устраивает, делает это при посредстве не вполне честных приемов.
Медлительные, почтенные, честно мыслящие и действующие люди
всегда будут относиться подозрительно к людям, которые умеют
быстро извлекать выгоду из любой вещи.
Древние вековые свидетельства указывают, что евреи были народом, так
безумно любившим торговлю, что многие считали их бесноватыми. Из этого
видно, что нелюбовь к евреям возникла на деловой почве по основаниям,
которые не могут быть приписаны всецело мнению отдельных личностей или
выдумкам их врагов. Возьмем, например, преследования, которым подвергались
в Англии еврейские купцы. В Старой Англии среди сословия купцов
господствовало много почтенных обычаев. Так купец, пользующийся уважением,
никогда не должен был начинать дело по собственному почину, а лишь тогда,
да оно ему было предложено. Точно так же украшение витрин свечами или
красками, равно как и выставка товаров, рассчитанная на приманку публики,
считались позорным и нечистым приемом, имеющим целью отбить клиентов у
соседа. Наконец, считалось совершенно неприличным и противным купеческим
обычаям торговать более, чем одним товаром.
Если, например, кто-нибудь торговал чаем, то, казалось, он мог бы
продавать и чайные ложки? Однако, если бы кто-либо сделал такого рода
объявление, то он рисковал бы погубить свое дело, - до того такой прием
казался общественному мнению чудовищным. Приличие требовало, чтобы купец
делал вид, что он не охотно расстается со своим товаром.
Можно себе представить, что произошло, когда в эту чащу
спокойных обычаев ворвался еврейский торговец. Он просто разбил их в
дребезги. В те времена обычай имел силу Богом установленного
этического закона; поэтому еврей, благодаря своему поведению, казался
великим грешником. Кто мог нарушить эти почтенные купеческие
обычаи, тот не остановится ни перед чем.
Еврея неудержимо влекло продавать. Если он не мог продать покупателю
определенный предмет, то под рукой у него был другой, который он и
предлагал. Еврейские лавки сделались базарами, предшественниками
современных универсальных магазинов, и старый английский обычай, - каждая
лавка только для определенного рода товаров, был уничтожен. Еврей гонялся
за делом, преследовал его, выговаривал его себе. Он первый ввел "быстроту
оборота при малой прибыли", - он же ввел продажу в рассрочку. Единственное,
чего он не выносил, были покой и постоянство: все мысли его были направлены
к тому, чтобы все вокруг него находилось в движении. Он был отцом рекламы в
те времена, когда даже простое объявление о том, какой товар имеется в
лавке, наводило публику на мысль, что собственник переживает денежный
затруднения и что ему грозит банкротство, почему он и прибег к последнему
отчаянному средству, к которому ни один уважающий себя купец прибегнуть не
решится.
Принять столь большую энергию за бесчестность при тогдашней обстановке
было нетрудно. Еврей ведет нечистую игру, - так по крайней мере думал
коренной английский купец. А между тем еврей вел эту игру только для того,
чтобы стать хозяином ее и взять все в свои руки, чего он и добился.
С тех пор еврей выказывал туже ловкость всегда. Его способность отводить
потоки золота в свой карман давалась ему инстинктом. Когда он оседал в
известной стране, он тем создавал поле деятельности для своих
единоплеменников. Безразлично, было ли то врожденным свойством или
планомерным выражением расовых единства и верности, но несомненно одно, что
все еврейские торговые общины были связаны между собою. По мере того как
отдельные общины богатели, приобретали силу и занимали известное положение
по отношению к правительствам и жизненным интересам страны, где они
работали, возрастала и сила центральных общин безразлично от мест их
нахождения в Испании, Голландии или Англии. Умышленно или нет, но между
общинами и центром существовала более прочная связь, чем между различными
ветвями любого частного предприятия, так как цемент расового единства,
связь расового братства между неевреями никогда не могут быть столь же
крепкими, как между евреями. Неевреи никогда не могут представить себя
"неевреями", как неким целым, почему и не могут чувствовать себя обязанными
нееврею, как таковому.
Благодаря этому, они делались самыми добросовестными агентами еврейских
планов в тех местах и тогда, когда еврейским властителям почему-либо было
неудобным выступать открыто. Однако, удачными конкурентами евреев в области
мирового господства неевреи никогда не были.
Центральные общины, где имели пребывание главные хозяева - банкиры и
воротилы предприятий, черпали свое могущество из отдельных местных общин;
из центра в стою очередь шли драгоценные указания и помощь во все места,
где она была нужна. Нетрудно понять, что при таком положении дела народ,
который относился к евреям недружелюбно, страдал, и наоборот для народа,
который исполнял все еврейские желания, евреи создавали благоприятную
обстановку.
Достоверно установлено, что многим народам пришлось испытать на
себе силу их немилости.
Эта система, существующая издавна, сохранилась и поныне. Но теперь ей
грозит опасность, как никогда. Пятьдесят лет назад международное банковое
дело, в котором, главным образом, царят, в качестве всесветных маклеров,
евреи, находилось в полном расцвете.
Банки везде имели высший надзор за правительствами и финансами. Но
тут появилось нечто новое, - промышленность, которая приняла
такой размер, какой не снился мудрейшим пророкам и наблюдателям. По
мере возрастания силы и мощи промышленности, она сделалась могучим
денежным магнитом, который привлек к себе богатства всего мира, и
при том не с целью овладеть деньгами, но для работы. Производство и
прибыль от производства вместо займов и процентов от займов -
такова была новая главная метода уже в течение продолжительного
времени. Но пришла мировая война, в которой прежние всесветные
маклера несомненно принимали большое участие, и теперь обе силы,
промышленность и финансы, борются между собою; бой должен
решить, за кем останется господство, - за властью денег или за
производящей промышленностью. Это решение и является одной из
причин, почему еврейский вопрос вновь отдан на суд общественного
мнения.
Для того, чтобы решить и понять эту проблему, нужно признать
превосходство еврейского уменья. Только сказать, что евреи имеют
удивительный успех, почему их и надо прибрать к рукам, не выдерживает
критики. Точно также не согласно с истиной было бы утверждать, что
равноправная совместная работа с евреями в целом принесла человечеству
вред. Можно, пожалуй, даже сказать, что до настоящего времени она была
полезной. За успех нельзя ни осуждать, ни обвинять. Если в данном случае
можно говорить о нравственности, то только в отношении использования
успешных достижений.
В этом и заключается центр тяжести всего вопроса: в праве ли
евреи поступать так, как они поступали до настоящего времени, или,
напротив, их долг перед человечеством сделать иное употребление из
достигнутого положения?
V. МОЖЕТ ЛИ АНТИСЕМИТИЗМ УПРОЧИТЬСЯ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ?
"Ради того мы должны начать организационную работу, чтобы прежде всего
доказать всему свету широту и силу нашего желания свободы. Во-вторых мы
должны организоваться для того, чтобы источники нашей силы были нами
осознаны и могли быть использованы...
Организоваться, организоваться, организоваться до тех пор, пока каждый
еврей не встанет в строй и не будет на счету либо на нашей стороне, либо,
сознательно или бессознательно, на стороне тех немногих, которые встали
против своего народа".
Людвиг Д. Брандейс,
Судья высшего суда Соединенных Штатов.
"Сионизм", стр. 113,114.
Каждый, кто в Соединенных Штатах, либо в другой любой стране попробует
заняться еврейским вопросом, должен быть готов выслушать упрек в
антисемитизме или получить презрительную кличку "погромщика". Ему нечего
ожидать поддержки ни со стороны населения, ни со стороны печати. Люди,
обратившие внимание на этот вопрос, предпочитают выждать, к чему он
приведет. По всей вероятности, ни одна американская газета и уж, наверно,
ни один из рекламных журнальчиков, известных под названием "magazine", не
посмеют даже серьезно намекнуть, что такой вопрос, действительно,
существует. Обычная пресса в общем, в настоящее время открыта только для
высокопарной хвалы всего еврейского (примеры этого можно найти везде), в то
время как чисто еврейские газеты, число которых в Соединенных Штатах весьма
значительно, заняты поношением и проповедью брани. Всякий писатель,
издатель или человек, проявляющий интерес к еврейскому вопросу, почитается
жидоненавистником; это считается единственно допустимым объяснением
гласного обсуждения еврейского вопроса. По-видимому, это сделалось всеобщей
idee fixe; у евреев эта идея наследственна. Непрекращающаяся пропаганда
стремится внушить всем неевреям ту мысль, что всякое сочинение, в котором
отсутствует слащавое отношение ко всему еврейскому, основано на
предрассудке и ненависти; поэтому, де, оно всегда полно лжи, оскорблений,
ругательств и науськивает на погромы. Эти выражения можно найти в любой
еврейской статье, взятой наугад.
Казалось бы, нашим еврейским согражданам следовало в числе неевреев
заметить и тот слой людей, которые признают существование еврейского
вопроса и несмотря на это не являются антисемитами.
Само еврейство распадается на четыре партии, установить которые можно
вполне точно. Во-первых, евреи, которые страстно желают сохранить без
изменения еврейскую веру и еврейский жизненный уклад и готовы для этого
принести любую жертву и поступиться своим успехом и расположением неевреев.
Во-вторых, евреи, готовые принести необходимые жертвы для сохранения
еврейской религии, но не придающие особого значения сохранению
унаследованных жизненных еврейских привычек. В-третьих, евреи, не имеющие
вообще никаких убеждений, евреи оппортунисты, стоящие всегда на стороне
того, за кем успех. В-четвертых, евреи, которые верят и проповедуют, что
единственный способ уничтожить противоречие между евреями и прочим
человечеством заключается в полнейшей ассимиляции евреев с другими расами.
Четвертая партия самая малочисленная, менее всего любимая и пользующаяся
наименьшим уважением. Среди неевреев по отношению к еврейскому вопросу
существует только две категории.
Одни терпеть не могут евреев, не будучи в состоянии объяснить своего
отвращения. Другие желают внести ясность в создавшееся положение и
признают еврейский вопрос, как проблему. Обе категории, поскольку они
выступают публично, подвергаются упреку в антисемитизме.
Выражение "антисемитизм" употребляют вообще слишком
легкомысленно. Его следует применять только для обозначения
активного антиеврейского настроения, основанного на чувстве и на
предрассудках. Применение его без разбора ко всем тем, что желают
выяснить еврейские особенности и причины их мирового господства
может сделать лишь то, что эта кличка со временем обратится в
выражение особо почетное и уважительное.
Антисемитизм неминуемо появится в Америке почти во всех
видах; можно даже сказать, что он уже существует, и притом давно.
Если он и значится под другим названием, то все же Соединенные
Штаты не будут в состоянии изменить его сущности и его не
постигнет участь многих других идей, которые, после кругосветного
путешествия, достигли здешних берегов.
A
Большим шагом вперед для достижения ясности в этом вопросе было бы точно
определить, что же подходит под понятие "антисемитизма".
1. Признание, что еврейский вопрос действительно существует, не есть еще
признак антисемитизма. Если бы это было не так, то можно бы предполагать,
что большинство американского народа несомненно сделается антисемитами, так
как сознание, что еврейский вопрос существует, все более и более крепнет и
число людей, пришедших к такому убеждению, несомненно будет увеличиваться
по той простой причине, что практика обыденной жизни все более и более
