тах, укрепили мой дух. К истине через святотатство, говорил Раоми. А ты,
Ментах, сказал, что "Книга Меонг" придумана жрецами.
Есть один смысл в искусстве, говорил ты, этот смысл - правда. И в тот
день, когда фараон, чрезвычайно довольный, отбыл в Меннефер, нам откры-
лась правда.
Царский кортеж медленно исчез в песках, и с ним навсегда исчезла Юра,
больше я не видел ее.
Еще утром я велел копать почву в двух хетах от храма, чтобы начать
оттуда закладку стены, опоясывающей усыпальницу. Солнце только-только
опустилось. Мы с тобой, Ментах, стояли на холме и смотрели, как рабы за-
полняют камнями очередной ряд пирамиды. Я увидел надсмотрщика, который
поднимался к нам и что-то кричал на бегу. Рабы у храма перестали копать,
они стояли и смотрели в нашу сторону. Надсмотрщик вбежал на холм.
- Господин, - обратился он ко мне, - мы натолкнулись на скалу.
- Велика ли скала? - спросил я.
- Не знаю, господин.
- Выкопайте землю вокруг, узнайте размеры и форму. Надсмотрщик побе-
жал вниз, а ты. Ментах, удивленно спросил:
- Зачем тебе понадобилось окапывать скалу, Минхотеп?
- Я и сам не знал, мне казалось, что скала натолкнет меня на мысль,
которую я искал долгие годы. Рабы поволокли корзины с песком, скала ста-
ла медленно показывать свои шероховатые грани. И тогда, Ментах, ты схва-
тил меня за руку. Помнишь? Ты прошептал: "Смотри, Минхотеп, это Себе
к..."
Запад полыхал багрянцем, и в этой расплавленной массе плавала, дрожа,
желтоватая крупинка.
- Это Себек, он светит нам, Минхотеп! Редко кто может похвастать, что
видел его. Говорят, что людям, увидевшим Себек, открывается правда!
И мы, не сговариваясь, посмотрели туда, где из-под песка появлялись
контуры скалы. Мы вместе подумали об одном, и я сказал:
- Статуя?
Ты покачал головой:
- Сфинкс!
Прошло несколько дней, и скала, окруженная копошащимися рабами, чер-
ной львицей легла меж изрытых дюн. Ее массивная бесформенная голова с
тоскливой ненавистью смотрела на восток. Тогда, Ментах, ты сказал:
- Себек дарит нам Сфинкса, которого еще не видел Кемт. Нужно следо-
вать естественной линии камня. Придется немного поработать, чтобы при-
дать ему совершенную форму. Конечно, если Фалех даст дополнительные
средства.
У тебя был практичный ум, Ментах. А я думал о том, что мое искусство
должно будет проклясть не только фараона, но и то, что стояло за ним, -
вековое невежество и страх, тиранию жрецов и сановников, продажность
знати. Должно будет показать жалкую природу властителя, запрещавшего на-
родные празднества, опустошавшего амбары крестьян, назначавшего непо-
сильные налоги - все ради пирамиды. Показать Хафру в его истинном обли-
ке. Помнишь, Ментах, как мы обсуждали подробности? Неожиданно ты помрач-
нел. Минхотеп, сказал ты, нам не дадут довести дело до конца. Подмас-
терья мигом поймут, какого Сфинкса мы задумали ставить в городе мертвых.
Остальное не нужно даже воображать.
- Необходимость - сестра мудрости, - сказал отшельник. - Как сохра-
нить Сфинкса для тех, кто придет после нас? Я вспомнил маску на лице
Хафры, о которой рассказывал ты, Минхотеп. Подумал: не закрыть ли и нам
лицо Сфинкса алебастровой маской? Умело наложенные слои алебастра прида-
дут статуе кемтские черты и выражение лживого величия. Раскрасить по ка-
нонам: лицо коричневой охрой, бороду - синайской чернью, головной платок
- синим шессилитом и ракушечной потравой. Такой Сфинкс ни у кого не вы-
зовет подозрений. Но пройдет время. Зной и ветер раскрошат тонкую але-
бастровую корку. Тогда весь Кемт увидит, какое коварное существо охраня-
ло великие пирамиды. Но жрецы уже не смогут отдать приказ распилить
Сфинкса на плиты. Время обожествит в их глазах кощунственную вольность
царских строителей...
Отшельник вскочил на ноги и, порывшись в темном углу пещеры, вернулся
со свитком папируса.
Ментах бережно расправил папирус, и Хатор увидел чертежи и рисунки
львиного Сфинкса.
- Таким мы высекли Сфинкса спустя шесть лет, - сказал Ментах, - Смот-
рите, юноши... Рука вашего учителя изобразила Сфинкса в алебастровой
маске. Какое благородство на лице владыки двух стран! Вспомните "Книгу
Меонг" и сверьте пропорции. Они не нарушены.
Ментах передвинул изображение и открыл новый рисунок. Хатор вскрикнул
от изумления. Черты Сфинкса неузнаваемо изменились. Это был не Хафра -
отец Кемта, верный защитник народа, это был другой Хафра, правду о кото-
ром Хатор узнал сейчас.
- Сфинкс без маски, - сказал отшельник. - Таким он должен был стать
тысячу лун спустя. Вглядитесь в лицо фараона. Какое безволие, подлость,
какая жестокость... А улыбка? Разве не смеется Хафра над легковерием на-
рода?
- Прости, господин, - Хатор дотронулся пальцем до рисунка. - Никто
никогда не говорил нам, что близ пирамиды Великого Дома стоит Сфинкс.
- Время обогнало наши стремления, - сказал Минхотеп. - Скала поддава-
лась с большим трудом. Пришлось вырубить в ней многочисленные уступы,
замуровать щели, чтобы придать камню монолитность. Шесть лет... Наконец
рабы сняли леса, и Сфинкс стал виден на много хетов вокруг. Величие его
подавляло всех, даже тех, кто недавно обтачивал бронзовым скребком когти
льва. Слухи быстрее ветра неслись через пустыню и гнали в город мертвых
тысячи любопытных.
Мы с нетерпением ждали Хафру, чье имя было дважды высечено на подно-
жии Сфинкса. В полдень мы с тобой. Ментах, вместе с начальником стражи и
мастерами встречали Царя царей. Хафра говорил с нами приветливо, изволил
слегка наклонить голову. Но тут я увидел Хирама, который что-то шептал
верховному жрецу. Жрец приблизился к фараону и сказал несколько слов. В
это время Хирам с группой мастеров начали взбираться на Плечо Сфинкса,
Хирам первым ударил киркой по лицу Сфинкса. Алебастр посыпался. Кирки
все глубже вгрызались в хрупкое покрытие, и второй лик фараона начал
медленно выступать из камня. Статуя ожила, линия подбородка и скул зак-
руглилась, глаза расширились, брови взметнулись вверх. Рот, строгая ли-
ния которого ранее дышала отрешенностью от всего земного, расплылся в
улыбке, хищно вздернулись ноздри широкого носа. Хафра, подавшись вперед,
визгливо прокричал:
- Не вижу! Я ничего не вижу!
И он действительно больше не увидел Сфинкса, потому что за одну ночь
рабы засыпали Сфинкса. Землю на том месте, где была голова нубийца, рабы
утоптали... Сам я не видел, мне рассказал обо всем начальник дворцовой
стражи, когда я ожидал в темнице решения Хафры. Мне грозила смерть, но
Царь царей проявил милосердие... Я остался один. Тебя, Ментах, не было
со мной ни тогда, ни после, когда объявили приговор, и меня сослали на
соляные копи Каграта.
- Я бежал, - коротко сказал отшельник и, поскольку Минхотеп молчал,
продолжал: - Хирам с мастерами полез на плечо Сфинкса. Я понял, что наши
дни сочтены, и сделал тебе знак, Минхотеп. Ты не видел. Тогда я побежал.
Никто не замечал меня. Все смотрели на меняющееся лицо Сфинкса.
Я ушел в пустыню. Бродил по ней, как шакал, в поисках пищи и воды.
Несколько месяцев спустя вернулся в Меннефер. Узнал, что бывший царский
скульптор Минхотеп сослан куда-то по решению суда жрецов. Из отдельных
фраз, намеков, случайных слов я понял, что произошло в городе мертвых.
Там было в тот день больше ста тысяч человек. Рабы, крестьяне, воины,
жрецы. Почти все они погибли. Рабы - в Ливийской пустыне, куда их погна-
ли, как стадо. Крестьян забили насмерть, сгноили в каменоломнях Турры.
Такой была цена царского спокойствия. Хватали всех в слепом стремлении
уничтожить любого, кто видел.
Я ушел из Меннефера. Скитался. В каждой деревне рассказывал легенды о
фараоне, об искусстве, о Сфинксе. Рассказывал о тебе, Минхотеп. Некото-
рые верили. Большинство - нет. Крепким было убеждение в непогрешимости
фараона. Но все же, все же...
Шли годы. Я ослаб. Не мог больше скитаться. Но и жить с людьми не хо-
тел. Подчиняться тому, кого осмеял? Пришел сюда. Лишь за пищей и водой
хожу на запад, к Яро.
Я сделал, что мог, Минхотеп. Пойди в любое селение Дельты или Верхне-
го Кемта. Везде ты сможешь услышать передаваемую шепотом легенду, как
фараон пошел против воли Озириса, запретил празднества, унижал крестьян,
осквернил землю города мертвых. И как Озирис велел показать всем лик то-
го человека, которого называют Великим Домом. Ничье имя не будет назва-
но, Никто не скажет о Сфинксе. Но все намеки будут понятны для каждого,
кто захочет понять.
Единственная мысль терзала меня. Я думал, что предал тебя, Минхотеп.
Был уверен, что ты погиб. И вот - ты жив! Сегодня, Минхотеп, я стал
счастливым...
Ментах опустился на колени перед скульптором и провел ладонью по его
лбу. Хатор не смог сдержать рыдания. Отшельник встал, дотронулся рукой
до груди юноши:
- Ты знаешь теперь историю своего учителя. Назови его святотатцем.
- Нет! - Хатор отпрянул, но тут же, будто очнувшись, опустился на
земляной пол пещеры и тихо добавил: - Не знаю,
- Хороший ответ, юноша, - одобрил Ментах. - Я тоже не знаю, хотя с
той поры прошло много лет. Мы нарушили каноны - это грех. Мы ненавидели
Царя царей - это грех. Но каноны придуманы жрецами. А Царь царей - ти-
ран. Подумай, могли ли мы поступить иначе?
- Не знаю, - повторил Хатор.
- А твой друг и брат знает, - сказал Ментах. Только теперь Хатор уви-
дел, что Сетеба нет в пещере.
- Бежал, - сказал Ментах, - и это хорошо. Было бы хуже, если бы он
предал вас уже в Меннефере. - Помолчав, отшельник добавил: - Ты понял
теперь, почему твой учитель идет в столицу?
- Суд, - пробормотал Хатор. - Суд над мертвым...
На шестидесятый день после смерти фараона все подступы к Меннеферу
были забиты толпами людей, пришедших из Верхнего и Нижнего Кемта, из Си-
ная и Ливийских владений. Люди жили под открытым небом, проводя дни в
молениях, спорах, разговорах, драках, благочестии и разврате.
В заупокойном храме Хафры стоял саркофаг с мумией фараона. Круглые
сутки не смолкали здесь стоны и вопли, приносились жертвы Озирису и Ану-
бису,
В царском дворце верховный сановник вместе с царицей Юрой и сы-
ном-наследником Менкау-Ра обсуждали план погребальных шествий и корона-
ции нового владыки.
В узкой и высокой келье храма Птаха смуглый юноша, преклонив колени
перед жрецом Пахором, молил бога простить ему тяжкий грех. Это был Се-
теб. Долгий переход совершенно истощил его, и только глаза голодно свер-
кали из-под слипшихся на лбу волос.
Пахор слушал сбивчивый рассказ юноши с удивлением и затаенной ра-
достью. Он знал, какие выгоды сулит ему поимка святотатца. Упустить слу-
чай подняться на следующую ступень посвящения было бы глупо.
- Преступление твое, - пропел Пахор с фальшивой тоской в голосе, -
это преступление чревозвездной Нут. Нелегко будет очистить твоего бо-
жественного Ка от скверны.
- Я искуплю, искуплю! - твердил Сетеб, ползая у ног жреца.
Пахор поставил перед юношей кувшин с молоком, прикрытый лепешками.
Сетеб набросился на еду. Он уже был уверен в том, что жрец вызволит его
душу из пасти Амамат. Великий Дом - воплощение добра и справедливости.
Верить в легенду о Сфинксе может только безумец или враг народа Кемта.
Когда Сетеб уснул, Пахор задул светильник и вышел из кельи.
Смеркалось, нужно было торопиться, скоро верховный жрец Иссахар отбу-
дет в царский дворец, чтобы попасть к церемонии отхода наследника ко
сну. Плотно запахнув плащ, жрец направился к ступеням главного входа.
Четверо рабов пронесли перед храмом черные носилки, и Пахор вздрогнул:
дурной знак - встретить носилки бальзамировщика. И чтобы отвести предз-
наменование, незаметно плюнул на ладонь.
Медленно покачиваясь на плечах рослых рабов, носилки свернули в пере-
улок, где, окруженный высоким забором, стоял дом знаменитого бальзами-
