- Все образуется, - уверил я ее. - Я буду выполнять свое задание,
попутно записывая предания и песни, которые они сочиняют. Просто... Мне
нужно приноровиться.
- А нужно ли?
- Необходимо. И вовсе не с точки зрения ученого, нет, дело не в этом.
Они - мои подопечные. Понимаешь?
Лори молча прижалась ко мне. Она понимала.
Чего она не знала, подумал я с горечью, и чего, если Господь будет
милостив ко мне, не узнает никогда, так это того, почему я буквально не
спускаю глаз со своих потомков. Лори не ревновала. Она ни разу не
попрекнула меня моими отношениями с Йорит. Как-то мы разговорились, и она
со смехом заявила, что совсем не в обиде, зато мне моя интрижка позволяла
занять в обществе, которое я изучаю, положение, поистине уникальное для
моей профессии. Она успокаивала меня и даже утешала, как могла.
Но я не сумел заставить себя открыться ей в том, что Йорит была для
меня не только другом, который по чистой случайности оказался женщиной. Я
не смел признаться Лори в том, что любил ту, которая обратилась в прах
шестнадцать столетий тому назад, ничуть не меньше, чем ее, что люблю до
сих пор и буду, пожалуй, любить до конца своих дней.
300 г.
Дом Виннитара Грозы Зубров стоял на обрывистом берегу реки Вислы.
Хозяйство у него было большое: шесть или семь жилых домов, амбары,
сараи, кухня, кузница, пивоварня, множество мастерских. Предки Виннитара
поселились здесь в незапамятные времена, и род его пользовался у тойрингов
почетом и уважением. К западу тянулись луга и поля. Земли же на востоке,
за рекой, пока оставались дикими, хотя по мере того, как возрастала
численность племени, люди все чаще поглядывали в ту сторону.
Они, наверно, извели бы лес на восточном берегу под корень, если бы
не странное беспокойство, которое гнало их прочь из родных мест. То была
пора волнений и хлопот. Стычки между переселявшимися племенами стали
вполне обычным делом. Издалека пришла весть, что римляне тоже ссорятся и
подымаются друг на друга, не замечая того, что империя, которую воздвигали
их отцы, рушится. Северяне в большинстве своем выжидали, лишь немногие
отваживались совершать набеги на имперские рубежи. Однако южные земли у
пределов империи - богатые, теплые, беззащитные - манили к себе готов, и
они готовы были откликнуться на этот зов.
Виннитар не спешил куда-либо перебираться. Из-за этого ему чуть ли не
круглый год приходилось сражаться - в основном с вандалами, порою же с
отрядами готов - гройтунгов и тайфалов. Сыновья его, подрастая и становясь
мужчинами, покидали отчий кров.
Так обстояли дела, когда появился Карл.
Он пришел по зиме, когда на хуторах рады любому гостю, ибо его
появление нарушает тягучее однообразие жизни. Сперва его приняли за
разбойника, потому что он был один и шел пешком, но все равно решили
отвести к вождю.
Карл легко шагал по заснеженной дороге, опираясь на свое копье. Его
синий плащ был единственным ярким пятном на фоне белесых полей, черных
деревьев и серого неба. Собаки зарычали и залаяли на него, но он не
испугался; позднее выяснилось, что тех, кто нападет на него, ожидает
смерть. Воины отозвали собак и приветствовали путника с уважением и
опаской, ибо на нем были дорогие одежды, да и сам он производил
внушительное впечатление. Он был выше самого высокого из них, худощавый,
но жилистый, седобородый, но проворный и гибкий, как юноша. Что довелось
видеть его блестящим глазам?
- Я зовусь Карл, - ответил он на вопрос о том, кто он такой. - Хотел
бы погостить у вас.
Он свободно изъяснялся по-готски, однако выговор его отличался от
всех, какие были известны тойрингам.
Виннитар ожидал пришельца в зале, ибо вождю не подобало выбегать на
двор, чтобы поглазеть на чужестранца. Увидев Карла в дверях, он поднялся
со своего трона.
- Приветствую тебя, если ты пришел с миром и добром. Да пребудут с
тобой отец Тивас и благословение матери Фрийи.
- Благодарю, - отозвался Карл. - Ты не оттолкнул того, кто мог
показаться тебе нищим. Я не нищий, и надеюсь, мой подарок будет достойным
тебя. - Пошарив в сумке, что висела у него на поясе, он извлек оттуда
браслет и протянул Виннитару. Вокруг послышались вздохи изумления:
массивное запястье было из чистого золота, его украшала искусная резьба и
многочисленные самоцветы.
Хозяину с трудом удалось сохранить спокойствие.
- Такой дар под стать королю. Раздели со мной трон, Карл, и оставайся
у нас, сколько тебе будет угодно. - Он хлопнул в ладоши. - Эй, принесите
нашему гостю меда, да и мне тоже, чтобы я мог выпить за его здоровье! - Он
повернулся к работникам, служанкам и детям, что толпились у стола. - А ну,
расходитесь! Вечером мы послушаем то, что он пожелает нам рассказать, а
сейчас он наверняка устал.
Ворча, те повиновались.
- Почему ты так думаешь? - спросил Карл.
- Ближайшее поселение, в котором ты мог провести ночь, находится чуть
ли не в дне пути от нас, - ответил Виннитар.
- Я там не был, - сказал Карл.
- Что?
- Ты бы так или иначе узнал об этом, а я не хочу, чтобы меня считали
тут лгуном.
- Но... - Виннитар искоса поглядел на пришельца, подергал себя за ус
и проговорил: - Ты не из наших краев. Да, ты явился издалека. Но твое
платье выглядит так, словно ты надел его только что, хотя с собой у тебя
нет ни узелка со сменой белья и снедью, ни чего-либо другого. Кто же ты,
откуда ты пришел и... как?
Карл отвечал негромко, но в голосе его будто зазвенела сталь.
- Кое о чем я не могу говорить с тобой, но клянусь тебе, и пусть
Донар поразит меня молнией, если я лгу, что я не изгнанник, не враг твоему
роду и не тот человек, принимая которого, ты навлечешь позор на свой дом.
- Никто не станет допытываться у тебя, что ты скрываешь, - сказал
Виннитар. - Но пойми, мы невольно задаем себе...
На лице его отразилось облегчение, и он воскликнул:
- А, вот и мед! Чужестранец, прими рог из рук моей жены Салвалиндис.
Карл учтиво приветствовал жену вождя, но взгляд его задержался на
девушке, что стояла рядом, протягивая рог Виннитару. Крепкая и стройная,
она ступала с легкостью лани; распущенные золотистые волосы обрамляли ее
выразительное лицо; на губах играла несмелая улыбка, в огромных глазах
словно отражалось летнее небо.
Салвалиндис заметила его взгляд.
- Это наша старшая, - сказала она Карлу. - Ее зовут Йорит.
1980 г.
После прохождения подготовительного курса в Академии Патруля я
возвратился к Лори в тот же день, в который покинул ее. Мне требовалась
передышка, чтобы прийти в себя: каково, по-вашему, перенестись из
олигоцена в университетский городок в Пенсильвании? Кроме того, нам надо
было разобраться с мирскими делами. В частности, мне нужно было дочитать
курс лекций и расстаться с университетом в связи "с получением приглашения
из-за рубежа". Лори тем временем продала дом и избавилась от вещей,
которые не понадобятся нам там, где мы собирались обосноваться.
Прощаться с многолетними друзьями было очень и очень тяжело. Мы
обещали иногда заглядывать на огонек, сознавая, что вряд ли исполним свое
обещание. Лгать было неудобно и неприятно. Похоже, у знакомых создалось
впечатление, что моя новая работа - не что иное, как прикрытие,
необходимое агенту ЦРУ. Что ж, разве меня не предупреждали в самом начале,
что жизнь патрульного состоит из сплошных разочарований? Мне еще
предстояло узнать, что это означает в действительности.
В один из тех дней, когда мы рубили канаты, связывавшие нас с
прошлым, раздался телефонный звонок.
- Профессор Фарнесс? Говорит агент-оперативник Мэнс Эверард. Я хотел
бы встретиться с вами, желательно в эти выходные.
Мое сердце учащенно забилось. Статус агента-оперативника - это едва
ли не высшая ступенька, на какую мог подняться сотрудник Патруля Времени.
На миллион с лишним лет, которые охранял Патруль, таких агентов было
наперечет. Обычно патрульный, даже если он полицейский, действует в
пределах установленного временного промежутка, постепенно проникает в его
тайны и является членом той или иной группы, которая выполняет
определенное задание. А агент-оперативник может отправиться в любую эпоху
и поступать там, как сочтет нужным. Он несет ответственность только перед
собственной совестью, своими коллегами и данеллианами.
- О... Конечно, сэр, - выдавил я. - Меня устроила бы суббота. Может,
вы приедете ко мне? Гарантирую вам вкусный обед.
- Спасибо, но я предпочитаю свою берлогу - по крайней мере, на первый
раз. Тут у меня под рукой и документы, и компьютер, и все остальное, что
может пригодиться. Если вас не затруднит, встретимся наедине. С
авиалиниями связываться не стоит. У вас есть на примете такое местечко,
где наверняка не будет любопытствующих? Отлично. Вас должны были снабдить
локатором. О'кей, тогда определите координаты и сообщите мне, а я подберу
вас на своем роллере.
Позднее я выяснил, что любезность - не маска, а черта его характера.
Крупный, внушительный на вид мужчина, обладавший могуществом, которое и не
снилось Цезарю или Чингисхану, он со всеми был необычайно предупредителен.
Я уселся на сиденье позади Эверарда. Мы прыгнули - в пространстве и
чуть-чуть во времени - и очутились на базе Патруля в современном
Нью-Йорке. Оттуда мы пешком добрались до квартиры, которую занимал
Эверард. Грязь, беспорядок и опасность нравились ему не больше моего.
Однако он чувствовал, что ему нужно пристанище в двадцатом веке, да и
привык к этой, как он выражался, берлоге - до поры до времени упадок,
охвативший страну позже, как-то этого уголка не касался.
- Я родился в вашем штате в 1924 году, - объяснил он. - Вступил в
Патруль в возрасте тридцати лет. Я решил, что именно мне следует
побеседовать с вами. Мы во многом схожи и, вероятно, сумеем понять друг
друга.
Глотнув для храбрости виски с содовой из стакана, который он мне
предложил, я проговорил, тщательно подбирая слова:
- Не уверен, сэр. Я кое-что слышал о вас в школе. До вступления в
Патруль вы как будто вели довольно лихую жизнь. А потом... Я же человек
тихий; пожалуй, меня можно даже назвать размазней.
- Положим, это вы хватили, - Эверард бросил взгляд на листок бумаги,
который держал в правой руке. Пальцы левой обхватывали головку старой
трубки из верескового корня. Он то попыхивал трубкой, то подносил к губам
свой стакан с виски. - Вы позволите мне освежить кое что в моей памяти?
Итак, за два года армейской службы вам не довелось участвовать в настоящем
сражении, поскольку вы служили в так называемое мирное время. Однако в
стрельбе у вас всегда были отличные показатели. Вам не сидится дома, вы
лазаете по горам, плаваете, катаетесь на лыжах, ходите под парусом. В
студенческие годы вы играли в футбол и, несмотря на ваше телосложение,
добились известного успеха. К числу ваших увлечений относятся также
фехтование и стрельба из лука. Вы много путешествовали, причем порой ваши
маршруты пролегали далеко в стороне от безопасных туристских троп. Что ж,
я бы назвал вас любителем приключений. Иногда эта любовь доводит вас до
безрассудства; вот единственное, что слегка меня настораживает.
Чувствуя себя немного неловко, я огляделся. Квартира Эверарда
казалась оазисом покоя и чистоты. Вдоль стен гостиной выстроились книжные
шкафы, над ними висели три замечательные картины и два копья из бронзового
века. На полу была расстелена шкура белого медведя, которую, как обронил
