девяносто градусов, подвел ее под подбородок солдата и резко
рванул в сторону. Острая боль пронизала его руку до самого
плеча в тот самый момент, когда он услышал хруст ломающейся
шеи. Потом оказалось, что он порвал от усилия плечевую мышцу.
Зангариец шлепнулся на землю как мешок.
Шеннон посмотрел вдоль улицы в обе стороны, но никого не
увидел. Он сбросил тело в канаву и осмотрел винтовку. Один за
одним он извлек патроны из магазина. Их оказалось только три.
Патронник был пуст. Он вытащил затвор и, направив винтовку в
сторону луны, заглянул в ствол. Слой грязи месячной давности,
песок, пыль, сажа, ржавчина и частички земли предстали перед
его глазами. Он вернул затвор на место, вложил три патрона
туда, где они были, швырнул винтовку в канаву и пошел домой.
- Все хорошо, что хорошо кончается, - пробормотал он
потихоньку, проникнув в темный отель, и улегся в кровать. Он
подозревал, что до квалифицированного полицейского
разбирательства дело не дойдет. Сломанную шею спишут на
падение в канаву, а об отпечатках пальцев здесь наверняка и
не слышали.
Тем не менее, на следующий день он, пожаловавшись на
головную боль, остался в отеле и болтал с Гомезом. На другое
утро уехал в аэропорт и сел на "Конвэр-440", направляющийся
на север. В тот момент, когда под левым крылом самолета
уплывала вдаль республика Зангаро, в его мозгу вдруг всплыла
случайно оброненная по ходу беседы фраза Гомеза.
В Зангаро не ведутся и испокон веку не велись горнорудные
разработки.
Через сорок часов он вернулся в Лондон.
Посол Леонид Добровольский всегда чувствовал себя не в
своей тарелке во время еженедельных бесед с президентом
Кимбой. Как и все, кому доводилось общаться с диктатором, он
не питал иллюзий по поводу его психического расстройства.
Однако, в отличие от большинства других людей, ему, по
указанию московского руководства, приходилось прикладывать
максимум усилий для установления тесных деловых контактов с
непредсказуемым африканцем. Он стоял напротив массивного
письменного стола красного дерева в рабочем кабинете
президента на втором этаже дворца и ждал, пока Кимба очнется
от оцепенения.
При ближайшем рассмотрении Кимба оказывался совсем не
таким высоким и красивым, как на официальных портретах. Рядом
с огромным письменным столом он казался почти карликом,
особенно сейчас, когда скрючился в кресле, впав в состояние
полной неподвижности. Добровольский терпеливо ждал, пока это
кончится. Он знал, что возможны два варианта. Либо правитель
Зангаро начнет говорить взвешенно и разумно, как совершенно
нормальный человек, либо этот столбняк сменится истерическими
воплями, и он примется бессвязно лепетать, как одержимый, к
каковым он себя, впрочем, сам причислял.
Кимба медленно кивнул.
- Продолжайте, пожалуйста, - произнес он. У Добровольского
вырвался вздох облегчения. Значит, президент приготовился
слушать. Однако он знал, что новости будут плохими, и с этим
ничего не поделаешь. Как отреагирует президент, известно
одному Богу.
- Я получил информацию от своего правительства, господин
президент. По их сведениям, отчет о результатах георазведки,
присланный недавно в Зангаро британской компанией, не вполне
объективен. Я говорю о разведке, проведенной несколько недель
назад фирмой "Мэнсон Консолидейтед" из Лондона.
В слегка выпученных глазах президента, уставившихся
неподвижно на русского посла, не отразилось ничего. Кимба не
произнес ни слова, так и не дав понять, помнит ли оно
событии, которое привело Добровольского во дворец.
Посол продолжал рассказ о проведенной "Мэн Коном" разведке
и об отчете, переданном неким мистером Брайантом в руки
министра природных ресурсов.
- Суть заключается в том, Ваше превосходительство, что я
уполномочен проинформировать вас: мое правительство считает,
что в представленном отчете не содержится сведений о том, что
в действительности было обнаружено в районе, подвергнутом
обследованию, а именно, в окрестности Хрустальной горы.
Он начал ждать, понимая, что большего сказать не может.
Когда, наконец, Кимба заговорил спокойно и убедительно,
Добровольский в очередной раз Облегч°нно вздохнул.
- В каком смысле этот отчет содержит необъективную
информацию? - прошептал Кимба.
- Мы не уверены в деталях, Ваше Превосходительство, но
логично предположить, что поскольку британская компания не
сделала попытки приобрести у вас горно-добывающую концессию,
в представленном ими отчете должно быть сказано, что в данном
районе не обнаружено существенных запасов полезных
ископаемых. Необъективность отчета заключается, по-видимому,
именно в этом. Другими словами, в исследованных образцах
может содержаться большее количество полезных компонентов, по
сравнению с оценкой, представленной вам англичанами.
Опять наступила томительная тишина, во время которой посол
ждал взрыва ярости. Но его не последовало.
- Они меня обманули, - прошептал Кимба.
- Конечно, Ваше Превосходительство, - быстро вставил
Добровольский, - единственный способ развеять сомнения - это
послать другую группу геологов для обследования того же
района и снова собрать образцы камней и почвы. В этом случае
я, от имени своего правительства, покорнейше прошу Ваше
Превосходительство дать разрешение на проведение разведки
группе ученых из Свердловского горного института, которые
прибудут в Зангаро и осмотрят тот же район, на котором
работал английский геолог.
Кимба долго переваривал предложение. Наконец кивнул.
- Согласен,-сказал он, Добровольский поклонился. Стоящий
рядом с ним Волков, формально - второй секретарь посольства,
но фактически - представитель службы КГБ, стрельнул глазами в
его сторону.
- Второй вопрос касается вашей персональной безопасности,
- сказал Добровольский. Наконец-то он удостоился реакции
диктатора. К этой теме Кимба относился весьма серьезно. Он
рывком задрал голову и подозрительно обшарил глазами комнату.
Три помощника-зангарийца, стоящие за двумя русскими,
затряслись мелкой дрожью.
- Моей безопасности? - произнес Кимба своим обычным
шепотом.
- С чувством глубокого уважения, нам бы хотелось в
очередной раз подчеркнуть, что наше правительство чрезвычайно
заинтересовано в том, чтобы вы, Ваше Превосходительство, и
впредь продолжали вести Зангаро по пути мира и прогресса, что
стало возможно, благодаря столь блистательным усилиям Вашего
Превосходительства, - сказал русский. Поток льстивых слов не
вызвал недовольства, Кимба воспринимал лесть как должное, так
традиционно обрамлялось любое обращение в его адрес.
- Для обеспечения надежной безопасности дражайшей персоны
Вашего Превосходительства, учитывая недавнюю весьма опасную
измену одного из ваших армейских офицеров, мы с неизменным
уважением предлагаем, чтобы один из сотрудников нашего
посольства был размещен во дворце для оказания помощи личной
службе безопасности Вашего Превосходительства.
Упоминание об "измене" полковника Боби вывело Кимбу из
транса. Он весь затрясся, то ли от страха, то ли от ярости,
русские не могли разобрать. Потом начал говорить, сначала
медленно, обычным шепотом, затем все быстрее, сверля глазами
зангарийцев, стоящих в глубине кабинета. Через несколько фраз
он перешел на диалект Винду, понятный только местным жителям,
но русские уже знали, о чем идет речь: о постоянной опасности
предательства и измены, в которой Кимба находился, о
предупреждениях, полученных им от духов, о готовящихся
повсюду заговорах, о том, что ему хорошо известны все, кто
задумал против него зло, о его намерении вывести их на чистую
воду, и о том, что он с ними сделает после этого. Он
продолжал в том же духе еще полчаса, пока, наконец, не
успокоился, и не перешел на европейский язык, понятный
русским.
Когда они вышли на улицу и забрались в посольскую машину,
с обоих лил пот: отчасти от жары, так как кондиционер во
дворце в очередной раз сломался, а отчасти от впечатления,
которое обычно производил на них Кимба.
- Хорошо, что все закончилось, - поделился Волков со
своими коллегами по дороге в посольство. - Так или иначе, а
разрешение мы получили. Завтра же присылаю своего человека.
- А я позабочусь, чтобы геологическая экспедиция поскорее
приехала, - сказал Добровольский. - Будем надеяться, что в
этом английском отчете действительно концы с концами не
сходятся. Иначе просто не представляю, как потом объясняться
с президентом. Волков пробурчал:
- У вас это получится лучше, чем у меня.
Шеннон остановился в отеле "Лаундс", неподалеку от
Найтсбриджа, как они договорились с "Уолтером Харрисом" перед
его отъездом из Лондона. Договор предполагал, что он будет
отсутствовать примерно десять дней, и каждое утро, в девять
часов, Харрис должен звонить в отель и просить позвать
мистера Кейта Брауна. Шеннон прибыл в полдень и узнал, что
три часа назад ему звонили. Это означало, что до следующего
утра он волен распоряжаться собой.
Неспешно приняв ванну, переодевшись и пообедав, он
позвонил в сыскное агентство. Глава конторы, ненадолго
задумавшись, вспомнил имя Кейта Брауна, и Шеннон услышал в
трубке, как он перебирает бумаги на своем столе. Наконец он
нашел то, что искал.
- Да, мистер Браун, сведения у меня в руках. Вы хотите,
чтобы я прислал их вам?
- Не стоит, - сказал Шеннон. - Материал большой?
- Нет, около страницы. Зачитать?
- Да, пожалуйста.
Сыщик прокашлялся и начал.
- На следующее утро после запроса клиента мой сотрудник
занял позицию рядом со въездом в подземный гараж, под зданием
штаб-квартиры компании "Мэн-Кон". Ему повезло, потому что
объект, который вернулся сюда днем раньше на такси после
беседы с нашим клиентом на Слоан Авеню, на этот раз приехал
на собственной машине. Агенту удалось хорошо рассмотреть его,
когда он въезжал в тоннель, ведущий в гараж. Это был объект,
вне всякого сомнения. Он сидел за рулем Шевроле марки
"корветт". Агент успел разглядеть номер, когда машина
въезжала в тоннель. Были наведены справки в регистрационном
отделе муниципалитета. Машина зарегистрирована на имя некоего
Саймона Эндина, проживающего в Южном Кенсингтоне. - Возникла
пауза.
- Адрес вам нужен, мистер Браун?
- Не обязательно, - сказал Шеннон. - Вам известно, чем
этот Эндин занимается в "МэнКон Хаузе"?
- Да, - ответил частный детектив. - Я поинтересовался у
приятеля, журналиста, который пишет о Сити. Он личный
помощник и правая рука сэра Джеймса
Мэнсона, председателя и исполнительного директора
"Мэнсон Консолидейтед".
- Благодарю вас, - сказал Шеннон и положил трубку.
- Все интересней и интересней, - прошептал он, проходя
через вестибюль гостиницы. Он направился на Джермин Стрит,
чтобы обменять чек на наличные и купить рубашки. Было первое
апреля, день розыгрышей, светило солнышко, и бледно-желтые
нарциссы веселым ковром покрывали зеленую лужайку вокруг
уголка ораторов в Гайд Парке.
Пока Шеннон отсутствовал, Саймон Эндин тоже зря времени не
терял. О результате своих трудов он и докладывал в тот же
день сэру Джеймсу Мэнсону в его кабинете на последнем этаже
возвышающегося над Мургейтом здания.
- Полковник Боби, - сказал он шефу с порога. Горно-рудный
владыка нахмурил брови.
- Кто?
- Полковник Боби, бывший главнокомандующий армии Зангаро.
В настоящее время он в изгнании. Изгнан по приказу президента
Кимбы, который до этого издал указ, заочно приговорив его к
смертной казни за государственную измену. Вы хотели знать,
где он находится.
Мэнсон к этому моменту уже уселся за письменный стол и
после короткого раздумья, вспомнив, утвердительно кивнул. Он
все еще не забыл о Хрустальной горе.
- Хорошо, так где же он? - спросил Мэнсон.
- Скрывается в Дагомее,- сказал Эндин.- Пришлось немало
потрудиться, чтобы сесть ему на хвост в конце концов, хотя
твердой уверенности не было. Тем не менее, он поселился в
столице Дагомеи. Городе под названием Котону. У него должны
быть кое-какие деньги, но, по-видимому, немного, иначе бы он
