чтобы он перестал чисто еврейские достижения ставить началом и концом своей
деятельности. На еврейском народе лежит обязанность исполнить старые
пророчества, гласившие, что через него все народы земли будут
благословенны, и для этого он должен начать новую работу, приступить к
которой до сих пор мешала ему отчужденность.
Еврей должен перестать разыгрывать роль единого объекта человечности и на
нем лежит долг проявить тоже чувство по отношению к обществу, которое с
тревогой взирает на то, как высокие и сильные слои еврейства опустошают его
столь немилосердно, что планомерное обнищание, отсюда вытекающее, можно
назвать экономическим погромом беззащитного человеческого общества. Ибо на
самом деле: против хорошо продуманных мучительских приемов еврейских
финансовых групп общество находится в таком же беспомощном положении, в
каком порою находились согнанные искусственно в одно место толпы русских
евреев против антиеврейски настроенных масс.
С момента появления в печати этих моих писаний они находились
под организованным запрещением. Почта, телеграф и словесная
проповедь действовали все в одном и том же направлении: о каждой из
этих статей кричали, что это травля. На первый взгляд могло
показаться, что, действительно, в них есть бессердечное и грубое
нападение на беспомощный и достойный жалости народ, пока, наконец,
не стало ясно, что крик о помощи отмечен печатью власть имущих.
Денежные средства тех, кто протестовал, и число членов союзов,
председатели которых возбужденно требовали моего отречения от
всего, что появилось в печати, ясно на это указывают. В глубине всей
этой шумихи скрыта угроза бойкота; эта угроза и была причиной того,
что все попытки предать гласности разоблачения самого невинного
содержания по еврейскому вопросу до сих пор кончались в Америке
неудачей.
Однако замолчать еврейский вопрос в Америке путем угроз не всегда
удается; и столь же неудачными надо признать попытки писать и говорить обо
всем еврейском исключительно в хвалебном тони. Вопрос этот существует и
превратить его путем ловкой пропаганды во что-то другое нельзя; равным
образом нельзя задушить его у угрозами. Евреи Соединенных Штатов оказали бы
величайшую услугу своим единоплеменникам во всем мире, если бы они
перестали громко кричать об "антисемитизме", а приняли бы другой, более
подходящий тон, вместо того, который был бы уместен, если бы дело шло о
беззащитной жертве. Вообще им следовало бы подходить к этому вопросу с
открытыми глазами и подвергнуть здравому обсуждению вопрос о том, каким
образом каждый еврей, любящий свой народ, может послужить делу
справедливого разрешения еврейского вопроса.
Выражение "международный еврей", которым мы все время
пользовались, имеет двоякое значение: одно, что еврей везде остается
евреем, другое - что еврей обладает международным господством.
Последнее и есть то, над чем задумывается весь мир.
Тип международного еврея, который стремится к мировому господству или им
уже обладает, является большим несчастьем для его народа. Для рядового
еврея самое тяжелое в международном еврее есть то, что он тоже еврей.
Поразительнее всего то, что подобного рода типы подставляются исключительно
еврейским племенем. Нельзя сказать, что среди международных финансовых
мировых владык находятся два-три еврея. Напротив, владыки мира состоять
исключительно из одних евреев. Это поразительное явление создает для тех
евреев, которые не принадлежат к этой категории и никогда владыками мира не
станут, а представляют собой просто низы еврейской расы, во истину тяжелое
положение. Если бы в мировом господстве участвовали люди различных рас,
как, скажем, например, в сахарном деле, то присутствие двух-трех евреев
среди этих финансовых величин не могло бы вообще создать проблемы; все
сводилось бы к участию в мировом господстве кучки людей безотносительно к
их расе и роду. Но так как мировое господство является целью, достигнуть
которой удалось только одним евреям, и при том способами, ничего общего с
обычными приемами так называемых мировых завоевателей не имеющими, то
проблема эта должна быть всецело отнесена за счет этой загадочной расы.
Здесь мы наталкиваемся на следующее затруднение: присваивая этой группе
мировых владык имя "евреев" - ибо они в действительности и являются
таковыми - не всегда имеется возможность эту особую группу точно выделить.
Вдумчивому читателю это возможно, но еврей, склонный вообще считать себя
обиженным, воспринимает этот упрек, имеющий в виду группу "выше стоящую",
весьма болезненно, как направленный против него лично.
Начинает спрашивать: "почему, рассуждая об этом высшем слое, говорят о
евреях, а не вообще о финансистах?" - Да потому, что это на самом деле
евреи. Дело не в том, что в любом списке богатых людей имеется больше
неевреев, чем евреев. Речь идет вовсе не о богатых людях вообще, из которых
многие приобрели богатство благодаря определенной системе, а единственно
только о тех, которые господствуют. А ведь ясно, что две вещи разные, -
быть просто богатым или господствовать. Царящий над миром еврей обладает
богатством, но помимо его он обладает еще чем-то таким, что гораздо сильнее
богатства.
Международный еврей господствует, как я сказал выше, не потому, что он
богат, а потому что он в высшей степени, одарен торгашеским и властным
духом, свойственным его расе, и сверх того опирается на такую расовую
верность и солидарность, какой нельзя встретить ни в какой другой
человеческой расе. Передайте сегодня мировое господство интернационального
еврейства любой коммерчески высокоразвитой расе, и весь механизм мирового
господства, по всей вероятности, распадется на части, потому что нееврею не
достает определенных качеств, будь они божеские или человеческие,
врожденные или приобретенные, которыми обладают евреи.
Само собою разумеется, что современный еврей это отрицает. Он оспаривает
мнение, будто еврей отличается чем-либо от других людей, кроме своей веры.
"Еврей, - говорит он, - это не есть расовый признак, а вероисповедный, как
член епископальной церкви, католик или просвитерианин". Такой взгляд можно
часто встретить в печати, где евреи возмущаются, когда их единоплеменников,
виновных в каком-либо преступлении, называют евреями. "Ведь, когда говорят
о других обвиняемых, не указывают их исповедания, почему же это делают,
когда речь идет о евреях?" Призыв к религиозной терпимости всегда
производит известное впечатление; кроме того часто бывает полезно отвлечь
внимание от некоторых вещей.
Что евреи отличаются от остального человечества только своей религией и
моральным ее содержанием, опровергается тем, что еврейское исповедание на
самом деле является моральным фундаментом двух других больших
вероисповеданий. Далее подтверждением этого может служить тот факт, что из
всего числа евреев, живущих среди народов, говорящих по английски, два
миллиона признают только свою расу, а не свое вероисповедание, и лишь один
миллион признает последнее. Можно ли отсюда заключить, что первые менее
евреи, чем последние? Во всяком случае весь мир, равно как и антропологи,
такого различия не делают. Ирландец, покинувший лоно своей церкви,
останется, несмотря на это, Ирландцем; то еже надо сказать и о еврее,
покинувшем синагогу: он также не перестает быть евреем. На этом сходятся,
как евреи, так и неевреи.
Если бы вышеизложенное, не так давно изобретенное евреями объяснение было
действительно правильно, то вопрос сделался бы еще более трудным; ибо тогда
корень еврейского стремления к мировому господству пришлось бы искать в их
религии. Мы должны были бы в таком случае сказать: "евреи обязаны своими
успехами своей религии" и начать изучать вероисповедание, которое дает
своим последователям столь большую материальную силу и богатство. Но, кроме
сказанного, этому мнению противоречит еще и следующий факт: евреи,
господствующие над миром, на самом деле вовсе не так религиозны.
Наконец, всем известно, что самыми набожными и самыми послушными
приверженцами Иудейской религии являются как раз беднейшие евреи.
Если видеть в еврейской правоверности устои ветхозаветной морали, то
бесполезно искать ее среди еврейских владык, которые свое вероисповедание
пропитали учением унитаристов в той же мере, как христианские унитаристы
объевреили свое, а надо искать ее между бедными, живущими в темных
переулках, которые свои субботние гешефты приносят в жертву святости
субботы, сохраняя тем свое вероисповедание чистым от всякой примеси
модернизма.
Если бы евреи отличались от всего человечества только чистотой своей
веры, то все вопросы разрешались бы очень просто: всякая критика еврейства
стала бы тогда ничем иным, как лицемерным и ревнивым пустосвятством.
Это, понятно, было бы невыносимо, и после некоторого размышлений все
скоро согласились бы на том, что еврей в смысле веры меньше отличается от
других людей, чем во всем остальном. Между двумя большими ветвями
христианства существует более глубокая разница, чем между еврейством и
каждой из них в отдельности.
Мир, несмотря на все новейшие попытки доказать противное, должен смотреть
на еврейство, как на известную расу. Стойкость ее сделала тщетными все
попытки ее искоренения. Жизненная сила и мощность ее сохранились благодаря
тому, что она развивалась в строгом согласии с теми законами природы,
нарушение которых обратило другие роды в ублюдков. Две высокие ценности,
единобожие и единобрачие, спасали ее в прошедшем и сохраняют поныне, и
теперь она стоит перед нами, как знамение древности, из которой истекло все
наше духовное содержание.
Еврей никогда не перестает сознавать себя частью народа, нации, расы,
Проникновение его в мир наших мыслей, верований и чуждых ему привычек
ничего в этом отношении изменить не может. Еврей есть еврей, и таковым
останется до тех пор, пока пребудет в верности своим неприкосновенным
преданиям. С его точки зрения за ним всегда останется право думать, что
быть евреем равносильно принадлежности к высшей расе.
Царящие над миром евреи стоят на вершине своего могущества, помимо всего
прочего, главным образом, благодаря некоторым качествам, коренящимся в
еврейской сущности. Каждый еврей обладает этими качествами, хотя и не в
полной мере, подобно тому как не всякий англичанин, говорящий на языке
Шекспира, может достигнуть Шекспировской выразительности. Поэтому бесцельно
и даже невозможно постигнуть международного еврея, не изучив еврейского
характера и психологии вообще.
Самое распространенное обвинение, будто большой успех евреев основан на
их нечестности, можно оставить без внимания. Вообще нет достаточного
основания обвинять еврейский или любой другой народ на основании общих
мест. Евреи лучше, чем кто-либо, сами знают широко распространенное мнение,
что все еврейские деловые приемы бессовестны. Несомненно, что простая
неразборчивость в приемах в действительности встречается у них часто, когда
нечестность в смысле нарушения закона даже отсутствует; поэтому возможно,
что репутация, которой издавна пользуется в этом отношении еврейство,
зависит не от свойственной им от рождения нечестности, в собственном
смысле, а от других причин.
Приведем одну из таких возможных причин. Еврей, как торговец,
по природе своей проворнее, чем большинство остальных людей.
Говорят, что существуют другие расы, выказывающие в торговле такое же
проворство, но среди таких народов евреи не уживаются. Человеку же более
медлительному естественно может прийти мысль, что проворный уже слишком
проворен, почему он начинает относиться к нему с недоверием. Ведь каждый не
доверяет хитрецу, даже если эта хитрость невинного свойства. С другой же
стороны любой тяжкодум легко может додуматься до заключения, что деловой
человек, который знает множество законных ходов и выходов и пользуется ими,
может, если захочет, пойти и по незаконному пути. Кроме того, в сложных
делах обыкновенно так легко рождается подозрение, что тот, кто дело
