- Верю, Ирина, верю, ибо в твоих глазах нет лжи.
Порывы ветра мягко колебали воздух. Голова Ирины склонилась на грудь
Истока, их губы смолкли, раззолоченное небо склонилось к ним, и трепетные
звезды изливали на лодку светлые поцелуи. Их души слились в едином
страстном порыве, он оторвал их от земли и на крыльях ветра понес вверх, к
самому небу. Исчезло время, исчез мир, они пили из чистого источника тихой
искренней любви.
Вдруг раздался ужасный крик, послышался всплеск. Лодка вздрогнула и
заплясала на волнах.
Исток вскочил. Гребца в их лодке больше не было, он боролся со
смертью в кипящих волнах. В борта лодки вонзились два стальных крюка,
подтягивая ее к другому челну, из которого какие-то фигуры в масках тянули
руки к Ирине.
- Исток! - жалобно закричала Ирина, сопровождавшая ее рабыня Кирила
зарыдала, и обе они без чувств повалились на дно пляшущей лодки. Но Истока
не нужно было ни о чем просить. Когда он, словно дуб, поднялся в лодке,
две пары весел нападавших поднялись ему навстречу. Железная рука юноши
молниеносно отбила удары; сверкнул короткий меч. Словно тур, прыгнул Исток
из своей лодки в челн врагов. Море вскипело, пожирая трупы, вода заливала
челны, вокруг Истока сжимался круг нападавших, его длань, сеявшая смерть,
повсюду куда она достигала, - стала ослабевать. В это время часть
нападавших, подцепив на крюк лодку Ирины, попыталась уйти с добычей. Но
тут подоспел Нумида со своими челнами. Яростно кинулись рабы на
похитителей, в одно мгновение те были разбиты, а Нумида, сам взявшись за
весла, уводил подальше от места схватки лодку, где была Ирина.
Ладьи помогали Истоку в нужную минуту. Несмотря на то что он сражался
как лев, нападавшие наверняка победили бы его, будь они вооружены. Однако
об этом никто не подумал, они получили приказ лишь похитить беззащитную
женщину. Кормчий был убит, больше ни от кого сопротивления не ожидалось.
Когда ладьи Эпафродита коснулись вражеского челна, море закипело еще
сильнее; еще несколько мгновений, и Исток с занесенным мечом оказался в
челне один.
- Где Ирина? - прежде всего спросил он.
- Нумида повел ее лодку.
- Скорей к ней! Пробейте днище и потопите челн. Если кто-нибудь
плавает в воде - убейте его!
Ладья быстро настигла лодку. Ирина почти без сознания шептала псалмы.
Услышав голос Истока, она бросилась ему на грудь и горько зарыдала.
Центурион велел плыть назад, к саду. Он сам вынес Ирину на берег и
отнес ее в свою комнату. Она лежала на пестрой софе, бледная, словно
цветок апельсина, возле нее на коленях стояли Исток и Кирила.
В это время по берегу, против того места, где поджидала засада, брел
Асбад; в ярости он колотил себя по лбу: задуманное им и Феодорой нападение
на Ирину не удалось - голубка ускользнула от ястреба.
22
Эпафродит провел эту ночь при свете тройного светильника, склонившись
над столом, на котором лежала груда счетов. За его спиной стоял Мельхиор,
перед ним - силенциарий. Уже несколько раз переворачивал верный слуга
песочные часы на алебастровой подставке. Но Эпафродит не ведал усталости.
Его глаза погрузились в цифры, пергамен за пергаменом проходил через его
сухие пальцы; иногда он останавливался, бормотал что-то вполголоса и
торопливо продолжал считать. Силенциарий дрожащей рукой подавал через стол
новые бумаги, со страхом ожидая, что тот ткнет сухим пальцем в счет и
скажет: "Ошибка!" Но торговец безмолвствовал, груда бумаг уменьшалась, и
наконец Эпафродит записал последние цифры на доске.
- Кончено, - произнес он серьезно. - Ступай.
Силенциарий низко поклонился и покинул комнату.
- Который час, Мельхиор?
- Заступили полуночные часовые, господин!
- Иди в сад к оливковой роще у моря и спрячься. Когда увидишь, что
три челна вышли в море, беги назад и извести меня. Погаси свет.
Эпафродит удалился в спальню.
В смарагдовом светильнике мерцал крохотный огонек, едва освещавший
комнату. Торговец прилег на дорогую персидскую софу, положил руки под
голову и задумался.
Вся его жизнь - сухие цифры. Даже ипподром не волновал его, он глядел
на состязания колесниц и рассчитывал ставки. До поздней ночи играл он на
форуме Феодосия, хотя не был страстным игроком, а всего лишь хладнокровным
торговцем. И сейчас, когда седина покрыла его голову, ноги его оказались
стянутыми путами бурных человеческих страстей. Он презрительно усмехнулся.
В сердце не было тревоги. Он готов был к драме, которой предстояло
разыграться на закате его жизни. Прикрыв веки, он ожидал Мельхиора.
Вскоре тот возвратился и сообщил, что челны вышли в море. Эпафродит
встал и подошел к окну. Ночь была ясной, и он без труда различил три
темных пятна, тихо скользивших по мирной Пропонтиде. Он прислонился к
оконной раме и стал ждать. Он слышал крик Ирины, всплески, удары, видел,
как обратился в бегство вражеский челн.
Спокойствия как не бывало. Словно участвуя в сражении, он рассекал
рукой воздух, высовывался в окно, на губах его застыл вопль: "Бейте,
громите негодяев! Держись, Исток! Спасай Ирину!"
Когда челны, победив, повернули к его вилле, он ощутил в душе
безмерную радость. Он понял, что одолел даже Феодору, что ловко отразил
пущенную стрелу. Силы молодости пробудились в нем. Сбросив с плеч груз
лет, он торопливо пошел из комнаты в перистиль и оттуда в сад в одной лишь
легкой тунике. Никакие блага в мире в последние годы не могли выманить его
в полночный час на холодный воздух без теплой шерстяной хламиды. Сегодня
ночью кровь кипела в его жилах.
В одиночестве, без рабов и слуг, спешил он к жилищу Истока. У дверей
стоял Нумида. Увидев Эпафродита, он повалился на колени и стал целовать
его сандалии.
- О всемогущий, Исток - герой! Разбойники хотели отнять у него
девушку! Но ничего не вышло! Потому что велик Исток! Он отправил негодяев
на морское дно!
Не обращая на него внимания, Эпафродит тихо открыл дверь. На него
пахнуло ароматом цветов и нарда. Веселый огонек танцевал в серебряном
светильнике. На софе полулежала белая как полотно Ирина, правой рукой она
обнимала Истока, голова ее покоилась на его груди.
В ногах стояла на коленях рыдающая Кирила.
Увидев Ирину, торговец онемел. Его глаза, привыкшие только к цифрам,
впервые широко раскрылись под небом Эллады и вобрали в себя глубокое
понимание красоты классической эпохи. Он слышал рассказы о дивной красоте
Ирины, видел ее мимоходом на ипподроме и во дворце, когда сопровождал
Истока к Феодоре. Но она не интересовала его, и он не обратил на нее
внимания. Сегодня же, увидев ее под мягким виссоном в свете багрового
пламени возлежащей среди цветов, словно белая лилия, что высится в саду
над всеми цветами, сегодня он понял: нет резца, который смог бы передать
красоту этих линий, и нет мрамора, который отдал бы свое белоснежное тело,
чтобы воплотить это существо.
Несколько мгновений он стоял, незамеченный, у двери. Ирина открыла
глаза и пересохшими губами попросила воды. Исток потянулся к окованной
серебром раковине. Кирила подняла сосуд и налила в нее студеной воды.
Только тогда Исток заметил Эпафродита. Ирина тоже увидела его и с испугом
глядела на незнакомого пришельца.
- Мир вам, светлейшая госпожа! Хвала Христу, что вас удалось спасти
от гибели.
- Это мой добрейший господин Эпафродит! Это он дал мне рабов, чтоб
они оберегали тебя. Не бойся, Ирина! - объяснил Исток девушке.
- Хвала Христу, хвала тебе, господин! Я расскажу императрице о
разбойниках. Она наградит тебя, Эпафродит, и палатинская гвардия будет
охранять берег. Ирина выпила воды и, придя в себя, поднялась на софе.
Исток и Эпафродит переглянулись, без слов поняв друг друга. Бедняжка и не
подозревала, кто совершил нападение.
- Светлейшая госпожа, вы сказали правду. В Константинополе честные
люди не чувствуют себя в безопасности, и надо в самом деле усилить охрану.
Хвала Христу, что вы не пострадали.
- Я ужасно испугалась. Но теперь мне легче. Как мне вернуться назад
во дворец? Я тороплюсь.
- Разрешите мне переговорить с Истоком.
Мужчины вышли из комнаты.
- Небесной красоты твоя Ирина, Исток! Художники Акрокоринфа изумились
бы ей. - Старик воспламенился, а лицо Истока вспыхнуло от радости, когда
он услышал похвалу своей любимой.
- Она словно ласточка, господин, голубка в темном лесу!
- Ангел среди демонов! Она и не подозревает, что сегодня произошло!
Ей нужно бежать из змеиного гнезда, где властвует змея-царица!
- Бежать! И я уйду с ней, чтоб оберегать ее.
- Это решит Эпафродит. До сих пор ты не слушал меня, изволь теперь
это сделать.
- Говори, господин! Еще десять раз я спас бы тебе жизнь и сотню
гуннов уложил бы за твою любовь.
- Ты уверен, что по наущению Феодоры нападение совершил Асбад?
Исток ответил не сразу:
- Асбада не было среди нападавших! Может быть, ты ошибаешься,
господин?
- Я не ошибаюсь. Ты приговорен к смерти, и ты и она, это несомненно.
Поверь Эпафродиту! Сейчас моя задача - спасти вас и таким образом
выплатить тебе свой долг.
- Я верю, господин, ты всеведущ. Святовит озаряет тебя небесным
солнцем. Дай мне двух коней, и мы скроемся сегодня же ночью!
Эпафродит с улыбкой положил руку на плечо.
- Не считай Ирину солдатом, Исток. Как ты побежишь с этом цветком,
ведь она ослабеет уже возле Длинных стен и выпадет из седла.
- Я возьму ее на руки, и она заснет, словно на материнских коленях. А
твои кони не имеют себе равных. Мы спасемся!
- Да, кони у меня неплохие. Но арабские скакуны из императорских
конюшен догонят их. Впрочем, сейчас еще не время для побега.
- Говори, господин!
В глазах Истока светились страх и тоска. Приучившись полагаться на
собственные силы, на свою твердую, могучую руку, он охотнее всего оседлал
бы коня, обнажил бы меч и, прижав к себе Ирину, пробился бы через отряды
врагов.
Но он выслушал совет старого грека.
- Поскольку я знаю Константинополь и двор лучше тебя, покорись мне и
укроти свое сердце!
- Хорошо, господин! Только спаси Ирину!
- Спасу ее, спасу тебя и освобожу себя.
- Ты сказал - себя?
- И себя тоже. Ибо императрица умна и отлично понимает, что у тебя
нет рабов, а есть они у Эпафродита. Поэтому сегодня я поставил на карту и
проиграл всю ее благосклонность - а значит, и благосклонность Управды.
Никакое золото отныне меня не спасет. Поэтому я спасу себя сам. Я хочу
отдохнуть.
- Нет, господин! Я подниму славинов и готов, и они защитят тебя
мечами и копьями. Ты не знаешь, как они любят меня, они пойдут за меня на
смерть!
- Прибереги мечи и копья для себя и для Ирины. Эпафродит не напрасно
родился в Элладе. Я спасу себя сам. Слушай!
- Слушаю, господин!
- Ирина останется в моем доме. Ты не говори ей почему, а то она
испугается и может заболеть. Кирила пусть сейчас же возвращается во
дворец, стережет ее комнату и распространяет во дворце весть, будто Ирина
занемогла. Феодора не осмелится сразу покончить с вами, огласки она
все-таки боится. Надо выждать и выбрать подходящий момент. Поэтому иди в
казарму и не тревожься, а своим славинам и готам скажи, чтоб были готовы к
побегу по твоему или моему знаку. Вечером, когда им разрешается свободно
выходить в город, пусть соберутся у моих конюшен. Остальное сделаю я сам.
- Сегодня же, господин?
- Сегодня невозможно, у меня не хватит лошадей. Через неделю. До тех
пор и ты и она в безопасности. А сейчас за дело! Нумида проводит Кирилу, а
ты вместе с Ириной приходи ко мне. Я буду ждать вас в перистиле.
