о своем отце, он, по-видимому, его просто не знал. - Могу ли я спросить,
как надлежит покорному слуге обращаться к своему благородному хозяину?
- Никаких титулов. Я Эборикс, сын Маннока, из страны, что лежит за
ахейскими землями. - Так как никто из людей Маго слышать его не мог,
Эверард добавил: - Я разыскиваю Закарбаала из Сидона - он ведет в этом
городе торговлю от имени своего рода. - Это означало, что Закарбаал
представляет в Тире свою семейную фирму и в промежутках между приходами
кораблей занимается здесь ее делами. - Мне говорили, что его дом
находится... э-э... на улице Лавочников. Ты можешь показать дорогу?
- Конечно, конечно. - Пуммаирам поднял с земли мешки патрульного. -
Соблаговолите следовать за мной.
В действительности добраться до места было нетрудно. Будучи городом
спланированным, а не выросшим естественным образом в течение столетий,
сверху Тир напоминал более-менее правильную решетку. Вымощенные и
снабженные сточными канавами главные улицы казались слишком широкими,
учитывая, сколь малую площадь занимал сам остров. Тротуаров не было, но
это не имело значения, поскольку с вьючными животными там появляться
запрещали - только на нескольких главных дорогах и в припортовых районах,
да и люди не устраивали на дорогах мусорных куч. Дорожные указатели,
разумеется, также отсутствовали, но и это не имело значения, поскольку
почти каждый был рад указать направление: перекинешься словом с
чужестранцем, да глядишь - вдруг и продашь ему что.
Справа и слева от Эверарда вздымались отвесные стены - большей частью
без окон, они огораживали открытые во внутренние дворы дома, которые
станут почти стандартом в средиземноморских странах в грядущие
тысячелетия. Стены эти преграждали путь морским ветрам и отражали
солнечное тепло. Ущелья между ними заполняло эхо многочисленных голосов,
волнами накатывали густые запахи, но все-таки это место Эверарду
нравилось. Здесь было даже больше народу, нежели на берегу; люди
суетились, толкались, жестикулировали, смеялись, бойко тараторили,
торговались, шумели.
Носильщики с огромными тюками и паланкины богатых горожан
прокладывали себе дорогу между моряками, ремесленниками, торговцами,
подсобными рабочими, домохозяйками, актерами, крестьянами и пастухами с
материка, иноземцами со всех берегов Серединного моря - кого тут только не
было. Одежды по большей части выцветшие, блеклые, но то и дело встречались
яркие, нарядные платья, однако владельцев и тех и других, казалось, просто
переполняет жизненная энергия.
Вдоль стен тянулись палатки. Время от времени Эверард подходил к ним,
разглядывал предлагаемые товары. Но знаменитого тирского пурпура он там не
увидел: слишком дорогой для таких лавочек, он пользовался популярностью у
портных всего света, и в будущем пурпурному цвету суждено было стать
традиционным цветом одежд для царственных особ. Впрочем, недостатка в
других ярких материях, драпировках, коврах не наблюдалось. Во множестве
предлагались также изделия из стекла, любые, от бус до чашек - еще одна
специальность финикийцев, их собственное изобретение. Ювелирные украшения
и статуэтки, зачастую вырезанные из слоновой кости или отлитые из
драгоценных металлов, вызывали искреннее восхищение: местная культура не
располагала почти никакими художественными достижениями, однако охотно и с
большим мастерством воспроизводила чужеземные шедевры. Амулеты, талисманы,
безделушки, еда, питье, посуда, оружие, инструменты, игрушки - без конца и
края...
Эверарду вспомнились строки из Библии, которые описывают (будут
описывать) богатство Соломона и источник его получения. "Ибо у царя был на
море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил
Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и
обезьян, и павлинов". [см.: 3 Цар. 10.22]
Пуммаирам не давал Эверарду долго препираться с лавочниками и влек
его вперед.
- Позвольте показать моему хозяину, где продаются по-настоящему
хорошие товары. - Без сомнения, это означало комиссионные для Пуммаирама,
но, черт возьми, парнишке ведь надо на что-то жить, и, судя по всему, до
сих пор ему жилось, мягко говоря, не сладко.
Какое-то время они шли вдоль канала. Под непристойную песню моряки
тянули по нему груженое судно. Их командиры стояли на палубе, держась с
приличествующим деловым людям достоинством. Финикийская "буржуазия"
стремилась быть умеренной во всем... за исключением религии: кое-какие их
обряды были в достаточной степени разгульны, чтобы уравновесить все
остальное.
Улица Лавочников начиналась как раз у этого водного пути - довольно
длинная и застроенная солидными зданиями, служившими складами, конторами и
жилыми домами. И несмотря на то, что дальний конец улицы выходил на
оживленную магистраль, тут стояла тишина: ни лавочек, прилепившихся у
разогретых солнцем стен, ни толп. Капитаны и владельцы судов заходили сюда
за припасами, торговцы - провести деловые переговоры. И, как следовало
ожидать, здесь же разместился небольшой храм Танит, Владычицы Морей, с
двумя монолитами у входа. Маленькие дети, чьи родители, очевидно, жили на
этой улице, - мальчики и девочки вместе, голышом или почти голышом -
бегали наперегонки, а за ними с возбужденным лаем носилась худая
дворняжка.
Перед входом в тенистую аллею, подтянув колени, сидел нищий. У его
голых ног лежала чашка. Тело нищего было закутано в халат, лицо - скрыто
под капюшоном. Эверард заметил у него на глазах повязку. Слепой, бедняга.
Офтальмия входила в число того множества проклятий, что в конце
концов делали древний мир не столь уж очаровательным... Пуммаирам
промчался мимо него, догоняя вышедшего из храма человека в мантии жреца.
- Эй, господин, - окликнул он, - не укажет ли ваше преподобие дом
сидонийца Закарбаала? Мой хозяин хотел бы удостоить его своим
посещением... - Эверард, который знал ответ заранее, ускорил шаг.
Нищий встал и сорвал левой рукой повязку, открыв худое лицо с густой
бородой и два зрячих глаза, без сомнения, наблюдавших все это время сквозь
ткань за происходящим. В то же мгновение его правая рука извлекла из
ниспадающего рукава нечто блестящее.
Пистолет!
Рефлекс отбросил Эверарда в сторону. Левое плечо обожгла боль.
Ультразвуковой парализатор, понял он, из будущей, по отношению к его
родному времени, эры - беззвучный, без отдачи. Если бы невидимый луч попал
ему в голову или в сердце, он был бы уже мертв, а на теле ни одной
отметины. Деваться некуда, только вперед.
- А-а-а! - истошно завопил он и зигзагом бросился в атаку, рассекая
мечом воздух.
Нищий ухмыльнулся, отступил назад, тщательно прицелился.
Раздался звонкий шлепок. Незнакомец вскрикнул, пошатнулся, выронил
оружие и схватился за бок. Пущенный Пуммаирамом из пращи камень покатился
по мостовой.
Дети с визгом кинулись врассыпную. Жрец благоразумно нырнул в свой
храм. Нищий развернулся и пустился бежать. Спустя мгновение он уже скрылся
в каком-то проулке. Эверард понял, что не догонит его. Рана не особенно
серьезная, но больно было безумно, и, чуть не теряя сознание, он
остановился у поворота в опустевший проулок. Затем пробормотал, тяжело
дыша, по-английски: "Сбежал... А, черт бы его побрал!"
Тут к нему подлетел Пуммаирам. Заботливые руки принялись ощупывать
тело патрульного.
- Вы ранены, хозяин? Может ли ваш слуга помочь вам? О, горе, горе, я
не успел ни правильно прицелиться, ни метнуть камень как следует, иначе
вон та собака уже слизывала бы с земли мозги мерзавца.
- Тем не менее... ты... сделал все очень хорошо. - Эверард судорожно
вздохнул. Сила и спокойствие возвращались, боль ослабевала. Он все еще был
жив. И то слава богу!
Но работа ждать не могла. Подняв пистолет, он положил руку на плечо
Пуммаирама и посмотрел ему в глаза.
- Что ты видел, парень? Что, по-твоему, сейчас произошло?
- Ну, я... я... - Мальчишка собрался с мыслями мгновенно. - Мне
показалось, что нищий - хотя вряд ли этот человек был нищим - угрожал
жизни моего господина каким-то талисманом, магия которого причинила моему
господину боль. Да обрушится кара богов на голову того, кто пытается
погасить свет мира! Но конечно же, его злодейство не смогло пересилить
доблести моего хозяина... - голос Пуммаирама снизился до доверительного
шепота: - ...чьи секреты надежно заперты в груди его почтительного слуги.
- Вот-вот, - кивнул Эверард. - Ведь если обычный человек когда-нибудь
заговорит об этом, на него свалятся паралич, глухота и геморрой. Ты все
сделал правильно, Пум. - "И возможно, спас мне жизнь", - подумал он,
наклоняясь, чтобы развязать веревку на упавшем мешке. - Вот тебе награда,
пусть небольшая, но за этот слиточек ты наверняка сможешь купить себе
что-нибудь по вкусу. А теперь, прежде чем начнешь кутить, скажи: ты узнал,
который из этих домов мне нужен, а?
Когда боль и шок от нападения немного утихли, а радость от того, что
он остался жив, развеялась, Эверардом овладели мрачные мысли. Несмотря на
тщательно разработанные меры предосторожности, спустя час после прибытия
его маскировку раскрыли. Враги не только обложили штаб-квартиру Патруля -
каким-то образом их агент мгновенно "вычислил" забредшего на улицу
Лавочников путешественника и, не колеблясь ни секунды, попытался убить
его. Ничего себе задание. И похоже, на кон сразу поставлено столько, что и
подумать страшно: сначала существование Тира, а затем - и судьба всего
мира.
Закарбаал закрыл дверь во внутренние комнаты и запер ее.
Повернувшись, он протянул Эверарду руку - жест характерный для западной
цивилизации.
- Добро пожаловать, - сказал он на темпоральном, принятом в Патруле
языке.
- Мое имя, как вы, очевидно, знаете, Хаим Зорак. Позвольте также
представить вам мою жену Яэль.
Оба они были левантийской наружности и носили ханаанские одежды,
однако здесь, за запертыми дверьми, отделившими их от конторской и
домашней прислуги, внешний облик хозяев дома изменился - осанка, походка,
выражение лиц, интонации. Эверард распознал бы в них выходцев из
двадцатого столетия, даже если бы не знал этого заранее. Стало вдруг легко
и свежо, словно подул ветер с моря.
Он назвал себя.
- Агент-оперативник, за которым вы посылали, - добавил он.
Глаза Яэль Зорак расширились.
- О! Какая честь. Вы... вы первый агент-оперативник, которого я
встречаю. Все остальные, кто вел расследование, были лишь техническими
специалистами.
Эверард поморщился.
- Не стоит слишком уж этим восторгаться. Боюсь, ничего достойного я
пока не совершил.
Он рассказал им о своем путешествии и о непредвиденных сложностях в
самом его конце. Яэль предложила Эверарду болеутоляющее, однако он заверил
ее, что чувствует себя уже вполне прилично, вслед за чем ее супруг
поставил на стол нечто более привлекательное - бутылку шотландского виски,
и вскоре атмосфера стала совсем непринужденной.
Кресла, в которых они сидели, оказались очень удобными, почти как
кресла в далеком будущем, что для сей эпохи было роскошью. Но с другой
стороны, Закарбаал, по-видимому, не бедствовал и мог позволить себе любой
привозной товар. Что же до всего остального, то по стандартам завтрашнего
дня жилище выглядело аскетично, а фрески, драпировки, светильники и мебель
свидетельствовали о хорошем вкусе хозяев. Единственное окно, выходившее в
