похрапывал, а воображение Бонда все еще рисовало разные
сценарии предстоящей операции. Вот он замечает на другой
стороне в тени руин на фоне освещенной улицы движение, затем
видит бегущего зигзагами человека и слышит треск выстрелов,
в результате которых посреди широкой улицы распластывается
корчащееся тело. И другой вариант - мужчина проскакивает в
западный сектор и с шумом пробирается сквозь траву и завалы
пустыря. Финал поистине гамлетовский - или внезапная
смерть, или возвращение домой! Сколько времени потребуется
Бонду, чтобы обнаружить русского снайпера в одном из этих
темных окон и убить его? Пять секунд? Десять?
Когда на улице забрезжил рассвет и Бонду привиделись на
шторе оружейные стволы, воспаленное воображение доконало
его. Он на цыпочках пробрался в ванную комнату и исследовал
находившиеся там медицинские препараты, которые
предусмотрительная секретная служба доставила для него в
квартиру. Выбрав туинал, он проглотил и запил водой две
таблетки, после чего провалился в глубокий сон.
Когда в полдень Бонд проснулся, квартира была пуста. Он
отдернул штору и, отойдя подальше от окна, стал
всматриваться в серые громады берлинских домов под шум
проходящих вдали трамваев и визг тормозов на повороте
автострады у зоопарка. С явной неохотой Бонд окинул
взглядом близлежащую местность, которую он изучал вчера
вечером, и убедился, что сорняки на берлинских пустырях
растут те же самые, что и на лондонских - папоротник,
конский щавель да полынь.
На кухне рядом с буханкой хлеба лежала записка: "Мой
друг" (на языке спецслужбы это означает "начальник")
разрешает вам выйти на улицу. Вернитесь к 17 часам. Ваше
имущество (то есть винтовка) прибыло и будет доставлено
сегодня после обеда. П. Сэндер."
Бонд включил газовую горелку и по укоренившейся привычке
сжег бумажку. Позавтракав яичницей с беконом и тостом с
маслом, он влил в стакан с черным кофе изрядную дозу виски и
проглотил содержимое. Затем принял ванну, побрился,
облачился в серую невыразительную европейскую одежду,
купленную специально для этого случая, спустился на лифте и
вышел на улицу.
Джеймс Бонд всегда считал Берлин угрюмым и недружелюбным
городом, лишь немного украшенным в западном секторе
разнообразной мишурой и внешним лоском. Он прогулялся по
улице Курфюрстен, заказал в кафе "Маркардт" кофе и мрачно
уставился на законопослушных пешеходов, терпеливо ожидавших
у перехода зеленый свет светофора, в то время как мимо
проносился сверкающий поток автомобилей. На улице было
холодно, порывистый восточный ветер трепал юбки на женщинах
и плащи на спешащих мужчинах с неизменными папками в руках.
Обогреватели в кафе отбрасывали красный свет на лица
посетителей, медленно пьющих свои традиционные "чашечки"
кофе, разбавленные десятью стаканами воды, читающих газеты и
журналы и просматривающих деловые бумаги. Бонд, отрешившись
от мыслей о предстоящем вечере, думал, как лучше провести
время и какой вариант выбрать - то ли посетить известный
всем таксистам и консьержкам респектабельно выглядящий дом
на Клаузевицштрассе, то ли погулять по Грюнвальду.
Добродетель восторжествовала, и Бонд, расплатившись за кофе,
вышел на холодную улицу, чтобы взять такси.
Молодые деревья вокруг продолговатого озера уже были
тронуты дыханием осени, и среди зелени крон появились
золотые листья. За два часа вдоволь нагулявшись по покрытым
опавшими листьями тропинкам, Бонд зашел в ресторан со
стеклянной верандой с видом на озеро и с удовольствием съел
двойную порцию местного блюда "Матжешеринг", приправленного
кружочками лука и сметаной, а также попробовал шнапса,
смешанного с пивом. В город он вернулся уже приободренным.
Около дома возился с мотором черного "Оппель-капитана"
неопределенного вида молодой человек. Когда Бонд прошел
совсем рядом с ним к двери и нажал звонок, тот даже головы
из-под капота не поднял.
Капитан Сэндер успокоил Бонда, сказав, что это "друг" -
капрал из транспортной секции поста в Западном Берлине. В
"Оппеле" он испортил мотор, и каждый вечер с шести до семи
часов будет в готовности по сигналу Сэндера, переданному по
"Воки- токи", завести двигатель и выхлопной трубой заглушить
звук выстрелов. В противном случае соседи могут известить
полицию и возникнет необходимость излишних объяснений с ней.
Дом находился в американском секторе, и хотя "друзья" дали
разрешение английскому посту в Западном Берлине на
проведение операции, они, естественно, были заинтересованы,
чтобы все прошло гладко.
Бонду понравилась уловка с машиной, как понравилась ему и
подготовка к операции в квартире. За спинкой кровати у
подоконника была сооружена из дерева и металла станина для
крепления винтовки, к которой, касаясь стволом шторы, был
прислонен винчестер. Все деревянные и металлические части
винтовки и снайперского прицела успели выкрасить в черный
цвет. На кровати был разложен зловеще выглядевший черный
бархатный капюшон с прорезями для глаз и рта, соединенный с
рубашкой из того же материала. При его виде Бонд представил
себе старинные гравюры со сценами испанской инквизиции и
рисунки, изображающие анонимных палачей времен французской
революции рядом с гильотиной. На кровати капитана Сэндера
лежал такой же капюшон, а на подоконнике - бинокль ночного
видения и микрофон для "Воки-токи".
Напряженный и взволнованный капитан Сэндер заявил, что
никаких известий об изменении обстановки на пост не
поступило. Затем спросил, не хочет ли Бонд перекусить,
выпить чашечку чая или же принять транквилизатор - в ванной
комнате есть несколько видов. Бонд, придав лицу беззаботное
выражение, с благодарностью отказался и весело рассказал о
проведенном дне, хотя от внутреннего перенапряжения у него
начала подергиваться артерия у солнечного сплетения. Когда
его пыл иссяк, он устроился на кровати с приобретенным во
время прогулки немецким детективом, в то время как капитан
Сэндер взволнованно ходил по квартире, слишком часто
поглядывал на часы и курил одну за другой сигареты "Кент",
причем вставлял их в мундштук вместе с фильтром - он очень
заботился о своем здоровье. Выбранная Бондом для чтения
книга, на обложке которой была изображена привязанная к
кровати полуголая девица, оказалась как раз к случаю. В ее
названии "Проклятая, преданная и проданная" две первые буквы
как бы давали понять весь ужас того положения, в которое
попала героиня романа - графиня Лизелотта Мутзенбахер.
Погрузившись в похождения героини, Бонд с раздражением
оторвался от книги, когда капитан Сэндер сообщил, что уже
пять тридцать и настало время занять позицию для стрельбы.
Бонд снял пиджак и галстук, засунул в рот две жевательные
резинки и натянул на себя капюшон. Капитан Сэндер выключил
свет и Бонд, улегшись на кровать и прижавшись глазом к
окуляру снайперского прицела, осторожно просунул голову под
штору.
Сумерки уже наступили, однако местность (через год здесь
будет создан знаменитый "Контрольный пункт Чарли")
напоминала пожелтевшую фотографию - пустырь, окна на
пограничной улице, опять пустырь и слева уродливое
квадратное здание "Министерского дома" со светящимися и
затемненными окнами. Наведя необходимую резкость на
прицеле, Бонд стал медленно осматривать здание. Там все
было по- прежнему за исключением того, что через дверь на
улице Вильгельмштрассе то и дело взад-вперед сновали
служащие.
Особенно долго Бонд вглядывался в четыре затемненные окна
- и сегодня затемненные - которые, здесь он был согласен с
Сэндером, наверняка были выбраны противником в качестве
огневой точки. Шторы на них были наглухо задернуты, а
нижние рамы подняты. Что происходило внутри, Бонд через
прицел видеть не мог, а по внешним признакам он не обнаружил
даже малейшего движения ни за одной из продолговатых оконных
ниш. Вот на улице под окнами возобновилось движение. По
мостовой к входной двери приближался женский оркестр -
двадцать смеющихся и болтающих девушек со своими скрипками и
духовыми инструментами в футлярах, партитурами в сумках и
даже с барабанами. Веселая, счастливая стайка. Бонду
подумалось, что и в советском секторе некоторым людям
живется неплохо, и тут его прицел остановился на девушке с
виолончелью. Бонд даже прекратил жевать, но затем его
челюсти непроизвольно продолжили привычное занятие, когда он
стал ослаблять крепление винта, чтобы удержать ее в центре
прицела.
Девушка было выше других, и ее длинные прямые прекрасные
волосы, спадавшие на плечи, сверкали под светом фонаря, как
расплавленное золото. Походка у нее была
волнующе-грациозной и шла она, легко придерживая футляр с
виолончелью, как если бы та была не тяжелее скрипки. Все у
нее летало - и юбка, и ноги, и волосы. Казалось, она была
наполнена движением и жизнью, весельем и счастьем. А как
очаровательно она болтала с окружавшими ее подружками!
Когда девушка повернулась при входе в здание, на мгновение
показался ее восхитительный бледный профиль. А затем она
ушла, и с ее исчезновением сердце Бонда наполнилось грустью.
Как странно! Такого с ним не случалось со времен юности. И
вот теперь эта девушка, которую он и рассмотреть-то с
большого расстояния как следует не успел, как магнитом
притянула его к себе, заставив страдать от внезапно
возникшего животного желания. С тоской Бонд взглянул на
светящийся циферблат своих часов. Пять пятьдесят, осталось
всего лишь десять минут, а к подъезду не подошла ни одна
машина. Ни одного из этих черных лимузинов, которые он
ожидал увидеть. Он попытался, насколько было возможно,
отрешиться от мыслей о девушке и приказал самому себе:
"Соберись с мыслями, Бонд! Займись работой!"
Из "Министерского дома" полились обычные звуки
настраиваемого оркестра, зазвенели струнные инструменты в
унисон с простенькой мелодией пианино, раздались резкие
звуки труб, а затем подключились и все остальные. Насколько
мог судить Бонд, довольно искусно исполнялось произведение,
о котором он имел лишь смутное представление.
- Увертюра Мусоргского к "Борису Годунову", - отрывисто
бросил капитан Сэндер. - Время к шести часам подходит, - и
вдруг взволнованно зашептал: - Эй, смотрите! Правое нижнее
окно из тех четырех!
Бонд навел прицел на указанное место. Да, так и есть.
За черной оконной нишей происходило какое-то движение. Ага,
вот из окна высунулся черный продолговатый предмет - ствол.
Кто-то не спеша выискивал цель в районе улицы Циммерштрассе
между двумя пустырями. Затем невидимый стрелок, вероятно
удовлетворенный, зафиксировал оружие в выбранном положении.
Значит, у него там установлена точно такая же станина для
винтовки, как и у Бонда.
- Что это за оружие? Какой системы? - в голосе капитана
Сэндера почему-то проскальзывала дрожь.
"Да прекрати ты волноваться", - раздраженно подумал Бонд.
- "Хотя мне тоже не мешало бы сдерживать эмоции. " Он
напрягся, внимательно всматриваясь в утолщение пламягасителя
на конце ствола, в телескопический прицел и в присоединенный
к оружию магазин. "Да, так и есть. Абсолютно точно. Это
лучшее из того, что у них имеется на вооружении."
- "Калашников", - грубовато ответил он. - Стрельба
ведется очередями. В магазине тридцать патронов калибра
7,62 миллиметра. В КГБ его предпочитают всем другим
системам оружия. Все-таки они решили вести огонь на
сплошное поражение. Дистанция для автомата самая удобная.
Необходимо будет достать снайпера как можно быстрее, иначе,
боюсь, номер 272 превратится в сплошное месиво. Теперь
следите за любым движением в развалинах, а я не спущу глаз с
автомата в окне. Снайперу придется высунуться, чтобы начать
стрельбу. Его помощники имеют задачу обнаружить цель и,
возможно, наблюдают из всех четырех окон. Все это мы
предвидели, но я никак не ожидал, что они пойдут на
применение автоматического оружия. А ведь я должен был это
предусмотреть. При таком освещении бегущего человека трудно
поразить одним выстрелом.
Кончиками пальцев Бонд проделал необходимые манипуляции с
винтами прицела для точной наводки винтовки по горизонтали и
