и металла, которые отождествляются с видимой природой и с общественным
коллективом. Стадиальность внешних оформлений дает себя знать и здесь;
усложняются и вариируются формы, от естественного дерева и камня вплоть до целых
сооружений, - но соотношение между семантикой образа и семантикой этих форм
остается, в пределах архаической формации, одно и то же. В основе осмысления
вещи лежит представление об исчезновении-появлении тотема, о небе-преисподней,
понимаемой плоскостью и неразрывно; время - округленное пространство,
следовательно, небо и земля вещественны в такой же мере, как и телесны; небо,
земля, вода - это дерево, камень, металл, а также и зверь - и, конечно, дерево,
камень и пр. в свою очередь являются небом и всем вокруг. Исчезновение-появление
тотема приурочивается к закрытым, потайным местам, которые соответствуют
небу-земле669. Это пещера, яма, естественное закрытие. Оно разивается в
искусственную яму, в жилище под землей, которое служит местом
исчезновения-появления тотема: впоследствии это местопребывание бога, куда он
"заходит" и откуда "выходит" - храм; могила, где умершие находятся временно и
тут же оживают; жилище людей, - что и вызывает семантическое тождество 'храма',
'дома', 'могилы'670. Земледельческие представления изменят семантику ямы: она
будет уже не только небом-преисподней, но и той землей, из которой все
рождается, и исчезновение-появление тотема заменится 'смертью-воскресением' бога
в определенном значении оплодотворения. Как показал Н.Я. Марр, могильные ямы,
пещеры делаются женскими комнатами, далекими, внутренними покоями; 'спальня'
получает значение 'женского лона' и 'преисподней'671. В создании материальной
культуры, как и в создании обряда, сказывается творческое
182
начало общественного сознания: истолковывая реальную действительность, оно
компонует новые явления, хотя, в силу специфических материальных предпосылок,
компонует их в виде репродукции того самого, которое оно интепретирует.
Параллельно к яме в фольклоре появляется всякая разновидность ящика и корзины:
это местопребывание солнца-преисподней, и здесь происходит его
исчезновение-появление; в земледельческий период 'ящик' и 'корзина'
отождествляются с 'рождающим чревом' женщины в образе 'земли' или 'воды'; отсюда
- ящик или корзина, плавающие в воде (мифологический прототип корабля!),
означают материнство, рождение, регенерацию672; но отсюда и семантика корабля
(имеющего вид зверя или рыбы) как жилища божества, как архаического храма, - что
и приводит к тому, что в греческом языке 'корабль' и 'храм' передаются общим
термином673, и в начале корабль имеет космическое и звериное значение674, затем
плодородное, увязанное с женским культом675. До плетения и тканья
исчезновение-появление тотема-бога отождествляется со всякой 'межой', со всяким
заграждением и стеной, которые означают сами по себе границу между 'тем светом'
и 'этим', за чьей чертой лежит страна смерти. Ворота - древнейшее сооружение,
подсказанное такой семантикой. Однако при отсутствии концепции единичности
каждое сооружение носит характер единично-множественный: куча камней -
характерный овеществленный образ первичного тотема676. Архитектурной категорией
становится дерево или камень, взятые многократно; тотем, в его
исчезновении-появлении, передается через противолежащие бревна или камни с
третьим поперечным, лежащим сверху или в двух брусках с таким же третьим
поперек677. В этих первоначальных 'воротах-дверях', часто имеющих изображение
зверя (ср. так называемые львиные ворота), плоскостно передан образ шествия,
прохождения в статическом понимании 'границы', 'предела' между двумя мирами
света и мрака, остающимися неподвижно-едиными; в них мы узнаем все то же
мышление, которое представляет движение плоскостным, и состоящим из двух
противоположных отрезков, замкнутых в объединяющем третьем, - мышление,
компонующее круговое движение из хода, возврата и остановки. В распластанном,
горизонтальном виде такая антитетирующая периодичность сказывается и дальше.
Ворота, получая округлость и становясь 'аркой', с двух сторон, справа и слева,
обрастают
183
меньшими дверьми и воспроизводят своим полукругом "небесный свод'678. Жилище
божества как общественное и частное жилище представляет собой горизонтальную и
вертикальную троичность: центральное помещение, находящееся на возвышении, и два
меньших боковых крыла; их расположение тройное - передняя часть, главная и
большая, посредине и задняя часть (ср. структуру речи и стиха, стену с тремя
дверьми, из которых средняя выше и шире; позднее - три этажа храма и дома)679.
4.Тканевые метафоры
В земледельческий период местопребывание божества - шатер, и сюда оно исчезает,
отсюда воскресает (скиния, архаичный храм). Небо - плоское покрывало, усеянное
звездами; наброшенное на дерево оно представляет вселенную680. Это солнце,
восход и заход которого совершается в небесной палатке681; это умерший под
покрывалом или жених с невестой в брачном шатре, в фате, это шалаш людей. Такой
полог появляется и там, где он не нужен - над столом, над ложем, над сиденьем,
на телеге, наконец, над дверями деревянного или каменного жилища, а еще дальше
навес из дерева или камня подражает ему. Но дело в том, что стол, ложе, сиденье,
повозка осмысляются, как и двери (небесный горизонт), космически; верх-низ имеет
семантику, равную закрытию-открытию682. Стол - сперва камень, дерево или просто
насыпь; на нем едят еду не потому, что он искони создан для этого; первоначально
вещь ничего не означает и могла бы вовсе и не бытовать; но стол - божество, стол
- небо-земля, позднее - местопребывание божества683; стол имеет свой культ, и
ему воздаются божеские почести684. Так же священен и алтарь (жертвенник), его
позднейшая разновидность, выполняющая функции священной плиты; жертвенник,
алтарь, стол - варианты божества685. Пребывание на столе означает обожествление,
победу жизни над смертью; на специальных агонистических столах лежат венки,
которыми награждают победителей686. Со столом как с победой над смертью
связывается и представление о власти; так, носитель божественной идеи, царь или
князь, получает власть в акте сидения на столе687. Как небо, стол - святыня
храма, святая святых, престол, где совершается евхаристия и где лежит божество в
виде вина и хлеба688. Как божество, стол и сам ест, пьет, моется; так, мы знаем
достоверно, что алтарь сам съедал жертвенную пищу, и потому его окропляли
кровью, позже - вином, и кормили его похлебкой, хлебом, жертвенным мясом689.
Стол, в особом обряде, омывают, подобно живому
184
существу, одевают в сорочку и в верхнее платье, светлое, одного материала и
цвета с ризой священника, надевают на него пояс (ср. ложе с его белой простыней
и верхним покрывалом)690. Как земля-преисподняя, стол стоит в храме на телах так
называемых "мучеников"691. На могиле стол расположен в виде могильной доски692;
но на стол кладут и умершего, причем в этом случае стол сливается с ложем.
Интересен в этом отношении римский обряд выставления трупа для оплакивания. Мы
видим высокий помост в виде ложа, на котором лежит покойник или его изображение;
рядом идет плач, пение печальных песен, называния, перечисление деяний покойного
и восхваление его693. Такую же похоронную хвалу мы имеем, в сущности, в
Феокритовых "Адониях": на пышном ложе лежит умерший бог плодородия, а певица в
печальной песне оплакивает, восхваляет и жизнеописует его; мы знаем, что после
этой песни он оживет сызнова694. Здесь перед нами изумительная параллель акта
смерти как воскресения и рассказа: слово поется, произносится, и поется плач
вместе с песней (нении). Образ 'высоты' и 'поднятия' подчеркнут в этом
возложении мертвеца на высокий стол (как и до сих пор кладут покойника на стол в
христианском обряде) или на высокое ложе; при коллокации Септимия Севера его
изображение было положено на высоко поднятое ложе695. Иногда для этого обряда
сооружалась кафедра (седалище со ступенями), на нее ставилась как бы комната без
стен, стоящая со всех сторон из колонн, а в ней ложе, на котором лежало
изображение покойного696.
В Египте был обычай подавать за столом, после пира, фигурку мертвеца в гробу,
т.е. тот же обычай возложения покойника на стол; в Риме, при таком же точно
случае, кукла-мертвец пляшет на пиршественном столе, а хозяин дома поет
печальную песню о смерти697.
5. Семантика сидения и амфитеатра
Но на столе пребывает не только умерший, который здесь должен воскреснуть, а
тело и кровь божества, и отсюда начинает бытовать еда за столом как тот же акт
смерти, становящийся жизнью. Из удвоения стола пологом состоит большинство
храмовых и жилищных вещей, в таком кивории, под балдахином, за занавесами,
всегда находится местопребывание божества, его тела и крови698. Столбы из дерева
или камня остаются главными элементами всей постройки и ее внутренних частей,
сперва как образ 'небесной высоты', затем как 'фалла'; эти столбы над столом
занавешены, и внутри живет божество; под столом, ложем или сиденьем такие столбы
полу-
185
чают ноги зверей или звериные изображения699. Так создаются божницы, эдикулы,
ниши с богами, шкафики-храмики, где выставлены божки. Это и погребальный помост,
высокий стол и ложе-гробница, с покровом сверху; это и эдикула-надгробница,
колоннада с покровом и возвышением700. Одежда стола, одежда хлеба и вина
(покровцы), одежда священнослужителей, завесы и пологи - различные "метафоры из
ткани" одного и того же образа смерти-воскресения; шатры, балаганы, палатки -
его разновидности701. Столы, крытые пологом, на котором совершается
производительный акт, обращаются в ложа храмовые и, параллельно, бытовые702. Акт
сиденья отождествляется с преисподней, в земледельческий период - со смертью;
если человек умер, сидят на земле, и посвящаемого в мистерии сажают в знак его
смерти. Вообще, чем ниже возвышение, тем это подземней и социально - хуже, в
Греции и Риме сидели только в знак траура, а женщины и рабы возлежать за столом
не смели, - для женщин было особое место - сиденье у ног возлежавшего мужа703.
Когда мы говорим о сиденье, нам кажется, что это искони предназначенный для
своей цели предмет; когда же мы видим, лингвистически и культово, что сиденье
неотделимо от понятий стола и шкафа, нам приходится изменять взгляд на его
семантику. Сиденье - такое же вместилище божества, как ниша и эдикула: это такое
же углубленное место, та же яма в дереве или в камне, полуприкрытое, на столбах
или колоннах, что в эдикуле и нише; скамейка, тот же дубликат стула, стоит в
ногах в виде ступени. Итак, 'сиденье' - это тот же стол типа ложа, если и в ложе
и в стуле мы имеем полуприкрытое вместилище божества или человека704. Особенно
нагляден этот его образ в 'троне', сиденье на возвышении, со скамейкой в виде
ступени, переходящем дальше в кафедру позднейшего значения705. Священный
характер акта сиденья и его семантика преодоления смерти обнаруживаются в том,
что при посвящении в мистерии одним из его основных моментов было действо
сажания посвящаемого на особый стул; сажали его в определенной позе, покрывали
голову материей и над ней поднимали священную корзину с плодами и фаллом706. Эта
церемония сидения, закрытия, занавешения, поднятий и слияний с дарами, - я чуть
не сказала - святыми, - с дарами земли составляла главный момент посвящения;
если не знать, что такое мистерии, то уже одна символизация закрытий, завес,
плодов и фалла говорит о рождающем значении смерти;
186
сиденье - только повторный образ. Отсюда семантика 'кресел' как рождающей
смерти, как рождения707. Параллелизм со столом сказывается в том, что в храмовой
базилике мы находим, так сказать, священный стул рядом со священным столом, там
позади стола со "святыми дарами" был сделан в стене полукруглый свод (апсида), и
в своде этом стояла кафедра, епископское кресло на возвышении, со скамейками для
священников по сторонам708. Тут любопытно все: и то, что сиденье расположено в
