ее за плечи и отодвинул от себя, чтобы получше рассмотреть.
Фейнне болезненно щурила глаза. Смерть ушла из ее тела.
Теперь она была просто женщиной, подурневшей от горя,
приглушенного травами Эогана, от которых расширяются зрачки.
Она очень похудела и стала теперь похожа на угловатого
подростка с острыми локтями и торчащими ключицами. И только
один след навсегда оставила по себе Черная Тиргатао с огненным
рогом.
Седину.
Эоган взял в руки спутанную длинную прядь волос Фейнне и
отвел ее с лица сестры. В его пальцах тускло отсвечивало
серебро. Ему сперва даже показалось, что сестра осыпала косы
пеплом, и если стряхнуть золу, вымыть, высушить эти мертвые
серые волосы, то снова, как прежде, засияет мягкое золото.
- Будь ты проклят, Лишенный Имени, - шепнул он.
Эоган сидел, опустив подбородок на ладонь, и смотрел, как
Фейнне ест. После каждой ложки она поднимала глаза и смотрела
на него умоляюще. Но Эоган был беспощаден, и Фейнне вновь
принималась за еду.
И так день за днем, думал кузнец. Когда он пытался
разговаривать с ней, ему казалось, что он идет против сильного
ветра.
Наконец миска опустела.
Эоган взял сестру за подбородок и поцеловал ее в лоб.
- Умница, Подруга Воинов.
Она слабо улыбнулась. Первая улыбка за все это время. Эоган
стиснул зубы.
И тогда она увидела окровавленного человека, который лежал
в постели у маленького окошка. Она нахмурилась. Встала. Затаив
дыхание, Эоган следил за ней. С секунду она рассматривала
раненого, потом перевела взгляд на своего брата.
- Кто это, Эоган? - спросила Фейнне.
Словно что-то подтолкнуло кузнеца, потому что еще мгновение
назад ничего подобного ему в голову не приходило. Он встал рядом
с сестрой и взял ее за плечи.
- Это твой будущий муж, Фейнне.
Мела лежал в полутемной комнате, совершенно ему
незнакомой, и пытался понять, что же с ним произошло. Он помнил,
как они с Аэйтом выбрались из замка. Потом Ингольв Вальхейм
подал ему воды. Где Аэйт? Что с ним случилось? Почему он лежит
здесь, и кто перевязал его раны?
Мела закрыл глаза, проваливаясь в забвение. Сквозь сон он
чувствовал, как его усаживают и подносят к его губам горячую
чашку. Его заставили выпить - он не почувствовал вкуса - и снова
уложили, заботливо подоткнув одеяло.
Он заснул.
Проснувшись через несколько часов, он сразу ощутил чье-то
присутствие. Кто-то рядом терпеливо дожидался, пока он придет в
себя. Вот этот кто-то пошевелился... Мела приподнял ресницы,
желая потихоньку рассмотреть свою сиделку.
Первое, что он увидел, были коротко стриженые жесткие
волосы и светлая борода, резко выделявшаяся на красноватом лице.
Он был в плену.
Почувствовав на себе взгляд, Эоган быстро повернулся.
- Ты можешь говорить?
- Да, - ответил Мела. В его мутных глазах мелькнула и
бессильно погасла ненависть.
Шершавая ладонь провела по его лбу.
- Тебе лучше?
Мела прикрыл глаза, не в силах кивнуть.
- Вот и хорошо, - негромко сказал Эоган.
Мела отвернулся и еле слышно простонал сквозь стиснутые
зубы. Его здесь приняли за зумпфа. Потому и перевязали, потому и
накормили. Неожиданно он вспомнил, как расстался с Аэйтом: брат
бросил его на берегу. Бросил одного, беспомощного, на верную
смерть - видимо, больной брат стал для мальчишки обузой. В глазах
Мелы этот поступок не мог иметь никакого иного объяснения.
Оставалось последнее: сказать врагам правду, назвать свое
настоящее имя, и пусть делают с ним, что хотят. В том, что враги
жестоко отыграются на нем за свою ошибку, Мела не сомневался.
Но лгать он не хотел.
Он повернулся в постели и встретил внимательный взгляд
Эогана. Кузнец улыбнулся и спросил как можно мягче:
- Как твое имя, молодой воин?
Вот и все, подумал Мела.
- Я Мела, сын Арванда, - устало сказал он и прикрыл глаза.
Но в тот же миг ему показалось, что он сказал недостаточно, и
добавил, чтобы не оставалось сомнений: - Я стоял по правую руку
от Фарзоя.
Вот теперь действительно все. Он глубоко вздохнул и
отвернулся.
Эоган не был удивлен, услышав это признание. Он засмеялся.
На радостях он стиснул руку Мелы, не рассчитав сил, и раненый
поморщился.
- Я знал твое имя, - сказал Эоган, усмехаясь в бороду. - Я
спросил, чтобы проверить тебя.
Мела молчал. Ему вдруг стало тоскливо.
- Ты похож на своего брата, - продолжал кузнец. - Я Эоган. В
моем доме с тобой не случится ничего плохого...
- Не говори мне о брате, - с трудом вымолвил Мела.
Кузнец заметно встревожился.
- Что с ним? Он жив?
- Надеюсь, - сказал Мела. - И пусть будет счастлив, если у
него получится.
Эоган нахмурился.
- Что случилось?
- Ничего особенного. - Мела приподнялся, опираясь на локоть,
и тут же снова упал на подушку. - Вероятно, у колдунов это
обычное дело. Он бросил меня одного умирать на берегу...
- Ты был не один, - возразил Эоган. - Аэйт оставил с тобой
меч. В нем заключена часть Силы Подземного Хозяина. Ничтожная
часть, но в наших мирах она обладает большим могуществом.
Мела покривил губы.
- Разве меч подаст воды? Принесет хлеба? Он может только
убить.
- Меч может позвать на помощь, - ответил Эоган.
Мела вскинул на него глаза.
- Ты шутишь, Эоган?
- Вовсе нет. Я сам ковал его. Скажи мне, как он попал к
тебе?
- Забери его, - тихо сказал Мела. - Мне он не принес удачи.
- Как ты завладел им? - повторил Эоган.
- Я поднял его из травы, где он лежал. Гаталу он был уже не
нужен.
- Значит, ты бился с вождем?
- Нет. В меня стреляли его лучники, - сказал Мела. - Но если
бы я сражался с ним один на один, он победил бы меня. Гатала
убил тот, у кого нет имени.
Эоган задумался. Да, Аэйт не ошибался в своем брате.
Осталась только одна неясность.
- Зачем ты остриг волосы, Мела?
Мела отчетливо скрипнул зубами.
- Я покрыл себя позором ради Аэйта, - сказал он. - Я украл
золото, потому что хотел выкупить его из плена. Фарзой срезал
мои косы, отобрал мое оружие, а потом велел сбросить на копья,
торчащие вверх наконечниками. Я сам не понимаю, как остался
жив. Это колдовство...
Глаза Эогана блеснули так, что Мела ощутил это даже сквозь
опущенные веки.
- Не радуйся, Эоган, - проговорил он. - Все это не имеет уже
никакого значения. Я рассказываю тебе это только потому, что моя
история уже никому не может причинить вреда. Не жди от меня
большего. Лучше бы мне умереть тогда, на копьях, чем сейчас...
- Почему ты говоришь о смерти, Мела?
- Я был правой рукой Фарзоя, и Фарзой поставил меня вне
закона. Я сложил свою жизнь к ногам Аэйта, и Аэйт меня предал, -
ровным голосом сказал Мела. - Только враги были добры ко мне.
Когда мир переворачивается и реки начинают течь по небу,
остается только умирать. Что ты сделаешь со мной, Эоган? Скажи
правду, чтобы я мог набраться мужества.
- Оно тебе понадобится, - отозвался Эоган. - Меч Гатала будет
тебе по руке, старший сын Арванда.
- Я не понимаю тебя.
- Ты уже умер один раз, Мела, - сказал Эоган. - Река послала
нам тебя, немого, как дитя, точно ты вышел из ее лона. Я дам тебе
другое имя. Я отдам тебе свою сестру, Фейнне. Вместе с мечом
Гатала ты поднял из травы его судьбу. А нам нужен вождь.
Мела почти ничего не понимал из того, что говорил ему этот
недобрый, проницательный человек. Но то, что он сказал о вожде,
было ему понятно.
Подумав немного, Мела спросил:
- Разве ты не можешь сам возглавить воинский союз?
- Нет, - тут же ответил Эоган.
- Почему?
Мела ожидал подвоха, но прямой ответ успокоил его.
- Я колдун.
И это тоже было понятно. Ни один воинский союз не потерпит
в своей среде колдуна.
- Решай, Мела, - повторил Эоган.
- Ты, наверное, думаешь, что я захочу отомстить Фарзою за
свой позор?
- Нет, - ответил Эоган. - Каждый из нас носит свое наказание
в себе. За свою жестокость Фарзой накажет себя сам.
- Стало быть, у меня есть выбор, - медленно проговорил Мела.
- Я могу стать либо вождем своих врагов, либо их рабом.
Эоган усмехнулся.
- В сущности, это одно и то же, - сказал он. - Во всяком
случае, для тебя и на первое время.
Мела поднял глаза и долго смотрел на кузнеца.
- Будь по-твоему, - сказал он наконец.
Эоган встал и громко крикнул в глубину дома:
- Фейнне!..
Мела увидел женщину. Она была тонкой и хрупкой, как
девочка. Ее молодое лицо, странно похожее на лицо Эогана,
показалось ему очень красивым. У нее были такие же светлые
узкие глаза, но они не слезились, и в них не было красных
прожилок. Длинноватый нос придавал ее лицу гордое выражение.
На левой щеке у нее была ямочка, но присмотревшись
внимательнее, Мела понял, что это маленький шрам от какой-то
очень давней ранки. Может быть, в детстве напоролась на ветку
или что-нибудь в том же роде. И когда он подумал о детстве
Фейнне, у него вдруг заныло в груди.
Эоган подтолкнул женщину в спину, и она послушно подошла
ближе. Она смотрела на Мелу словно из другого времени, из
темного забытого прошлого. Две ее тонких косы были переброшены
на грудь, и серебро волос тускло блестело, выделяясь на белом
льняном платье.
- Вот Фейнне, - сказал Эоган, - она будет твоей женой.
Он еще раз легонько подтолкнул сестру вперед, и она взяла
Мелу за руку. Пальцы у нее были узкие и теплые. Она смотрела не
на Мелу, а на брата.
Широкоплечий, светлобородый, в рубахе навыпуск, босой, он
стоял перед ними, разглядывая их так, словно они были творениями
его искусных рук и не успели еще остыть после ковки.
- Вот Мела, старший сын Арванда, - сказал кузнец. - Он будет
твоим мужем, Фейнне.
- Как ты скажешь, Эоган, - отозвалась женщина.
Мела прикусил губу. Неожиданно он почувствовал себя
обманутым.
Они шли берегом реки, потому что леса здесь были
непроходимы. Аэйт видел, как потемнело, меняя цвет, небо, и
понял, что Элизабет вновь завела их в другой мир. Теперь его это
уже не пугало.
Река постепенно становилась шире. Берега терялись в гиблых
комариных топях. Они брели по старой гати, боясь остановиться,
чтобы их не засосало в трясину. Заваленная гнилыми бревнами,
заросшая осокой, река исчезла в болоте. Потом болото кончилось,
и потянулись рыжие выжженные луга. Тяжелое небо странного
темно-фиолетового цвета нависло над ними. Мутное солнце светило
сквозь туман.
То и дело им встречались сгоревшие деревни. Над пепелищами
белыми пятнами высились печи. Они словно хотели куда-то уплыть,
и волны тумана колыхались вокруг них. То и дело путники
натыкались на измятые шлемы, гнутые кирасы, ржавые мечи.
Аэйт шел и шел, не останавливаясь, точно какая-то сила гнала
его через эти мертвые земли. Одноглазый плелся за ним.
Черные обгоревшие сосны торчали среди опавшей хвои, как
пальцы на отрубленной кисти. Ни один звук не нарушал тишины.
Это был мир давней войны. Она опустошила эти земли и ушла.
Но хуже всего было другое. Они не могли отсюда выбраться,
потому что здесь не было реки Элизабет, которая несла свои
зеленые воды через множество миров. Аэйт понимал это, но не
останавливался. Его целью было не остаться в живых, а избавить
свой мир от страшной злой тени.
- Аэйт, - хрипло сказал, наконец, одноглазый. - Куда мы идем?
Юноша отбросил с лица влажные волосы и поглядел на своего
спутника.
- Не знаю.
- Что это за местность?
Аэйт видел, что одноглазый не на шутку испуган.
- Я не знаю, - повторил он.
Бродяга отступил от него на шаг и прижался к стволу
обгоревшего дерева. Его единственный глаз загорелся желтоватым
огнем, рот искривился.
- Щенок! - прошипел он. - Куда ты завел меня?
- Не знаю, - в третий раз сказал Аэйт. - Ты бывал здесь когда-
