государственных займов облегчалось тем, что в различных странах
проживали члены одного и того же семейства финансистов: они
представляли собой ту международную директорию, которая
разыгрывала между собой королей и правительства, обостряя
национальную вражду, к немалой выгоде самих этих финансовых
агентов.
Один из самых распространенных упреков, делаемых современным
еврейским финансистам, заключается в их особенной способности к
такого рода финансовым операциям. Все критики евреев, как деловых
людей, меньше всего при этом имеют в виду тех деловых людей из среды
евреев, что работают с частной клиентурой. Тысячи мелких еврейских
дельцов пользуются полным уважением, точно так же, как и десятки
тысяч еврейских семейств уважаются с нами, как добрые соседи.
Критика, поскольку она направлена против выдающихся финансовых воротил
вообще, чужда расового оттенка. К сожалению, к рассматриваемой нами
проблеме часто примешивается расовый предрассудок, легко ведущий к
недоразумениям, благодаря тому простому факту, что в длинной цепи
международных финансов, сковывающей весь мир, на каждом кольце ее мы
встречаемся с еврейским капиталистом, с еврейским семейством финансистов
или с определенной еврейской банковой системой. Многие видят в этом
планомерную организацию еврейской силы, в целях господства над неевреями.
Другие объясняют это расовой симпатией, - продолжением семейного дела
потомками и разветвлением первоначального дела. По древним писаниям Израиль
произрастает, яко лоза виноградная, дающая все новые и новые отпрыски,
углубляясь корнями в землю, но все эти отпрыски составляют лишь часть того
же ствола. Способность евреев завязывать деловые сношения с правительствами
надо поставить в связь с периодами преследования евреев: они поняли тогда
могущество золота в сношениях со своими продажными врагами.
Куда бы еврей ни шел, за ним следовало проклятие отвращения
других народов. Евреев, как расу, никогда не любили, этого не станет
отрицать и самый правоверный еврей, хотя он объясняет это по-своему.
Отдельные евреи могут пользоваться уважением, а многие черты их характера
при ближайшем рассмотрении представляются драгоценными. Тем не менее одна
из казней, которую носят на себе евреи, как народ, это нерасположение к
ним, как к особой расе.
Даже в новейшее время, в цивилизованных странах, при условиях,
исключающих возможность преследования, эта нелюбовь продолжает
существовать. Несмотря на это, по-видимому, евреи вообще не заботятся о
приобретении дружбы нееврейских масс, может быть, по той причине, что они
помнят прежние неудачи в этом направлении, вернее же потому, что они сами
убеждены в превосходстве своей расы.
Какова бы ни была истинная причина этого, несомненно, однако, что главное
их стремление было всегда направлено к тому, чтобы заручиться расположением
королей и дворянства. Какое дело евреям до того, что народ скрежещет на них
зубами, когда властители и дворцы их друзья?
Благодаря этому даже в самые жестокие для евреев времена всегда
находился "придворный еврей", который при посредстве займов и
долговой петли добивался доступа в королевские передние. Еврейская
тактика была всегда одна и та же: "путь в Главную Квартиру врага".
Никогда, например, евреи не пытались расположить в свою пользу
русский народ, но за то всемерно добивались приобрести
благосклонность русского двора. Так же точно их мало заботил
немецкий народ, но проникнуть к германскому двору им удавалось. В
Англии еврей только пожимает плечами, когда ему говорят о
противоеврейских настроениях народа: какое ему до этого дело? Разве за
ним не стоит все сословие лордов, разве не в его руках веревка, которой
связана британская биржа?
Эта тактика всегда обращаться к "Главной Квартире" объясняет
то огромное влияние, которое еврейство приобрело на многие
правительства и народы. Тактика эта приобрела еще большую силу
благодаря еврейскому уменью всегда предлагать то, в чем правительство
нуждается. Если правительство нуждалось в займе, то "придворный
еврей" устраивал его при посредстве евреев, живших в других больших
центрах или столицах. Если правительство хотело заплатить долг
другому правительству, не прибегая для этого к перевозке благородных
металлов при помощи каравана мулов через неспокойные местности,
еврей устраивал и это: он пересылал кусок бумаги, и долг уплачивался
банкирским домом в чужой столице. Первые попытки
продовольствовать и снабжать армии при посредстве военных
поставщиков были тоже взяты на себя евреем: он имел капитал и знал
нужную для этого систему; помимо того он был доволен тем, что
должником его являлась целая нация. Нет признаков того, чтобы эта
тактика, так превосходно помогавшая еврейской расе в тяжелые для нее
столетия, изменилась и теперь. Понятно поэтому, что, мысленно
представляя себе ту силу влияния, которой в наши дни пользуется столь
малочисленная раса его соплеменников, и сравнивая несоответствие
числа с могуществом своего народа, еврей видит в этом свое расовое
превосходство.
Нужно иметь в виду, что еврейская изобретательность создавать все новые и
новые формы делового оборота не иссякла и поныне, равно как и способность
приспособляться к новым условиям. Евреи прежде всего в чужих странах
устраивают филиальные отделения в целях доставить этим скорый барыш главной
фирме. Во время войны много говорили о "мирных завоеваниях" Германского
правительства, выражавшихся в том, что оно устраивало в Соединенных Штатах
филиальные отделения и представительства немецких фирм. Что многие немецкие
филиальные отделения работали здесь, - это бесспорно, но в действительности
это были не немецкие, а еврейские предприятия. Старые немецкие торговые
дома были слишком консервативны, чтобы самим бегать в Соединенные Штаты за
клиентами. Напротив, еврейские фирмы такими не были, они прямо кинулись в
Америку и делали здесь дела. В конце концов, правда, конкуренция принудила
и большие немецкие фирмы последовать этому примеру. Но первоначальная идея
была еврейской, а не немецкой.
Другой современный деловой способ, чье происхождение надо приписать
еврейским финансистам состоит в соединении промышленности, родственной по
производству, Если, например, приобретается кем-нибудь электрическая
станция, то одновременно покупают и городской трамвай, потребляющий
энергию. Возможно, что некоторым поводом для этого служит желание
использовать выгоду полностью, по всей линии от производства энергии вплоть
до потребления ее городским трамваем. Но главная причина кроется в
следующем: при посредстве электрической станции увеличить цену за
доставляемый трамвайному обществу ток и таким путем иметь возможность
увеличить проездную плату; этим путем финансисты, в чьих руках находится
дело, получают прирост прибыли по всей линии.
При этом Общество, которое стоит ближе к потребителю, объявляет,
что расходы его увеличились, но умалчивает, что цены повышены самим
собственником, а вовсе не лицами, стоящими вне предприятия,
вынужденными к этому условиями денежного рынка.
Ясно, что в настоящее время существует финансовая сила,
которая ведет мировую, строго организованную игру: вселенная -
игорный стол, ставка, - мировое могущество. Культурные народы
потеряли всякое доверие к учению, что во всех совершающихся переменах
виноваты так называемые "экономические условия". Под маскою
"экономических законов" скрываются самые разнообразные явления, в
которых так называемые "законы" вовсе не повинны. Повинны в них
законы самолюбия небольшой кучки людей, которая обладает волей и
силой обращать народы, насколько возможно, в своих подданных.
Возможно, что многое может быть национальным, но, чтобы могло
быть таковым денежное хозяйство, в это в наши дни никто уже не
верит и все убеждены в том, что в международном денежном хозяйстве
на деле устранена всякая конкуренция. Существуют, правда, несколько
независимых банкирских домов, но лишь немногие из них имеют какой-
либо вес.
Большие заправилы, те немногие лица, пред глазами которых ясно
открыт весь план действий, имеют в своем распоряжении
многочисленные банкирские дома и тресты; один имеет одну, другой
иную задачу. Но между ними нет разногласия, и никто из них не
вмешивается в сферу деятельности другого. Таким образом, конкуренция
в различных областях мирового делового оборота не существует. Между
главными банками любой страны господствует такое же единство
действия, какое есть, скажем, в различных отраслях почтовой службы
Соединенных Штатов, - все они получают директивы из одного и того
же места и их цель - достижение одних и тех же заданий.
Непосредственно перед войной Германия закупила огромное
количество американского хлопка; хлопок этот был готов к отправке. С
объявлением войны право собственности на этот хлопок в течение
одной ночи перешло от еврейских имен в Гамбурге на еврейские имена в
Лондоне. В тот момент хлопок в Англии стал продаваться дешевле, чем
в Соединенных Штатах, благодаря чему понижались и американские
цены. Когда цены оказались достаточно понижены, хлопок был скуплен
людьми, об этом осведомленными. С этого момента цены вновь
повышаются. Между тем те же силы, который вызвали непонятное на
первый взгляд колебание цен на хлопчатобумажном рынке, наложили
свою лапу на разбитую Германию в целях обратить ее во всемирного
должника. Известные группы крепко держат в своих руках хлопок,
ссужают им Германию для переработки, оставляют там небольшое
количество для оплаты работы и в заключение стараются убедить весь
мир в той лжи, что хлопка, де, на рынке почти нет.
И вот если проследить эту человеконенавистническую и в высшей
степени безнравственную систему до ее первоисточника, окажется, что
все лица в ней виновные запечатлены одной и той же печатью. Нужно
ли после этого удивляться тому, что клич из-за моря: "подождем, пока
Америка обратит внимание на еврейский вопрос" - получает особое
значение?
Несомненно, что положение, в котором в настоящее время находится мир,
больше нельзя объяснять экономическими причинами, равно как и "бессердечием
капитала". Капитал, правда, никогда не прилагал стараний к тому, чтобы
удовлетворить справедливые требования рабочих, а рабочие в свою очередь
иногда доходили до крайних пределов в целях понудить капитал к новым
уступкам. Но какую пользу из всего этого получили обе стороны? Рабочие до
сих пор убеждены в том, что капитал висит над ними черной тучей и что они
заставят эту тучу рассеяться. И что же? Поверх этой тучи выплыла новая,
которую ни капитал, ни рабочий не заметили в своей взаимной борьбе. И эта
туча не исчезла и поныне.
Под именем "капитал" в Америке обыкновенно понимают деньги,
употребляемые для производительных целей. Но ошибочно называть
капиталистом фабриканта, организатора, поставщика орудий
производства и рабочей силы. Нет, все это не капиталисты в
настоящем смысле. Они сами должны идти к капиталисту для того,
чтобы его деньгами финансировать свои замыслы. Выше их стоит сила,
которая обращается с ними более жестоко и немилосердно, чем они
сами когда-либо помышляли обращаться с рабочими. Современная
трагедия заключается именно в том, что "капитал" и "труд"
находятся во взаимной борьбе, тогда как ни тот, ни другой не в
состоянии изменить условий, против которых они протестуют и под
гнетом которых страдают. Для этого им нужно сперва найти средство
вырвать власть из рук той группы международных финансистов,
которые не только создают данную обстановку, но и эксплуатируют ее.
Существует "сверх-капитализм", обязанный своим бытием
ложной мечте, что в золоте счастье. Есть "сверх-правительство",
которое не находится в союзе ни с одним из существующих
правительств и от всех их независимо, но чья рука тяготеет над ними
всеми. Существует раса, часть человечества, кому при появлении ее
никто никогда не сказал "добро пожаловать", но кому несмотря на это
удалось возвыситься до такого могущества, о котором не мечтала ни
