попугаев, подняв невероятный гомон. Я приблизился к ним на несколько шагов
и запустил в них камень. Он пролетел мимо, а птицы с громким криком
улетели в лес.
Бессознательно возвращаясь к тому месту, куда выбросили меня волны, я
двигался вдоль берега моря. От шторма пострадали и всякие морские твари -
на моем пути в песке валялось множество ракушек разных сортов и размеров,
больших и маленьких. А что, если их попробовать? Мне никогда не доводилось
прежде есть моллюсков. Некоторые из них, показавшиеся мне съедобными, я
разбил камнями и съел. Они оказались даже вкусными и прекрасно меня
подкрепили. Небольшой ручей, впадавший неподалеку в море, напоил меня
свежей пресной водой. Моллюски сотнями устилали прибрежный песок, и я с
облегчением подумал, что пищи мне хватит на многие недели. Во всяком
случае, с голоду на этом диком берегу я не умру.
Наклоняясь за раковинами, я почувствовал в левом кармане широких моих
штанов какой-то твердый предмет. Надо сказать, что костюм мой состоял
только из рубашки, матросских холщовых брюк, чулок и кожаных башмаков,
изрядно пострадавших во время вынужденного купания. Жилет и куртку я
потерял в море. Сунув теперь руку в карман, я извлек из него мешавший мне
предмет. О радость!
- Нож!
Не веря от счастья своим глазам, смотрел я на свергающую сталь.
Вирджинский охотничий нож - сокровище в моем нынешнем положении
неоценимое.
- У меня есть оружие! Я могу защищаться! - восторженно повторял я.
Изнуренный выпавшими на мою долю испытаниями, я, как видно, склонен
был к экзальтации и легко впадал в экстаз. Нож, конечно, был важным
союзником и как-то меня приободрил, но мог ли он надежно защитить от всех
неожиданностей, подстерегавших меня в этом незнакомом краю, и от
опасностей, уготованных мне неведомым будущим?
Заходящее солнце уже касалось горизонта, и пора было подумать о
ночлеге. Ночь обещала быть теплой, одежда моя давно высохла на теле, и
бояться холода не приходилось. Зато мысль о хищных зверях не давала мне
покоя. Я знал по рассказам, что Южная Америка кишит страшными тварями. В
трехстах шагах от моря возвышалось громадное развесистое дерево. Я решил
отправиться туда и провести ночь в его кроне.
Под вечер ветер почти совсем стих и море окончательно успокоилось.
Бросая взгляды вдаль, на темнеющую поверхность воды, я высматривал
какой-нибудь признак человеческой жизни и хоть малейший след разбитого
корабля. Увы! На бескрайней морской глади ничто не останавливало взгляда,
а пустынная даль лишь усиливала чувство обреченности и полного
одиночества.
Дерево, избранное мной для ночлега, было сплошь увито лианами,
которые не только во множестве свисали с сучьев на землю, словно толстые
канаты, но и опоясывали кольцами ствол, подобно огромным змеям. По ним не
составляло труда взобраться наверх. Отыскав на толстых нижних сучьях
сравнительно удобное место, я уселся, опершись спиной о ствол, а чтобы во
сне не свалиться, сорвал несколько тонких лиан и прочно ими привязался.
Эти растения вполне для этого годились, будучи на редкость гибкими и
прочными.
Я дьявольски устал, но заснуть не мог. В голове роились всякие мысли,
и особенно тревожил вопрос: куда занесла меня злая судьба?
Направление шторма, а также некоторые особенности природы - ну хотя
бы виденные мной крупные попугаи - позволяли предположить, что волны
выбросили меня на Южноамериканский материк, возможно, где-то в районе
северной части устья реки Ориноко. Если так, то, идя пешком вдоль моря на
запад, я мог бы добраться через несколько недель или месяцев до испанских
поселений Венесуэлы и оказался бы среди цивилизованных людей. Среди
цивилизованных, но среди доброжелательных ли и готовых прийти мне на
помощь - это уже другой вопрос.
Я, конечно, скрыл бы от них свою службу на пиратском корабле, но я и
без этого рисковал подвергнуться гонениям просто как англичанин. Англичане
и испанцы в этих водах Атлантики жили между собой хуже кошки с собакой,
грызясь из-за островов. И хотя в Европе мог царить мир, здесь между ними
всегда шла война, война необъявленная и тайная, но тем не менее жестокая и
кровавая.
Вильям рассказывал мне, что на этих берегах Южной Америки рыщут и
племена диких индейцев, карибов, не покоренных европейцами и широко
известных своей жестокостью по отношению ко всем чужеземцам.
Да, невеселые мысли бродили в бедной моей голове, пока я сидел на
дереве, подобно какой-нибудь обезьяне. Вместе с густеющим мраком в воздухе
появились светло-голубые огоньки, метавшиеся во все концы словно угорелые.
Некоторые застревали в ветвях моего дерева. Это были жучки-светлячки,
крохотные обитатели субтропических лесов. Яростное гудение, жужжание и
стрекотание неумолчным потоком наполняли воздух - это сотни сверчков и
цикад приветствовали душную ночь. От недалекой речушки неслись дикие вопли
жаб, квакавших совсем не так, как у нас в Вирджинии. Ко всему этому меня
то и дело окутывали странные ароматы, то сладкие - от неведомых мне
цветов, то дурманящие - от корней и гниющих листьев.
Веки у меня слипались, и я впадал в сонную одурь. Но неудобная поза
на ветке не давала мне спокойно уснуть. Я поминутно открывал глаза, чутко
вслушиваясь в звуки непроглядных джунглей.
В эту ночь время ползло как улитка.
Позже огоньки светляков пропали и звуки вокруг переменились. Цикады
стихли, зато родились неведомо как и кем издаваемые таинственные вопли и
рыки, уханье и визги. Луна выплыла на небо, и в мерцающем ее свете чаща
подо мной преобразились в дикое, чудовищное хаотичное царство.
Вдруг волосы на голове у меня встали дыбом, сердце замерло. Внизу
появилась какая-то длинная тень, скользившая сквозь заросли. Она то
останавливалась, словно следя за мной, то опять бесшумно двигалась вперед.
В глазах у меня, заслезившихся от напряжения, стало двоиться.
Я судорожно ухватился за ветку, чтобы не свалиться вниз. Мне
показалось, что слышится треск сучьев и глухое сдавленное рычание.
Потом внизу, прямо подо мной, раздались подозрительные скребущие
звуки, словно когти огромного хищника царапали кору. Моему разгоряченному
воображению представлялся громадный зверь, скребущий когтями передних лап
ствол моего дерева. Сжав в правой руке нож, я наклонялся во все стороны,
стараясь разглядеть, что делается внизу, но густые ветви закрывали обзор.
Впрочем, под деревом и без того было темно как в погребе. Потом наступила
тишина, меня одолел сон, и я перестал думать об опасностях и несчастьях,
утешая себя мыслью, что все это, быть может, лишь плод моего
разгоряченного воображения. Однако, когда после восхода солнца я осторожно
спустился с дерева, внизу на коре ствола виднелись совсем свежие глубокие
царапины. Значит, все-таки это был какой-то крупный зверь! Мне стало не по
себе. В вирджинских лесах я с детства привык иметь дело с хищным зверем,
но здесь, в чужом краю, я оказался один на один с неведомой природой, и
притом с каким оружием в руках? Смешно сказать - с ножом!
Бегом помчался я к морю, настороженно всматриваясь в окружающую чащу,
и спокойно вздохнул, лишь когда почувствовал под ногами мягкий прибрежный
песок, а соленый морской ветерок освежил мне лицо.
Я НА ОСТРОВЕ
Как и на ужин предыдущего дня, на завтрак я собрал моллюсков. К
сожалению, теперь на песке их оставалось значительно меньше, чем прежде, а
многие стали портиться и были уже несъедобны. Несмотря на это, я наелся
досыта и даже пополнил свой завтрак новым блюдом: неподалеку, под
пальмами, среди сорванных ветром листьев мне удалось найти несколько
кокосовых орехов, упавших на землю во время урагана. Я очистил ножом
зеленую кожуру и, разбив скорлупу камнем, напился вкусного кокосового
молока, а затем выгрыз и нежную мякоть. Насытившись, я сразу ощутил прилив
свежих сил и жажду деятельности. Видя, как моллюски быстро портились, лежа
на песке без воды, я решил обеспечить себе постоянный их запас и выкопал
на берегу с помощью большой раковины яму, настолько глубокую, что на дне
ее выступила из-под песка морская вода. Затем, собрав, я перенес сюда
больше двухсот моллюсков - запас, достаточный на несколько дней, если даже
не найдется никакой другой пищи. Дабы защитить свой "аквариум" от палящих
лучей солнца, я накрыл яму листьями кокосовых пальм.
Внимание мое привлек не очень высокий холм, возвышавшийся неподалеку
от берега. "А что, если взобраться на его вершину и осмотреть окрестности?
Вдруг сверху удастся обнаружить спасшихся матросов, а возможно, и признаки
человеческого жилья?" При всех обстоятельствах лучше заранее знать, с
какой стороны может угрожать тебе опасность или прийти помощь.
Путь наверх оказался менее тяжелым, чем я предполагал, и после
получаса подъема мне удалось достичь вершины. Сгорая от, нетерпения,
осматривался я по сторонам. Великолепная красочная панорама открывалась
подо мной.
И вдруг - о ужас! - со всех сторон меня окружал океан. Я был на
острове. На западе и севере суша почти сливалась с морем и небом в
мглистой дали, но, несмотря на расстояние в несколько миль, и там ясно
просматривалась темно-голубая гладь воды. Вода окружала меня безжалостно,
как узника тюремная решетка. Итак, я в безвыходном положении. Нет лодки,
нет инструментов для ее постройки, а эти края, насколько мне было
известно, вообще никогда не посещались ни одним европейским кораблем.
Значит, остров - кто знает, не роковой ли для меня, - мог оказаться местом
моего заточения на долгие годы.
Тут впервые после крушения пиратского корабля я вспомнил о Робинзоне
Крузо, и меня поразила схожесть моих злоключений с его судьбой. Я, как и
он, потерпел кораблекрушение и тоже выброшен на необитаемый остров.
"Прожил двадцать восемь лет на необитаемом острове", - вспомнились мне
слова из названия его книги. Неужели и меня ждет такая же судьба?
- Нет! Конечно же, нет! - воскликнул я, воспрянув духом, когда
внимательнее осмотрелся по сторонам.
В прозрачном воздухе море просматривалось далеко вперед. Остров, на
котором я находился, не был одиноким в бескрайнем водном просторе. С
севера на горизонте отчетливо вырисовывались над морем контуры другого
острова, значительно большего, чем мой. С противоположной стороны, на юге,
не далее, вероятно, чем в семи-восьми милях, тоже виднелась обширная и
совершенно плоская земля.
Это мог быть материк или какой-нибудь большой остров. Близость этой
земли придала мне бодрости.
Продолжая внимательно осматриваться, я отметил, что высокоствольный
темно-зеленый лес, там и тут перемежавшийся бесплодно-рыжими пролысинами
степи, рос лишь в центре острова. Остальная его часть была покрыта
кустарниковыми зарослями. Климат на острове был, судя по всему, сухим. Это
подтверждалось и отсутствием рек, и обилием колючего кустарника и разного
рода агав и кактусов. Ручей, найденный мной накануне неподалеку от моего
ночлега, вытекал из леса посреди острова и был единственным источником
пресной воды, какой я сумел заметить с холма. Море у извилистых,
изрезанных берегов местами вклинивалось в глубь острова, образуя лагуны и
бухты, радующие глаз, особенно там, где вверх взметались веера кокосовых
пальм. И если бы не сознание моего печального положения, вполне можно было
бы наслаждаться, обозревая великолепный пейзаж. Как ни напрягал я зрение и
как внимательно ни осматривал все ближайшие уголки острова, следов
присутствия индейцев я не обнаружил. Это меня порадовало.
