он не пришел, когда Аэйт позвал его?
Звезда торопила, не давала опомниться. Она вела его, не
выпуская ни на миг, и когда он послушно шагнул ей навстречу, его
мгновенно пронзила острая боль. И он закричал, но голоса своего
не услышал, только увидел, как ярче вспыхнула между туч красная
точка. Тогда Аэйт понял, что это всего лишь уголек, который
разгорается под живым дыханием.
Но неведомая сила не позволяла остановиться. Она была
беспощадна. Ей не было дела до того, что каждый шаг точно
пронзал Аэйта раскаленным железом.
Порой ему чудилось, что он бежит по порту, петляет среди
складов и завалов, среди нагромождений ящиков и куч с
отбросами, скользит в лужах, несется через подворотни
незнакомых домов, по дворам, путаясь в гирляндах сырого белья,
все дальше, дальше, вниз, к заливу...
Но это ощущение исчезало, и он снова начинал думать, будто
все еще лежит на площади, возле виселицы, и сейчас его забьют
насмерть.
И когда алая звезда внезапно погасла между туч, боль,
терзавшая Аэйта, ушла, и он даже не успел понять, была ли это
смерть.
Осень наступила вдруг, за одну ночь, как по волшебству,
словно в одно прекрасное утро поднялось вместе с туманом и
растаяло короткое лето. Небо затянуло облаками, на опадающие
листья сыпался слабый дождь.
В этот день Фарзой ждал своего врага, чтобы дать ему ответ.
С раннего утра он стоял возле частокола. В притихшем поселке
уже собиралась толпа, но никто не решался подходить к старому
вождю. Ему казалось, что он стоит в одиночестве уже вечность.
Потом - он не заметил, когда и как - рядом с ним очутилась
Асантао. Втайне он был благодарен ей и злился на себя за это.
Они молчали. Между ними все уже было переговорено за те
пять дней, что дал им на раздумья Эохайд. И теперь они просто
стояли рядом - старый вождь со шрамом на лице и молодая
женщина в длинном белом платье.
Потом Асантао сказала:
- Они идут.
Как и в прошлый раз, они шли втроем: Эохайд, Эоган и
Фейнне. Но сегодня их сопровождали воины - хорошо вооруженные,
сытые; ярко разрисованные щиты были в их руках; среди белых
волос яркой медью горел шлем Эохайда.
Мела видел, как постарел Фарзой, каким изможденным и
больным он выглядит.
"Я не хотел мстить", - повторил Мела про себя уже в который
раз и тут же понял, что лжет самому себе.
Нет, он все же хотел отомстить. И весь ужас заключался в
том, что ему это удалось.
Они остановились, когда расстояние между врагами
сократилось до пяти шагов. Фарзой, не отрываясь, смотрел на
прямые узкие губы Эохайда. Это была единственная часть лица,
которую оставлял открытой медный шлем. Сейчас эти губы
шевельнутся, и зазвучит спокойный, ненавистный голос.
Но, как и в прошлый раз, первым заговорил Эоган.
- Свет Хорса на твоем пути, Фарзой.
Фарзой стиснул зубы, не желая отвечать учтивостью на
учтивость. Выждав несколько секунд, Эоган продолжал:
- Мы пришли за твоим ответом.
Фарзой хрипло проговорил:
- Мы согласны.
Эоган улыбнулся, но Фарзой не заметил этого. Он не сводил
глаз с медного шлема.
- Это мудрое решение, - сказал кузнец.
Фарзой молчал, не двигаясь с места. Тогда кузнец мягко
сказал ему:
- Позволь нам войти в поселок.
Неожиданно Фарзой вскинул голову и закричал, с лютой
ненавистью пожирая глазами скрытое шлемом лицо Эохайда:
- Пусть он снимет шлем! Я хочу видеть его!
Эохайд помедлил мгновение, потом неторопливо снял шлем,
выпрямился и тряхнул волосами.
Фарзой увидел широко расставленные глаза, острый нос,
бледные веснушки на щеке. Лицо было молодое, грустное и очень
знакомое. Оно словно возникло из давних, полузабытых
воспоминаний.
Фарзой задохнулся. Сделал шаг назад. Схватился за горло.
- Арванд... - шепнул он. - Боги морского берега... Почему ты
пришел? Ты так долго лежал в могиле... Я думал, ты простил
меня...
Знакомые серые глаза слегка расширились, и негромкий голос
произнес:
- Как ты назвал меня?
- Арванд...
- Мое имя Эохайд, - сказал Мела. - Тебе что-то чудится,
старик.
Отстранив дрожащую руку Фарзоя, которая цеплялась за его
плечо, Мела в сопровождении своих воинов вошел в родной
поселок.
Возле медного котла на площади стояла Асантао. Ее волосы
были заплетены в пятнадцать мелких косичек, каждая из которых
заканчивалась связкой легких бубенцов. Длинное белое платье
резко выделялось на фоне потемневшей меди котла. Поднимаясь на
носках, она покачивалась из стороны в сторону, попеременно
ударяя по котлу то одной рукой, то другой. Серебряные кольца на
ее пальцах звенели о медь. Поселок был полон гула. Золотой Лось
горел в вышине и, точно отвечая ему, светилась в сером небе
пожелтевшая листва на макушке тонкой березки.
Толпа на площади собиралась все больше. Морасты старались
не смешиваться с пришельцами.
Мела оказался словно на границе двух миров. Справа от него
были худые лица, угасшие глаза, горько сжатые губы. Слева над
яркими щитами мелькали улыбки. Эохайд обещал жестоко карать
любое насилие, и никто из победителей не сомневался в том, что
угрозу свою он выполнит. Но они были достаточно горды, чтобы и
без всяких угроз и запретов спокойно стоять у главной святыни
завоеванного поселка и не огрызаться в ответ на злой шепот
побежденных.
Асантао заговорила, и голос ее разносился на удивление
далеко под пасмурным небом:
- Слушайте, живущие на берегу Элизабет! Вот Эохайд, сын
светлой реки и темного оружия. Он стоит перед нами и снова
предлагает нам мир.
- Чего он требует взамен? - крикнул кто-то из толпы.
- Он хочет собрать под своей рукой оба народа, - сказала
Асантао. - И Фарзой уже ответил ему "да". Что скажете вы?
Молчание. Потом из толпы донесся мужской голос:
- Почему мы должны встать под руку Эохайда? Как нам
соединиться с народом, проклятым в мирах Элизабет за свою
жестокость?
Белая рука маленькой колдуньи, сверкнув серебром перстней,
легла на плечо Мелы.
- Он был рожден среди нас, - сказала Асантао, - и мы убили
его. Элизабет взяла его в свое лоно, чтобы он родился снова, на
этот раз среди наших врагов. И они сделали его своим вождем. Он
принадлежит и нам, и им. У кого еще больше прав?
- Ты видишь, Асантао, - проговорил тот же голос, смиряясь.
Лицо Эохайда оставалось бесстрастным.
Многие в поселке узнали его, однако пока что никто не
подавал виду, что удивлен или обрадован. Мела нашел глазами в
толпе Эйте, и ему на мгновение стало легче. Но рядом с Эйте
стояла Фрат, и Мела поспешно отвел взгляд.
Фарзой уже оправился и успел забыть об Арванде. Теперь он
уверенно вышел вперед и громко произнес, указывая на своего
врага:
- К чему долгие разговоры и сказки о лоне Элизабет? Разве вы
не видите, что это всего лишь старший сын Арванда, Мела, вор,
которого мы изгнали за край жизни? Разве вы забыли, как он украл
золотые серьги, предназначенные в дар Черной Богине? Еще
недавно он стоял перед вами связанный, и я велел срезать его
косы!
- Это было давно, - возразил Эоган, и все взгляды обратились
на кузнеца. Он слегка усмехнулся в светлую бороду. - Те дни
давно миновали, Фарзой. Зачем ты вспоминаешь прошлое? Или ты
уже забыл, что ответил нам "да"?
- Я сказал "да" Эохайду, порождению Темных Сил и Светлых
Вод, а не вору по имени Мела.
- Остановись, Фарзой, - вполголоса вмешалась Асантао. - В
этой войне нас победили. Сейчас не имеет значения, какое имя
носит победитель. Впереди зима. Ты должен принять руку своего
врага, пока эта рука протягивает тебе мир.
- Хорошо, - сказал Фарзой, выпрямляясь. Мгновение он стоял
неподвижно, а потом вдруг размахнулся и метнул нож в оборотня,
который принес ему этот позор.
Нож звонко ударил в медный котел, оставив на нем блестящую
царапину, отскочил и упал на землю к ногам безмолвной Фейнне.
В тот же миг рычащего, плачущего от злости Фарзоя схватили
воины Эохайда. Один из них намотал растрепавшиеся длинные
волосы старика себе на руку и оттянул его голову назад. Второй
вытащил меч.
Но Мела стоял неподвижно и ничего не говорил. Взгляд,
которым он смотрел на Фарзоя, был пуст. Жизнь старика не нужна
ему. Он добился своего, он вернулся домой не нищим, не беглецом,
а победителем. Он не собирался пачкать рук кровью
соплеменников.
В деревне было очень тихо. Нож так и остался лежать у ног
Фейнне - жена вождя не наклонилась поднять его.
Мела молчал.
Высоко вознесенный над беловолосыми головами маленьких
болотных людей, горел Золотой Лось, и его рога, казалось, хотели
распороть низкие осенние облака. Око Хорса внимательно следило
за своими неразумными детьми. Какими же крошечными они,
должно быть, виделись ему с высоты, какими ничтожными были их
распри, их страдания, их радости, и как коротка и хрупка была их
жизнь...
- Отпустите его, - тихо сказал Мела.
Ему повиновались, хотя и не сразу. Спутанные пряди волос
упали старику на лицо, и он отвел их рукой, озираясь под
пристальными, недобрыми взглядами воинов Эохайда. Асантао
прикусила губу.
Мела посмотрел в глаза человека, который второй раз хотел
убить его, и увидел в них страх и бессильную злобу.
Мела сказал:
- Вот Фарзой, сын Фарсана, который назвал меня вором и
решил, что я убью его за это. Он свободен и может идти, куда ему
вздумается. Я не хочу, чтобы кто-нибудь здесь боялся или
ненавидел. Я хочу только одного: мира.
- Ты хорошо говоришь, Мела, - крикнул Инген, и воины с
полосатыми щитами повернулись в его сторону. - Извини, что не
величаю тебя сыном реки.
Мела нашел его взглядом и кивнул.
- Здравствуй, Инген. Называй меня, как хочешь.
- Спасибо, - сказал Инген, криво улыбаясь.
Они с Мелой были одногодками и в детстве часто дрались.
- Ты говоришь нам о примирении, ты решил принести на
болота мир. Ты считаешь, что возможен союз между исконными
врагами.
И это хорошо согласуется с бесспорной истиной "Не вечно же
драться, и когти притупятся", неожиданно подумал Мела и еле
заметно улыбнулся, вспомнив бога в святыне скальных хэнов.
Инген оборвал эти воспоминания.
- А кто вернет погибших, Мела?
Мела перестал улыбаться.
- Погибших никто не вернет. И ты знаешь это не хуже меня.
- Кого ты привел в наш поселок? - упрямо сказал Инген. - Кого
мы должны назвать братьями? Наша кровь - на их руках...
- И их кровь - на ваших, - сказал Мела.
- А ты сам, Мела, разве не убивал их? - выкрикнула Фрат.
На миг их глаза встретились опять. Злое лицо Фрат слегка
раскраснелось, черные брови сдвинулись под белой челкой.
- Убивал, - сказал Мела. - И тебе это хорошо известно, тень
Фратака.
- А потом стал убивать морастов? - спросила девушка, дернув
углом рта.
- Нет, - сказал Мела.- Клянусь тебе, Фрат.
Тихо запели бубенцы в волосах Асантао, когда колдунья
тряхнула головой и вмешалась в разговор:
- Обо всем позаботится время. Если мы начнем лечить эти
раны сегодня, то спустя несколько лет мир станет прочным. И
многие из нас сумеют забыть о ненависти.
- Я - нет, - сказала Фрат.
Асантао грустно посмотрела на девушку.
- Ты - нет, - согласилась она. - Но другие - возможно, да.
Оставленный всеми, Фарзой медленно отходил назад. Его
провожали глазами, но давали дорогу. Может быть, слишком
поспешно.
Асантао запела, и Мела больше не думал ни о Фрат, ни о
старике. Он не отрывал взгляда от маленькой колдуньи.
Подняв руки к Золотому Лосю и раскачиваясь на носках,
Асантао пела под легкий перезвон бубенцов. Она склоняла голову
то вправо, то влево, встряхивая плечами после каждой законченной
строфы гимна. Постепенно она стала убыстрять танец, и, отвечая
ее голосу, Золотой Лось начал разгораться. Но не гневным алым
