- Иди со мной, вождь, - сказала колдунья, не здороваясь. -
Твой народ стоит под Золотым Лосем и ждет тебя.
- Что-то случилось?
- Да. - Асантао казалась встревоженной. - Но прежде чем ты
сделаешь отсюда первый шаг, я скажу тебе одну вещь. Если ты
опять захочешь совершить жестокость, то помни: пока я жива, я
буду стоять на твоем пути.
Несколько секунд смотрел Фарзой в теплые глаза Асантао.
- Хорошо, - сказал он наконец. И еще раз подумал о
предательстве.
Возле Золотого Лося действительно собрались уже почти все.
В полном молчании Фарзой прошел вперед, остановился,
повернулся к толпе.
- Ради чего вы звали меня? - спросил он.
Вместо ответа вперед вытолкнули паренька в окровавленной
одежде, и тот упал на четвереньки у ног вождя. Незаметно
оказавшись рядом, Асантао сказала вполголоса:
- Встань, Эйте.
Паренек с трудом поднялся. Фарзой уставился на него
тяжелым, неподвижным взглядом. Два дня назад в сражении у речки
Мыленной Эйте попал в плен. И вот он стоит перед ними, живой и
невредимый. Впрочем, не такой уж и невредимый: правая сторона
груди у него перевязана, и кожа на лбу рассечена. Сейчас это не
имело большого значения. Важно было другое: он остался жив и
каким-то образом сумел вернуться домой. Интересно, какую цену
он заплатил за возвращение?
Фарзой поднял взгляд к Золотому Советнику Истины.
Эйте тоже смотрел на Лося. Он знал, что в присутствии этой
святыни еще никому не удавалось солгать безнаказанно. Но Эйте и
не собирался никого обманывать.
Фарзой долго молчал, прежде чем задать первый вопрос. В
деревне было очень тихо, и только где-то в доме плакал ребенок.
Наконец вождь спросил:
- Где же ты был эти дни, Эйте?
- В плену, - ответил юноша.
- Как ты попал в плен?
- Должно быть, после того, как меня ударили в грудь. Я плохо
помню, как это было.
- Если ты был ранен в битве, то почему мы не нашли тебя
после сражения? Сейчас осень, пленных больше не берут.
- Я не знаю, почему они это сделали. Но их вождь не позволил
меня добить и велел вынести с поля боя.
- Ты уверен, что это был их вождь? - переспросил Фарзой.
- Да.
- Ты разглядел его?
- Да, - сказал Эйте и перевел дыхание. - Даже слишком
хорошо. Вместо плаща он носит волчью шкуру.
Фарзой недоверчиво перевел взгляд с юноши на Золотого
Лося.
- Волчью шкуру? Но ведь Гатал погиб.
- Это был не Гатал, - ответил Эйте. - Кто-то другой надел его
плащ и взял его меч.
- Как он выглядит? - допытывался вождь.
Эйте покачал головой.
- Я не видел его лица. Он носит кожаный шлем с медными
пластинами.
- Так откуда ты можешь знать, что это не Гатал?
- Гатал убит. Это их новый вождь. Его называют Эохайд.
Так в деревне впервые прозвучало имя Эохайда, которое
повторялось потом часто и с такой ненавистью, какой никогда не
вызывал его предшественник.
- Кто он такой? Откуда взялся? - спросил, наконец, Фарзой.
- Я скажу тебе то, что сумел узнать, - проговорил Эйте
вполголоса. - И если это ложь, то пусть она падет на тех, кто
солгал мне, потому что я передам тебе услышанное слово в слово.
Фарзой кивнул в знак согласия.
- Кто такой Эохайд, не знает никто, кроме, может быть,
кузнеца Эогана, - тихо сказал Эйте. - Однажды его нашли на
берегу реки. Он был нем и беспомощен, как новорожденное дитя. В
одной руке у него был кусок хлеба, в другой - длинный меч
Илгайрэх, посвященный Хозяину Подземного Огня. В их деревне
говорили, что его послали сами боги морского берега. Его матерью
называют Элизабет, отцом - Темный Илгайрэх.
- Он разговаривал с тобой, Эйте?
- Да.
- О чем?
- Он спросил...
Вот оно. Вопросы. Эйте отвечал на вопросы Эохайда. Вот и
разгадка маленькой тайны спасения этого щенка. На лице Фарзоя
появилось злое выражение.
Эйте молчал. Ему только сейчас подумалось, что вопрос,
который задал ему Эохайд, был довольно странным.
- Что же он спросил у тебя, Эйте? - заранее гневаясь,
повторил вождь.
- Он спросил, сколько мне лет.
Фарзой задохнулся, но Золотой Лось продолжал оставаться
спокойным и светлым. С трудом взяв себя в руки, вождь заговорил
снова:
- И что же ты ему ответил, Эйте? Стал жалобить, говорить,
что ты последний сын у матери?
- У меня не было сил, - сказал Эйте. - Я даже не помню,
сумел ли вообще ответить хотя бы слово...
- Дальше, - сквозь зубы приказал Фарзой.
Дальше...
Эохайд велел накормить пленника и перевязать его раны, а
потом позволил уйти. В двух милях от деревни Эйте нашел Инген.
- Значит, надо так понимать, что этот Эохайд отпустил тебя?
Эйте поднял голову. В конце концов, он не совершал
недостойных поступков, и ему нечего было стыдиться.
- Да, он велел отпустить меня.
- Почему?
- Может быть, он хотел, чтобы я рассказал тебе об этом?
Может быть, он думал, что узнав о наследнике Гатала, ты
испугаешься?
Фарзой презрительно сжал губы. Но он и в самом деле был
испуган.
Он знал, что никто из морастов не усомнится в его
бесстрашии. Однако Фарзой мог ввести в заблужение кого угодно -
только не Асантао. Ясновидящая стояла за его плечом, и тем не
менее он ощущал ее присутствие так же явственно, как солнечное
тепло.
- Что еще ты узнал об этом Эохайде?
- У него хитрый и умный советчик, кузнец, слуга Подземного
Хозяина. Эохайд умело пользуется его хитростью.
- Почему ты называешь его наследником Гатала? - нетерпеливо
спросил Фарзой.
- Он взял себе в жены его вдову, Фейнне.
За все время допроса Золотой Лось ни разу не вспыхнул. Это
означало, что Эйте говорил правду. Фарзой сам не понимал,
почему он так зол на юношу.
- Хорошо, - после короткой паузы сказал Фарзой. - Что еще?
- В бою победить его невозможно, но он редко убивает...
- Если ты струсил, Эйте, - не выдержал Фарзой, - то это еще
не повод считать трусами всех нас. Мы не побежим лизать пятки
твоему Эохайду.
Эйте побледнел. Он раскрыл было рот, но поймал
внимательный дружеский взгляд Асантао - и промолчал.
Не помня себя от ярости, Фарзой сказал:
- Пусть проклятые колдуны, Эоган и Эохайд ведут свое племя
хитростью и темным оружием. Рано или поздно их поглотят силы
мрака, которому они предали свои души.
Наступила мертвая тишина.
И тогда Золотой Лось, который не терпел лжи, произнесенной
в своем присутствии, залился алой краской гнева.
Эйте лежал в доме своей матери, Эсфанд, когда туда вошла
Асантао. При виде колдуньи, Эсфанд тут же встала, отставила в
сторону горшок, в котором взбивала масло, и склонила голову.
- Пусть руки ясной Ран расчистят твои пути, Асантао, -
сказала женщина и указала ей на скамью, покрытую тканым
ковром.
Асантао улыбнулась и села.
- Я не сделала ничего, за что меня следовало бы так
благодарить, Эсфанд.
Эсфанд подала ей тертой брусники с медом. Сложив руки на
поясе, она смотрела, как Асантао пьет. Вернув чашку и
поблагодарив, колдунья поднялась со скамьи.
- Где твой сын?
- Он спит, - испуганно сказала Эсфанд и невольно сделала
шаг в сторону, загораживая вход в комнату. - Зачем он тебе? Его
зовет Фарзой?
- Нет, вовсе нет.
- Пожалуйста, заступись за моего мальчика, Асантао, - тихо
проговорила мать. - Ты видишь. Фарзой послушается тебя.
- Фарзою скоро будет не до мелких обид. Ничего не бойся,
Эсфанд.
- Что мне сделать для тебя? - спросила мать.
- Ничего. - Асантао встретилась с ней взглядом, и из глаз
женщины стал постепенно уходить страх. - Не бойся, - повторила
маленькая колдунья. - Позволь мне только взглянуть на Эйте.
- Но он спит, - сказала Эсфанд поспешно.
- Я не разбужу его. Мне нужно просто его увидеть.
Эсфанд вздрогнула, помедлила еще секунду и очень медленно
отошла в сторону.
Асантао перешагнула порог.
В комнате было по-вдовьему чисто. Она присела на длинную
лавку в головах постели Эйте. Он спал и дышал во сне тихо и
ровно.
Еле слышно колдунья заговорила:
- Вернись назад... Вернись в битву, Эйте...
Эйте шевельнулся, сморщился, простонал и мучительно
выдавил:
- Мне больно...
Асантао поднялась и теперь стояла неподвижно, внимательно
вглядываясь в его лицо. Эйте вздрагивал.
- Кто ранил тебя?
- Не вижу... Я не вижу его. Я лежу в траве... Надо мной
занесен меч, и я знаю, что сейчас он упадет...
- Но меч не падает, - напомнила колдунья.
Голос Эйте дрогнул.
- Да, потому что появился он. На нем светлый волчий мех. И
это не Гатал.
- Он прогнал твоего врага? Что он говорит?
- Он просто появился и стоит надо мной. Остальные...
Остальное исчезло. Только он.
- Что ты чувствуешь, Эйте?
- Я боюсь его. Я смертельно боюсь. У него в руке длинный
меч, от клинка исходит сияние. И жар. Весь мир в тумане, и только
он в лучах солнца. Он прекрасен, как Арей.
- Он говорит с тобой?
- Он склоняется ко мне, но я не вижу лица. На нем шлем, и
медь горит так, что больно смотреть.
- Волосы?..
- Белые, короткие, как у всех них...
- ...Глаза?.. - подсказала Асантао, и Эйте подхватил, словно
они исполняли речитатив на два голоса:
- ...светлые, внимательные...
- Ты видишь их в прорези шлема?
- Да...
Эйте сделал паузу, не веря воспоминанию. Но теперь он
действительно видел эти серые глаза в прорезях сверкающего
шлема. И не в силах противиться той правде, которую знал, он
вымолвил:
- И они смотрят на меня с жалостью...
Юноша дрожал, вытянувшись на кровати, и бессвязно говорил,
говорил, торопясь выплеснуть все то, что хлынуло в его память: как
его тащили по густой траве, как он лежал, связанный, у колодца в
их деревне, и как из пыли и кровавых облаков показался
прекрасный воин в серебряной звериной шкуре и что-то сказал,
издалека показывая на него, и чьи-то руки грубо дергали веревки,
чьи-то жесткие пальцы сдавливали края раны, совали ему в рот
какие-то полусырые куски, и вокруг говорили: "Эохайд, Эохайд..."
А потом он остался один на лесной дороге и побрел,
спотыкаясь, к своему дому...
- Тихо, тихо, - ласково сказал Асантао. Ее теплые пальцы
коснулись его висков, и он замер, потом еле слышно вздохнул.
- Спи, Эйте, - проговорила колдунья. - Скоро ты будешь
совсем здоров.
И склонившись поцеловала его в лоб.
У Фарзоя не было ни сына, ни брата, ни друга - никого, с кем
он мог бы говорить по душам, перед кем не побоялся бы раскрыть
свои мысли, кому посмел бы признаться в том, что нуждается в
помощи и совете. С годами он становился все более угрюмым и
замкнутым.
И только перед Асантао не было нужды притворяться, потому
что эта женщина все равно видела его насквозь. Как бы он ни
злился порой на ее вмешательство, он понимал: в маленькой
колдунье он нашел и советчика, и друга.
Теперь они часто разговаривали вечерами, сидя на пороге ее
дома. Когда появлялся вождь, Фрат либо пряталась в глубине дома,
либо уходила на холмы.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как наследник Гатала
впервые заявил о себе, и Фарзой понял, что его дурные
предчувствия начали оправдываться.
Он опять пришел к Асантао. Она вышла к нему с кувшином
брусничной воды, и они уселись - Фарзой на бревне, Асантао на
пороге. Солнце спускалось за лес, и на лице женщины появился
нежный румянец.
Глядя на вождя, Асантао подумала о том, что он сильно сдал,
хотя в его белых волосах, стянутых в узел на затылке, по-прежнему
не было заметно седины.
Фарзой заговорил:
- Вчера они захватили наши склады. Клянусь рогами Лося,
Асантао, слишком уж легко им удалось обнаружить все хранилища.
И я знаю, кто тому виной.
Он угрожающе сдвинул белые брови, заметные на его
