выхватывал из тени предметы скудной обстановки: соломенные тюфяки, скамьи,
глиняные кувшины, жаровню. Приготовив на общей для нескольких семей кухне
еду, женщина вернулась с блюдом в комнату. Духота стояла ужасная, сам
воздух казался липким и жирным. Домочадцы сидели на корточках, разглядывая
Эверарда, пока тот расспрашивал Бомилкара.
Старик совсем облысел, остались лишь несколько жидких прядей седой
бороды, зубы выпали; полуглухой, со скрюченными, изуродованными артритом
пальцами, молочно-белые глаза затянуты катарактами - лет ему было,
наверно, около шестидесяти. (Показать бы такого энтузиастам движения
"Назад к природе" в Америке двадцатого столетия - враз бы одумались.)
Сгорбленный старик сидел на скамейке, вцепившись слабыми руками в
деревянный посох. Однако голова у него работала, разум рвался наружу из
развалин, в которые заключила его судьба, - словно растение, что тянется к
солнечному свету.
- Да, я вижу их перед собой, будто это случилось вчера. Если бы я еще
так же хорошо помнил то, что на самом деле произошло вчера... Хотя вчера
ничего не произошло, со мной давно уже ничего не происходит... Семеро, вот
сколько их было, и они сказали, что приплыли на корабле с Хеттского
побережья. Помню, молодому Матинбаалу стало тогда любопытно, он спустился
в порт и расспросил моряков, но так и не нашел капитана, который привозил
каких-нибудь таких пассажиров. Что ж, может, они приплыли на корабле,
который сразу же отправился дальше - в Филистию или Египет... Чужеземцы
называли себя "синим" [в Библии: "Вот, одни придут издалека; и вот, одни
от севера и моря, а другие из земли Синим" (Ис. 49.12)] и говорили, что
проехали тысячи и тысячи лиг, чтобы привезти царю Рассветной Страны отчет
об устройстве мира. На пуническом они изъяснялись неплохо, хотя и с
акцентом, подобного которому я никогда не слышал... Рослые, хорошо
сложенные, гибкие, они двигались как дикие кошки и вели себя так же
осторожно, но, видимо, были столь же опасны, если их раздразнить... Все -
безбородые, но не потому что брились: просто лица у них такие безволосые,
как у женщин. Однако евнухами они не были, нет: служанки, которых к ним
приставили, вскоре начали толстеть, - старик захихикал, потом продолжил: -
Глаза - бледные, а кожа - даже белее, чем у златокудрых ахейцев, но у них
волосы были прямые и иссиня-черные... Говорили про них, что это колдуны, и
я слышал рассказы о всяких странных вещах, которые они показывали царю.
Впрочем, они не причинили никому вреда, только интересовались - еще как
интересовались! - любой мелочью в Усу и планами постройки Тира. Царя они к
себе быстро расположили, можно даже сказать, завоевали его сердце; он
распорядился, чтобы их пускали везде и всюду, будь то святилище или дом
торговца со всеми его секретами... Я частенько размышлял потом, не это ли
вызвало на их головы гнев богов.
"Клянусь небом! - пронеслось в голове Эверарда. - Наверняка это они и
есть, мои враги! Да, экзальтационисты, банда Варагана. А "синим"... Может
быть, китайцы? Этакий отвлекающий маневр, на случай, если Патруль
наткнется на их след. Хотя не обязательно. Похоже, они просто использовали
это название, чтобы преподнести Абибаалу и его двору достоверную историю
своего появления. Они ведь даже не потрудились замаскировать свое
появление. Вероятно, Вараган, как и в Южной Америке, был уверен, что его
изобретательность окажется не по зубам тугодумам из Патруля. Как вполне
могло бы случиться, если бы не Сараи... Впрочем, я пока не очень-то далеко
продвинулся по следу".
- Что с ними сталось? - спросил он.
- Скорбная история, если, конечно, это не наказание за совершенные
ими грехи - за то, например, что они проникали в святилища храмов. -
Бомилкар прищелкнул языком и покачал головой. - Спустя несколько недель
они попросили разрешения уехать. Судоходный сезон подходил к концу, и
большая часть кораблей уже стояла на приколе, однако, не слушая советов,
они за очень высокую плату убедили одного бесшабашного капитана отвезти их
на Кипр. Я спустился на причал, чтобы самому поглядеть на их отплытие, да.
Холод, ветрина - такой вот был день. Я смотрел, как корабль уменьшается
вдали под бегущими по небу облаками, пока он не растворился в тумане. На
обратном пути что-то заставило меня остановиться у храма Танит и наполнить
светильник маслом - не за них, понимаете, а за всех бедных моряков, на
которых покоится благополучие Тира.
Эверард с трудом удержался, чтобы не встряхнуть высохшее тело
старика.
- А потом? Что случилось потом?
- Да, мое предчувствие подтвердилось. Мои предчувствия всегда
подтверждаются, да, Джантин-хаму? Всегда... Мне следовало стать жрецом, но
слишком уж много мальчишек стремилось занять те несколько мест
послушников... Да. В тот день разразился шторм. Корабль пошел ко дну.
Никто не спасся. Откуда я это знаю? Всех нас, понятно, интересовало, что
сталось с чужестранцами, и позже я узнал, что деревянную статую с носа
корабля и еще кое-какие обломки выбросило на скалы как раз в том месте,
где теперь стоит наш город.
- Но подожди, старик... Ты уверен, что все утонули?
- Ну, клясться не стану, нет... Видимо, один-два человека могли
вцепиться в доску, и может быть, их тоже выбросило где-то на берег. Может,
они оказались на берегу где-нибудь в другом месте и продолжили путь никем
не замеченными. Разве кого-то во дворце волнует судьба простого моряка? Но
корабль точно погиб и эти "синимы" - тоже. Уж если бы они вернулись, мы бы
наверняка об этом узнали...
Мысли Эверарда понеслись галопом. "Путешественники во времени,
очевидно, прибыли сюда прямо на темпороллерах. Базы Патруля, оснащенной
оборудованием, которое способно их обнаружить, здесь тогда еще не было. Мы
просто не в состоянии обеспечить людьми каждое мгновение каждого
тысячелетия человеческой истории. В лучшем случае, когда возникает
необходимость, посылаем агентов с тех станций, что уже есть, вверх и вниз
по временной шкале. И если преступники не хотели, чтобы кто-то запомнил,
что они отбыли каким-то необычным способом, они должны были уехать, как
принято в то время - сушей или морем. Но прежде чем погрузиться на
корабль, они наверняка выяснили бы, какая ожидается погода. Суда этой
эпохи практически никогда не плавали зимой: слишком хрупкие... А если это
все-таки ложный след? Хоть старик и утверждает, что все помнит ясно... Эти
чужеземцы могли прибыть из какого-нибудь маленького недолговечного
государства, которое история и археология впоследствии просто упустят из
виду - из тех, что путешествующие во времени ученые открывают в основном
случайно. Как, например, тот затерявшийся в анатолийских горах
город-государство, который перенял так много у хеттов и чья знать так
долго практиковала браки только внутри своего круга, что это сказалось на
их внешнем облике... С другой стороны, разумеется, кораблекрушение -
верный способ запутать следы. И это объясняет, почему вражеские агенты
даже не потрудились изменить цвет кожи, чтобы походить на китайцев. Как
прояснить все это, прежде чем Тир взлетит на воздух?.."
- Когда это случилось, Бомилкар? - спросил он, заставив себя говорить
мягко, без волнения.
- Так я же сказал, - ответил старик, - при царе Абибаале, когда я
работал на кухне его дворца в Усу.
Эверард остро и с раздражением ощутил присутствие семьи Бомилкара и
почувствовал на себе их взгляды. Он слышал их дыхание. Огонь светильника
замигал, угасая, тени сгустились, становилось прохладно.
- Ты мог бы сказать мне поточнее? - продолжал допытываться он. - Ты
помнишь, на каком году правления Абибаала это было?
- Нет. Не помню. Ничего такого особенного... Дайте подумать...
Сдается мне, это было года через два или три после того, как капитан
Риб-ади привез те сокровища из... кажется, он плавал куда-то за Фарсис. А
может, чужестранцы прибыли позднее?.. Спустя какое-то время после того
шторма моя жена умерла при родах - это я точно помню, - и прошло несколько
лет, пока я смог устроить свой второй брак, а до того приходилось
довольствоваться шлюхами, - Бомилкар снова сально хихикнул, затем со
свойственной старикам внезапностью настроение его изменилось. По щекам
покатились слезы. - И моя вторая жена, моя Батбаал, она тоже умерла, от
лихорадки... Потеряла рассудок, вот что с ней случилось, совсем меня не
узнавала... Не мучайте меня, мой повелитель, не мучайте, оставьте меня в
покое и во тьме, и боги благословят вас...
"Больше от него ничего не добьешься... Да и вообще, стоило оно того?
Возможно, нет".
Перед уходом Эверард отдал Джантину-хаму небольшой слиток металла -
теперь его семья сможет позволить себе кое-какие новые вещи. Древний мир,
несомненно, имел ряд преимуществ перед двадцатым веком: по крайней мере,
здесь не было подоходного налога и налога на подарки.
Во дворец Эверард вернулся через несколько часов после захода солнца.
Время по местным понятиям было позднее. Часовые поднесли к его лицу
горящий светильник, долго разглядывали, щуря глаза от света, затем вызвали
начальника стражи. Убедившись наконец, что он это он, охранники с
извинениями пропустили Эверарда внутрь. Его добродушный смех помог больше,
чем могли бы помочь крупные чаевые.
Хотя на самом деле ему было не до смеха. Плотно сжав губы, Эверард
проследовал за несущим фонарь слугой в свою комнату.
На кровати спала Бронвен. У изголовья догорал светильник. Он разделся
и минуты три простоял у постели, глядя на нее в дрожащем полумраке. Ее
распущенные золотистые волосы разметались по подушке. Рука, лежавшая
поверх одеяла, чуть прикрывала обнаженную молодую грудь. Он, однако, не
мог оторвать взгляда от ее лица. Какой невинной, по-детски искренней и
беззащитной выглядела Бронвен даже теперь, после всего того, что она
перенесла...
"Вот если бы... Нет! Кажется, мы немного влюблены? Но это не может
продолжаться, мы никогда не будем по-настоящему вместе - чтобы и душой, и
телом. Слишком много веков нас разделяет. Однако, что же ее ждет?.."
Эверард опустился на постель, собираясь просто поспать. Но Бронвен
проснулась мгновенно: рабы быстро привыкают спать чутко. Она буквально
светилась от радости.
- О, мой господин! Я так ждала...
Они слились в объятии, но Эверарду хотелось поговорить с ней.
- Как ты провела день? - прошептал он ей в ушко.
- Кто? Я... О, хозяин... - Вопрос ее явно удивил. - Хорошо провела -
и несомненно, потому что ваши сладкие чары продолжали действовать. Мы
долго болтали с вашим слугой Пуммаирамом. - Она прыснула. - Обаятельный
паршивец, не правда ли? Вот только вопросы порой задавал слишком уж метко,
но не бойтесь, мой повелитель: я отказалась на них отвечать, и он не
настаивал. Затем я сказала слугам, где меня можно будет найти, если
вернется мой повелитель, и провела вторую половину дня в детских комнатах
с моими малышами. Они такие милые. - Она не осмелилась спросить, не
пожелает ли он увидеть их.
- Интересно, - Эверарда забеспокоила новая мысль, - а чем в это время
занимался Пум?
"Трудно представить, чтобы этот шустрый негодник весь день просидел
сиднем".
- Не знаю. Правда, раза два я видела его мельком в дворцовых
коридорах, но подумала, что он выполняет поручения, которые мой господин,
должно быть, оставил ему... Что такое, мой повелитель?
Встревоженная, они села в постели, когда Эверард прошлепал босыми
ногами к комнатке Пума. Патрульный распахнул дверь и заглянул внутрь.
