- Феодора!
- О боги, сама царица?
- Да, она!
- Ведь у нее, курвы, муж есть!
- Тише, не так громко!
Радован зажал ладонью рот.
- Но Исток отверг ее любовь и тем самым обрек себя на погибель.
Радован вцепился в свою взлохмаченную бороду, выругался и прошептал:
- Вот это так: кто с собаками спит, встает с блохами. Перуном
клянусь, справедливо сказано!
- Поэтому Истоку надо бежать, чтоб спасти свою жизнь. Вместе с
Ириной, которая сейчас находится у меня. Но сегодня и завтра этого сделать
нельзя. У Эпафродита нет коней для побега. Отныне твоя первая забота,
Радован, молчать обо всем...
Радован обеими руками зажал себе рот.
- Молчать как камень. А в городе говори, что твой сын счастлив и что
ты тоже навсегда останешься здесь. Чем больше ушей это услышат, тем лучше!
Болтай по всем кабакам. Я дам тебе денег, чтоб ты мог угощать других. Твои
слова должны дойти до ушей императрицы и убедить ее в том, что Исток и не
помышляет о побеге, чтоб она не смогла сразу осуществить своих планов
мести. Если она опередит нас, все потеряно.
Радован был настолько поражен, что не произнес больше ни слова. Он
размахивал одной рукой, показывая, как он будет распространять эту весть,
а другой зажимал себе рот в знак полного сохранения тайны.
- Теперь ты знаешь достаточно. Сегодня отдыхай и никуда не ходи.
Дожидайся здесь Истока. Он обрадуется тебе, ты сможешь рассказать ему о
войне. Однако, по всей вероятности, сегодня ночью произойдет нечто
любопытное. Поэтому из дому не выходи!
- Не тронусь, господин, из комнаты не выйду!
Эпафродит удалился.
А в городе уже все бурлило. Молнией бежала из уст в уста новость:
шелк - императорская монополия! На всех площадях читали указы. Ко всем
купцам заходили чиновники и опечатывали склады шелка.
Когда Эпафродит вышел в атриум, его уже поджидал квестор в
сопровождении сильной охраны.
Он сдержано, с сознанием своей силы и ответственности, возложенной на
него, поклонился Эпафродиту, прочел указ и потребовал открыть все склады и
мастерские, чтоб иметь возможность опечатать их и оценить количество
шелка, которое государство откупит по утвержденным ценам.
- Мне очень жаль, но я не в состоянии подарить всемогущему властелину
земли и моря хотя бы ничтожную долю от своей рабской бедности. У
Эпафродита нет ни клочка шелка.
Квестор смерил его недоверчивым взглядом и резко возразил:
- Будет разумнее, если ты продашь свой шелк государству, чем таить
его и ставить под угрозу свое имущество. Указом предусмотрены весьма
строгие наказания для тех, кто попытается обмануть его величество,
всесильного деспота.
- Я никогда не был лгуном, но, владей я и горами шелка, я не продал
бы ни одного лоскута всемогущему государю. До сих пор Эпафродит ничего не
продавал ему и впредь продавать не будет. Верный слуга автократора, а это
подтверждает перстень императрицы, пергамен самодержца и еще кое-что из
моей собственности, Эпафродит до сих пор лишь подносил дары императору, и
он счастлив, если своим скромным даром ему хоть на мгновенье удавалось
вызвать проблеск радости на лице могущественного деспота всех веков. Но
чего нет, того нет. Извольте сами осмотреть все до последнего уголка! Все
открыто перед вами: склады, мастерские и мое скромное жилище. Нумида
проводит вас и все вам покажет.
Квестор не верил словам торговца. Злобная улыбка искривила его губы.
- Сожалею, но поверить не могу!
- Плох тот слуга, который до конца не исполнит повеления своего
господина. Ступай, квестор, убедись сам!
Эпафродит повернулся, решительно покинул атриум и поспешил в комнату,
где хранилась одежда рабов. Выбрав самую простую, он пошел к Ирине.
- Прости, светлейшая, тяжкие наступили времена. Пришел дворцовый
квестор, ищет шелк. Сегодня на него объявили монополию, это дело рук
Феодоры, она хочет уничтожить меня.
- Ты потеряешь все! Из-за меня! О, я несчастная!
- Не тревожься, шелк спрятан. Они ничего не найдут на складах.
Поэтому вероятней всего придут сюда. Тебя они не должны видеть. Они
выдадут тебя. Надевай тунику рабыни, иди в сад, собирай цветы и гуляй.
Избегай людей, на рабыню никто не обратит внимания! Не бойся, дочь моя!
- Как ты заботлив, господин! Несчастная, я навлекла на тебя столько
бед. Прости! Да благословит тебя господь!
Ирина взяла тунику, убрала волосы, как носили рабыни, и поспешила в
сад, где притаилась в гуще пиний и оливковых деревьев.
Между тем квестор обыскал склады, солдаты обстукали стены в поисках
потайных дверей, где Эпафродит мог укрыть ткань. Безуспешно. Они вернулись
в дом, перерыли все углы, осмотрели клети и подвалы - ничего.
Квестор составил протокол, с раздражением отметив, что у Эпафродита
не найдено ни одного шелкового волоконца, и удалился.
Грек смотрел ему вслед и, когда он исчез в дверях, торжествующе
улыбнулся:
- Ха, ха, прекрасная Феодора, что будет у тебя на душе, когда ты
узнаешь, сколько шелка обнаружили у Эпафродита! Тебе не придется
понежиться в моем богатстве! Не хочешь ли поваляться на рваных индийских
циновках из лыка? Их у меня достаточно! На них ты наверняка отмолишь часть
грехов, ха-ха-ха! Теперь посылай людей, чтоб отнять у меня дом! Я знаю, ты
это сделаешь! Да только и от этого у тебя лишь желчь разольется, змея
ненасытная!
Эпафродит позвал привратника. Спросил его, вернулся ли Исток.
- Пока нет, - отвечал привратник.
- И ночью не был?
- Он ушел около полуночи и с тех пор не приходил. Я все время был у
ворот.
- Как вернется, сразу скажи мне!
Раб поклонился и ушел к воротам.
Тревога охватила Эпафродита.
"Утро проходит, солнце высоко, пора бы ему вернуться. Асбад провел
ночь во дворце, сегодня упражнений не будет. Значит, у Истока тоже нет
дела в казарме. Но все-таки! Может быть, он послал его вместо себя.
Замучает его до смерти. О святая София, развей поскорее тьму! Я не знаю,
как быть. Надо позаботиться о лошадях, нужно достать оружия, а его нет.
Странно, очень странно!"
Он ходил по перистилю, вокруг журчащего фонтана, хмуро обдумывал свои
планы. Вдруг примчалась Кирила и, запыхавшаяся, заплаканная, повалилась к
его ногам.
- Что случилось? - испуганно спросил грек.
- Спаси Ирину, господин, спаси госпожу!
Она громко рыдала, умоляюще протягивая к нему руки.
- Что случилось, говори быстрей!
Лоб Эпафродита покрыли глубокие морщины от страшных предчувствий,
охвативших его душу.
- Асбад ворвался в комнату Ирины. Он пришел, пьяный, на рассвете. Я
на коленях умоляла его не тревожить госпожу. Он ударил меня и распахнул
дверь.
"А, - заревел он, - так вот как она болеет! Убежала наслаждаться с
варваром! Где она?" - "Ей полегчало к утру, - врала я, - Христос простит
мне, она пошла помолиться в церковь нашей возлюбленной богородицы". -
"Ага, помолиться! Я знаю, куда она ходит молиться, нечестивая! Я ей помогу
помолиться! Позор на весь двор!" И он убежал, злой как сатана. А я что
есть духу к тебе. О господи, если он придет сюда, о господи! Погибла
госпожа! Спаси ее, именем Христа умоляю, спаси!
Глаза Эпафродита, сверкнув, исчезли во впадинах под мохнатыми
бровями.
Хитрый, привыкший к интригам, не терявший хладнокровия в самых
запутанных ситуациях, сейчас он чувствовал, что перед ним разверзлась
пропасть, и не знал как сделать первый ход новой партии.
- Твоя госпожа в саду, на ней туника рабыни. Побудь с ней там и
попробуй осторожно рассказать обо всем, но смотри не напугай. Я подумаю,
что нам предпринять.
- Спаси ее, господин! Ей надо бежать...
- Ступай!
Эпафродит снова принялся расхаживать по перистилю, останавливаясь
перед фонтаном. Рука его разглаживала нахмуренный лоб, правой ногой он
постукивал по полу, - искал решения, искал выход.
"Ты хорошо играешь, проклятая, и Эпафродит с трудом поспевает за
тобой. Стоит мне выбраться из одной ловушки, как я попадаю в другую. И
все-таки я должен избежать ее сетей, должен, клянусь Палладой, должен!
Дочь варвара, сторожа медведей, не перехитрит сына самого хитроумного
народа!"
И он стал думать, что могло произойти дальше.
"Асбад почти наверняка вырвет сегодня у Феодоры разрешение занять мой
дом. Если это произойдет, мне негде будет спрятать Ирину. А если он
обнаружит ее у меня, она погибла, а вместе с ней и я. Опасный тупик! Пусть
она отплывет на паруснике. Но как тогда скроюсь я, если придет нужда? А
нужда непременно придет. Когда Феодора вдобавок узнает о квесторе,
вернувшемся с пустыми руками, она призовет все силы ада, чтоб нас
уничтожить. Опасный тупик! Хоть бы Исток возвратился! Тяжелые предчувствия
овладевают мной, и чем дальше, тем больше".
Греку чуть не изменило мужество. И хотя духом он был молод, как
юноша, старое тело его ощутило тяжесть взятого на себя бремени. Он почти
пожалел, что вступил в опасную игру, в которой можно лишиться всего.
Смерти он не боялся, он опасался бесчестия и самой мысли о том, что
блестящая жизнь, полная богатства и уважения, может закончиться позором,
что он будет раздавлен этой дьявольской гиеной. Ему необходимо было
посоветоваться с Истоком. Как бы ни был он сейчас занят, он должен
оставить службу, прийти к нему. Пусть он скажет своим славинам и готам,
чтоб они были наготове, если Асбад нападет на дом. И пусть начнется
настоящая битва, восстание - безразлично.
Он черканул на лоскуте папируса несколько строк и решил отправить в
казарму за магистром педитум самого быстрого всадника с просьбой к Истоку
как можно скорее приехать домой. На коня, известного на ипподроме своей
резвостью, вскочил столь же резвый араб, лучший наездник.
Эпафродит приказал ему не щадить коня, проехать весь лагерь от
казармы к казарме, найти Истока и немедленно привести его.
Привратник схватился за скобу, распахнул тяжелую створку ворот, конь
поднялся на дыбы, нетерпеливо грызя удила. Но тут доски задрожали под
тяжелыми ударами.
"Исток", - подумал Эпафродит.
Ворота раскрылись, сверкнул золотой шлем. Грека охватила радость.
Однако за первым шлемом появился второй, третий. Истока не было. Офицер,
пришедший во главе палатинцев, спросил Эпафродита.
- Говори, он стоит перед тобой! - хмуро представился торговец.
- Светлейший начальник палатинской гвардии, магистр эквитум Асбад
спрашивает твою милость, нет ли здесь славина Ориона-Истока?
- Передай, что я сам ожидаю его и ищу. Вот гонец с письмом к нему,
чтоб он поскорее вернулся домой, ибо к нему приехал отец.
Эпафродит выдернул свой папирус из-за пояса у гонца и протянул его
офицеру.
- Читай!
Пробежав письмо, офицер вернул его.
- Значит, он сбежал, неблагодарный варвар! Шестеро славинов исчезло
сегодня ночью, покинув караул в Большом дворце. Погоня выступила за ними.
Но разве его поймаешь!
Эпафродиту показалось, будто под ним дрогнул мраморный пол. Он собрал
всю свою волю, чтоб скрыть впечатление, которое произвело на него страшное
известие.
С мукой он повторил вслед за офицером:
- Значит, он сбежал, неблагодарный варвар!..
- Благодарю тебя за известие. Тем не менее разреши двоим воинам
остаться у ворот, а двоим пойти к морю, к пристани. Так приказал Асбад,
магистр эквитум, по высочайшему распоряжению святого деспота!
- Изволь!
Офицер отдал честь, выбрал четырех солдат и расставил их. Забрав
остальных, он ушел докладывать Асбаду.
В перистиле Эпафродит присел на каменную скамью. Голова его упала на
