закончилась.
Но не его проблемы. Золото - это тот товар, который
трудно перевозить контрабандой, во всяком случае в
количестве, доступном майору Смиту, а ему нужно было
переправить оба слитка через Ла-Манш и спрятать в новом
тайнике. Поэтому он отложил срок своей демобилизации и,
воспользовавшись возможностями; которые ему открывала
временная должность штабного офицера и связь с военной
разведкой, через короткое время опять оказался в Германии в
качестве британского представителя при Объединенном центре
допроса военнопленных в Мюнхене.
Здесь в течение шести месяцев он выполнял разнообразные
задания и однажды, воспользовавшись увольнением, выкопал
золото, загрузил его в потрепанный чемодан и привез к себе в
казарму. После этого подал в отставку и вылетел в Англию,
увозя в объемистом кейсе оба слитка. Сотни ярдов пешком и
при посадке в самолет, и при высадке из него, обращение
повсюду с кейсом так, как если бы в нем находились только
документы, потребовали от Смита железной воли и двух
таблеток бензедрина, зато наконец-то все богатство в целости
и сохранности было размещено на первом этаже тетушкиной
квартиры в Кенсингтоне. Получив свободу, он мог приступать
к выполнению своих планов.
Майор Смит уволился из Королевской морской пехоты,
демобилизовался и женился на одной из тех девиц, с кем уже
успел переспать во время службы в штабе Бюро, на
очаровательной блондинке из вспомогательной службы ВМС,
урожденной Мэри Парнелл, девушке из вполне приличной семьи.
Майор Смит добился для себя и супруги пропусков на одно
из первых так называемых "банановых" судов, отплывавших из
Эйвонмаута в Кингстон на Ямайке. Оба они пришли к единому
мнению о том, что Ямайка для них будет чем-то вроде рая - с
ярким солнцем, прекрасной едой, дешевой выпивкой, а также
надежным убежищем от уныния и различных ограничений
лейбористского правительства послевоенной Англии. Перед
отплытием майор показал Мэри золотые слитки, с которых он
успел сбить зубилом клеймо Рейхсбанка.
- Я поступил мудро, дорогая, - заявил он. - В наше время
я не верю в бумажные фунты, так что вложил все свои ценные
бумаги в золото. Все это тянет на пятьдесят тысяч фунтов и
хватит нам на двадцать пять лет беззаботной жизни, будем
только время от времени отпиливать по кусочку и продавать.
Откуда Мэри Парнелл было знать о том, что такой перевод
капитала по валютному законодательству невозможен? Она
наклонилась и любовно провела руками по мерцающим слиткам
золота, затем выпрямилась, обвила шею майора Смита и
поцеловала его.
- Ты прекрасный, замечательный человек, - проворковала
она со слезами на глазах. - Ужасно умный, и мужественный, и
храбрый, а теперь я вижу, что ты к тому же и богатый. Я
самая счастливая девушка в мире!
- Конечно, в любом случае мы с тобой богачи. Только
обещай мне, что об этом не скажешь ни одной живой душе, а то
все воры на Ямайке сбегутся к нам. Обещаешь?
- Клянусь сердцем!
Расположенный на холмах Кингстона "Клуб Принца" и в самом
деле был райским местечком. Довольно приятные члены клуба,
вышколенные слуги, блюда на любой вкус, дешевая выпивка и
все это на фоне восхитительных тропиков, в такие условия им
раньше попадать не приходилось. Супружеская пара Смитов
быстро завоевала популярность. Благодаря военным заслугам
майора им был открыт доступ в общество "Дома правительства",
после чего жизнь превратилась в бесконечную череду приемов и
встреч, игру в теннис для Мэри и в гольф (клюшками фирмы
"Генри Коттон"!) для майора Смита. По вечерам она играла в
бридж, его же ждал покер. Да, для них это был рай, в то
время как у них дома на родине люди питались тушенкой,
торговались на черном рынке, проклинали правительство и
страдали зимой от самой мерзкой погоды за последние тридцать
лет.
Все первоначальные расходы Смиты покрывали за счет
совместных денежных накоплений за время войны, и майору
Смиту понадобился целый год для изучения обстановки, прежде
чем он решился вступить в дело с братьями Фу, специалистами
по экспорту и импорту. Настоящие богачи братья Фу являлись
уважаемыми руководителями процветающей китайской общины на
Ямайке. Подозревали, что их некоторые торговые операции
были не совсем легальны, вполне в духе китайской традиции.
Наведенные Смитом справки подтвердили, что братья
заслуживают полного доверия.
К тому времени было подписано Бреттон-Вудское соглашение,
фиксирующее и контролирующее мировую цену на золото, и
многим уже стало известно, что Танжеру и Макао, двум
открытым портам, в силу разных причин удалось избежать сетей
Бреттон-Вуда. Там можно было получить, по крайней мере, сто
долларов за унцию золота девяносто девятой пробы по
сравнению с фиксированной ценой в 35 долларов за унцию в
других местах. А тут и братья Фу начали торговать с
возрождающимся Гонконгом, который стал портом, и через
который осуществлялась контрабанда золота в соседний Макао.
Была создана система, по выражению Смита, "то, что надо". С
братьями Фу встреча прошла в приятной атмосфере, никаких
вопросов не возникало до тех пор, пока не настало время
осмотреть слитки; отсутствие клейма вызвало вежливое
предложение объяснить происхождение золота.
- Видите ли, майор, - сказал старший и более въедливый из
братьев, восседая за большим столом из красного дерева, - на
золотом рынке товар с клеймом монетных дворов всех уважаемых
национальных банков принимается без проблем. Такая
маркировка гарантирует надежность золотой пробы. Но
существуют и другие банки и дилеры, чьи методы определения
золотого содержания, - его благожелательная улыбка засияла
еще ярче, - возможно, скажем так, не совсем точны.
- Вы хотите напомнить об известном мошенничестве с
золотом, когда свинцовый брусок покрывался золотой пленкой?
- спросил тревожно майор Смит.
- Ну что вы, нет, майор, - ободряюще возразили оба брата,
- об этом не идет и речи. Но, - не исчезали с их лиц
улыбки, - если вы не можете припомнить происхождение этих
слитков, вы, видимо, не будете протестовать, если мы
проведем небольшое исследование. Существует ряд методов
определения золотого содержания слитков, и мы с братом
знакомы с ними. Если бы вы оставили золото у нас и
вернулись после ланча?..
Альтернативы не было. Теперь майору Смиту приходилось
безоговорочно довериться братьям. Они могли обосновать
любую цифру, и ему просто пришлось бы согласиться с ней. Он
зашел в бар и пропустил один-два бокала, попробовал съесть
бутерброд, но еда не лезла в горло. Когда Смит вернулся в
прохладу офиса братьев Фу, все было по-прежнему - и улыбки
на лицах братьев, и два золотых слитка на том же месте, и
его кейс, однако теперь перед старшим братом лежала золотая
ручка "Паркер" и лист бумаги.
- Мы провели исследование ваших замечательных слитков,
майор...
"Замечательных! Слава богу!" - пронеслось в мыслях
майора Смита.
- ...и я уверен, вам будет интересно узнать их возможное
происхождение.
- Да, разумеется, - с энтузиазмом в голосе произнес Смит.
- Это немецкие слитки, майор. Возможно, из Рейхсбанка
времен войны. Такой вывод мы сделали из того факта, что в
золоте содержится десять процентов свинца. При гитлеровском
режиме у Рейхсбанка существовал такой дурацкий обычай
ухудшать примесями свое золото. Этот факт быстро стал
достоянием дилеров и цена на немецкие золотые слитки,
например в Швейцарии, где оседали многие из них, была
соответственно понижена. Так что результатом немецкой
глупости явилось то, что национальный банк Германии потерял
репутацию честного партнера, которую он зарабатывал на
протяжении веков. - Улыбка на восточном лице оставалась
неизменной. - Очень плохой бизнес, майор. Очень глупый.
Майор Смит восхитился всезнанием этих двух дельцов,
живущих в стороне от мировых коммерческих каналов, но вместе
с тем внутренне насторожился: "Ну и что дальше?"
- Все это очень интересно, господин Фу, но для меня эти
новости неприятные. Что, эти слитки не лучшего качества или
как вы там именуете такой случай в мире рынка золота?
Старший Фу сделал правой рукой небольшой останавливающий
жест:
- Это не важно, майор. Вернее, это не так важно. Мы
продадим ваше золото по его реальной цене, скажем, по цене
восемьдесят девятой пробы. Покупатель может его
переплавить, а может оставить и прежнюю пробу. Это уже нас
не касается. Наше дело - продать настоящий товар.
- Но по более низкой цене?
- Верно. Однако, полагаю, у меня имеется и приятная
новость для вас. Как вы оцениваете стоимость этих двух
слитков?
- По моей прикидке, около пятидесяти тысяч фунтов.
Старший брат фыркнул:
- Я считаю, если мы будем продавать мудро и постепенно,
вы получите сто тысяч фунтов, майор, за вычетом наших
комиссионных, которые включают в себя стоимость перевозки и
прочие непредвиденные расходы.
- И сколько они составят?
- Мы рассчитываем на десять процентов, если это вас
устроит.
Майор Смит всегда считал, что дилеры на золотой бирже
получают лишь какую-то долю от одного процента. Ладно,
какого черта? Он уже успел сделать целых сорок тысяч со
времени ланча. Он сказал, что согласен, встал и протянул
через стол руку.
С тех пор ежеквартально он заходил в офис братьев Фу с
пустым кейсом, перед ним на широком столе лежали пачки новых
ямайских фунтов и два золотых слитка, уменьшавшиеся дюйм за
дюймом, а также документ, в котором отражались проданное
количество золота и полученная за него цена в Макао. Все
происходило очень просто, по-дружески, в деловой атмосфере,
и майор Смит не задумывался над тем, берут ли с него в
какой-либо форме сверх оговоренных десяти процентов. В
любом случае, он не особенно заботился об этом. Для него
вполне хватало четырех тысяч в год и единственной заботой
было опасение, что налоговые инспекторы могут задаться
вопросом, на какие средства он живет. Когда он упомянул
братьям о такой возможности, ему посоветовали не
волноваться, а при следующих визитах на столе вместо обычной
тысячи лежало всего лишь девятьсот фунтов. Вопросов по
этому поводу ни он, ни ему не задавали. Вычитаемая сумма
проводилась по документам в нужном месте.
И так целых пятнадцать счастливых лет, солнечных,
насыщенных праздным времяпрепровождением.
Смиты располнели, с майором Смитом случился первый из
двух приступов и он получил предписание врача сократить
потребление алкоголя и сигарет, проще относиться к жизни и
избегать жиров и жареной пищи. Мэри Смит пыталась быть с
ним твердей, но он стал скрывать от нее свои выпивки,
изворачиваться, лгать, и она смирилась, прекратив попытки
осуществлять контроль за его излишествами. Однако она уже
успела стать для него символом няньки и он стал всячески
избегать ее. Она бранилась, заявляла, что он больше ее не
любит, а когда непрекращающиеся мелкие ссоры по пустякам
вывели ее простую натуру из себя, пристрастилась к
снотворному. И однажды вечером после его очередного пьяного
дебоша демонстративно превысила дозу снотворного - чтобы
просто попугать майора, но переборщила - и погибла.
Самоубийство удалось замять, но оно отнюдь не прибавило
майору Смиту веса в обществе, и он перебрался на северное
побережье, которое хотя и находилось всего в 30 милях от
столицы, даже для небольшого общества Ямайки представлялось
совершенно другим миром. Там он обустроился на вилле
"Маленькие волны", перенес второй сердечный приступ, но
по-прежнему сводил себя в могилу выпивками. Именно в это
время на сцене и появился человек по фамилии Бонд с другим
смертным приговором в кармане.
Майор Смит посмотрел на часы - было всего несколько минут
после полудня. Он поднялся, еще раз налил бренди с имбирным
элем и вышел на лужайку. Джеймс Бонд сидел под миндальным
деревом и смотрел на море. Он даже не взглянул, когда Смит
уселся на другой алюминиевый садовый стульчик и поставил
рядом на траву бокал.
Когда майор Смит закончил свой рассказ, Бонд без всяких
эмоций произнес:
- Да, примерно так я все и предполагал.
