едва мы вошли, мне бросилось в глаза, что чуть позади Фалеха стоял Ахром
и что-то записывал в свиток папируса. Куда делось тряпье, которое он но-
сил после своего пленения? Он был одет, как придворный.
Мы приблизились к трону и преклонили колени. Царь царей был бледен,
казался уставшим. Он заговорил тихо, не глядя в нашу сторону:
- Вступив на трон, мы хотим, как и наши предки, оставить о себе дос-
тойную память. Тебе, Раоми, мы предлагаем приступить к сооружению новой
усыпальницы в городе мертвых близ пирамиды нашего великого отца. Сто де-
сять тысяч рабов в твоей власти, мой скульптор и строитель Раоми.
Учитель, казалось, воспринял новую почесть как должное. Каково же бы-
ло мое изумление, когда Раоми обратился к фараону:
- Честь, оказанная мне, безгранична. Но здоровье мое слабо. Я знаю,
что не доживу до конца работ. Рядом со мной стоит юноша, чей талант мно-
го больше моего. Пусть Царь царей поручит ему священный заказ.
Верховный сановник что-то сказал на ухо фараону. Лицо Великого Дома
было лицом статуи, которой совершенно все равно в этом мире. Но зато ра-
ба Ахрома живо заинтересовали слова Фалеха. Он весь напрягся, вытянул
шею. Когда Фалех вернулся на место, раб сказал вполголоса, но во внезап-
но наступившей тишине его гулкий бас услышали все:
- Молодая антилопа покладистее старого шакала. Раоми схватился за ру-
коять тема, висевшего у него на поясе, повернулся и быстро вышел из за-
ла. Я бросился за учителем, но голос верховного жреца заставил меня ос-
тановиться:
- Раоми совершил кощунство, отказавшись выполнить волю Царя царей.
Совет жрецов решит судьбу Раоми. Верховный сановник продолжал, когда
жрец умолк:
- Ты талантлив, юноша, ты возведешь усыпальницу. Фараон кивнул и
встал. Прием закончился. Я выбежал из тронного зала, перехватив насмеш-
ливый взгляд Ахрома, Помчался к учителю, чтобы передать ему слова вер-
ховного жреца, но Раоми не дал мне говорить:
- Я знаю все, - сказал он. - Жрецы давно хотят избавиться от меня. А
теперь представился случай. Они могут обвинить меня в кощунстве, даже
если я возьмусь за строительство усыпальницы. Ведь я стар, могу умереть
до окончания работ, пирамида останется недостроенной. Они все обдумали,
Минхотеп...
Совет жрецов решил судьбу учителя. Раоми вышел проводить меня, мы
попрощались, и я ушел, глубоко задумавшись. Сзади послышались крики, я
обернулся. Учитель лежал на камнях, убийцы склонились над ним. Я крикнул
и бросился назад. Увидев меня, убийцы разбежались. Раоми был мертв, тем
торчал у него между лопаток. Я рыдал, как женщина, и в конце концов упал
в беспамятстве.
Я провалялся в болезни две недели. Сначала бредил, и мне виделись
ожившие памятники, потрясавшие каменными руками, каменные лица с нубийс-
кими приплюснутыми носами хохотали гулким смехом...
Богам было угодно, чтобы, едва я начал понемногу вставать с постели,
ко мне явился сам верховный сановник Фалех, Меня призывал Царь царей.
Зачем?
Слуги повели меня под руки, а Фалех шел рядом и говорил:
- Раоми понес заслуженную кару, ибо перед богами равпы и простой зем-
лепашец, и великий скульптор. Царь царей даст тебе новый заказ. Но ты не
должен удивляться. Ты должен помнить: то, что происходит в Кемте, угодно
богам...
Когда мы подошли к тронному залу, слуги отпустили меня, и мы с вер-
ховным сановником вошли вдвоем. Я поднял голову к возвышению, на котором
стоял трон, и посреди зала упал на колени, ибо силы оставили меня, когда
я увидел.
На троне владыки Кемта восседал, величественно подняв голову, осенен-
ную уреем нубиец Ахром.
- Раб?! - вырвалось у меня. Лица писцов вытянулись, а нубиец, отшвыр-
нул в сторону кнут и связку прутьев - символы царской власти - бросился
на меня. Схватив меня за волосы, он прохрипел:
- Ты - мой раб! Ты - мой пес! Стоит мне пожелать, и тебя раздавят!
Ахром был смешон в эту минуту гнева, потому что до сих пор фараоны
вершили дела как боги - одно короткое слово, один скупой жест... Нубиец
понял свою ошибку, вернулся к трону.
- Но ты не умрешь, - сказал он. - Нам нужно твое искусство. Я, Хафра,
владыка Верхнего и Нижнего Кемта, сын Озириса, нареченный брат Хуфу, по-
велеваю тебе, Минхотеп, высечь мою статую для тронного зала с тем, чтобы
эта статуя стала образцом для всех последующих скульптур, рельефов и
изображений.
- Я выполню все, что ты приказал, о владыка, и да будет вечно сиять
твое величие над страной Озириса, - то был шепот Фалеха, достаточно чет-
кий, чтобы его мог услышать тот, кому он предназначался. Я понял, что
спасло меня от мести нубийца: глиняная модель, которую я вылепил по при-
казу учителя. Сейчас, когда случай так странно вознес раба над смертны-
ми, Ахром понимал, что только искусство скульпторов, художников и писцов
придаст ему то неземное совершенство, которое неспособны дать ни самые
стремительные колесницы, ни несметные сокровища, ни победы над ливийца-
ми...
Мне пришлось повторить вслед за Фалехом: "И да будет вечно..." Я был
слаб, очень слаб. И предал учителя.
Только впоследствии мне стали известны кое-какие подробности возвыше-
ния Ахрома, Дворцовые тайны хранились свято, ничто не могло открыть их
потомству: ни пирамиды, ни храмы. В печах сгорали папирусы, стирались в
пыль таблицы, стачивались неугодные надписи на вечных камнях пирамид и
склепов. Вот почему истинная причина гибели молодого Джедефре и стреми-
тельного возвышения Хафры никогда не будет раскрыта.
В детстве Джедефре воспитывался не жрецами, а неким мудрецом Шамаи-
лом, которого покойная царица дала в наставники сыну. Шамаил внушал ца-
ревичу отвращение к золоту и войнам, любовь к искусству и поэзии. Совет
жрецов обвинил мудреца в святотатстве и сослал в каменоломни Силили, где
тот вскоре погиб. Джедефре отдали под надзор жрецов храма Птаха, Но нас-
ледник возненавидел своих новых наставников за убийство Шамаила, и жрецы
усердно молили богов, чтобы те продлили бесценную жизнь Хуфу. Но этого
было мало, и верховный жрец Хаорес подумывал о смене династии. Он мог
сам стать фараоном, но тогда получил бы могучего противника в лице вер-
ховного сановника. Возникла бы смута, война - этого жрецы не хотели.
Тогда они обратились к Фалеху. Поразмыслив и посовещавшись, верховный
жрец и верховный сановник решили посадить на престол человека, полностью
покорного их воле. Управлять Кемтом, оставаясь в тени. Вот тогдато мно-
гоопытный Фалех и вывел в свет нубийца, заметив в Ахроме - все же он был
сыном царя - удачное сочетание вл-астолюбия, сметливости, завистливости
и покорности богам.
Ахрома-Хафру представили как нареченного брата Хуфу, который юные го-
ды провел в жреческой школе храма Ра. Выдать нубийца за жителя Кемта не-
легко, и Хафра первое время не покидал пределов дворца. Потом выход был
найден: слой румян, накладная борода... Издалека нубийские черты лица
владыки, оставшегося рабом, не бросались в глаза. А вблизи... Владыку
видят не таким, каков он на самом деле, а таким, каким его изображают
художники, скульпторы, писцы, сказители. Они должны были создать Хафру
для народа Кемта. И создали. Я был среди них. Более того: я создал новый
канон. Наверно, мой поступок достоин презрения, но тогда все виделось
мне в ином свете, а многого я просто не понимал. Судите сами.
Помню: из тронного зала меня вывели все те же слуги, посадили в по-
возку и куда-то долго везли. Соображал я плохо и весь дрожал. Забылся
тяжелым сном и очнулся в комнате с широким окном, затянутым тонкой брон-
зовой сеткой. В этой комнате я провел десять дней, не видя никого, кроме
рабов, приносивших мне еду и воду. Силы вернулись ко мне, но на душе бы-
ло тяжело.
Лишь на одиннадцатый день вместо раба на пороге появилась девушка с
черными волосами и тонкими руками.
- Кто ты? - спросил я.
- Иддиба, рабыня дочери верховного сановника Фалеха. Госпожа хочет
видеть тебя.
Мы вышли в сад. Рабыня быстро шла по запутанным тропинкам. Деревья
расступились, открыв небольшой пруд с белыми кувшинками. В воздухе про-
пела стрела и вонзилась в ствол акации. Возле пруда появилась Юра с лу-
ком в руках.
- Испугался? - воскликнула она, довольная своей шуткой.
- Нет, госпожа. Где я, что все это значит?
- Иди за мной, Минхотеп.
В дальнем конце сада стояло невысокое строение с решетчатыми окнами.
Вслед за Юрой я вступил в сводчатое помещение, пол которого был устлан
мягкими циновками.
- Здесь все для тебя, Минхотеп, - сказала Юра. - Но помни: ты обещал
мне скульптуру.
Я огляделся в восхищении. Какой скульптор остался бы равнодушным при
виде великолепно оборудованной мастерской? Здесь были тяжелые медные пи-
лы с резными рукоятями, сверлильные трубки, нефритовые кувалды, бронзо-
вые стамески, полировочный песок из Магхара и драгоценные резцы с алма-
зами. На деревянных подпорках стояли две заготовки для парадных статуй:
одна из белого мрамора, другая из редкого пятнистого мрамора "митт", ко-
торый впоследствии назвали "камнем Хафры". У окна я увидел и две глиня-
ные заготовки. Теперь я понял, чем был вызван мой вынужденный переезд в
имение Фалеха. Срочность заказа фараона заставила верховного сановника
создать у себя эту мастерскую. Впоследствии мне стала ясной и дальняя
цель заказа Царя царей, цель, о которой в то время я не мог и догады-
ваться.
- Эти инструменты - подарок отца, - сказала Юра, - а лучшие подмас-
терья помогут тебе выполнить заказ Великого Дома и... обещание, которое
ты дал мне.
Я понял, что она многого не знает, и решил не открывать ей того, чему
сам стал свидетелем. - Мое сердце у твоих ног, госпожа, - сказал я. С
этого дня я начал работать над двумя статуями под неусыпным наблюдением
подмастерьев Хирама и Джхути, которых с удовольствием колотил при каждом
удобном случае. Работал быстро. Если одну из скульптур - фараона - над-
лежало выполнить, точно соблюдая все каноны, то вторую никто не мог по-
мешать мне высечь так, как я хотел. Работая, я размышлял о том, что
умею, оказывается, меньше, чем какой-нибудь раб из Вавилона. Как-то Рао-
ми показывал мне привезенную с далекого севера вещицу: вырезанную из
кости головку девушки. Лицо северной красавицы, удлиненное, с острым
профилем. В то время я не смел признаться самому себе, что никогда не
видел лица более прекрасного, и упорно твердил, что это работа варвара,
что даже смотреть на нее - кощунство...
Когда обе статуи были почти готовы, я бросил работу. С утра до ночи
бродил по саду, хотел видеть Юру и встретил ее в одном из коридоров
дворца. Вероятно, я выглядел довольно странно, потому что Юра подбежала
ко мне:
- Что случилось, Минхотеп?
- Я почти закончил работу. Осталось самое важное, мне хочется, госпо-
жа, чтобы ты была со мной,
Мы вернулись в мастерскую, и, усадив Юру у окна, я приступил к рабо-
те. Подмастерья пыхтели у меня за спиной, я чувствовал на себе их подоз-
рительные взгляды. Иддиба принесла еду, мы немного поели и продолжили
работу. Юра уснула, и лишь тогда до меня дошло, что уже ночь. Я разбудил
Юру, проводил ее во дворец. Вернулся и прогнал подмастерьев. Они вышли и
встали у дверей: было слышно, как они переговаривались.
Я работал до утра. В окне брезжил свет зари, когда я забылся тяжелым
сном, полным кошмарных сновидений,
Проснувшись, прежде всего увидел серые от ярости лица подмастерьев, а
затем - Юру. Девушка смотрела на свое изваяние с испугом, сложив руки у
подбородка.
- Минхотеп... Что ты сделал, Минхотеп? - тихо сказала она.
И только тогда, увидев свою работу при ярком дневном свете, я понял,
что сотворил чудо. Мраморная Юра была живой. Лицо казалось грустным, уг-
лы рта были опущены, в них затаилась обида. Это лицо можно было узнать
среди тысяч одноликих парадных статуй, потому что только оно жило своей,
