- А как же, не только собачьи. Вот и лошадиные. Вот верблюжьи, мыши-
ные, а вот эти кошачьи, зеленые.
- Нет, нет, Трофимушка, - взмолился НашимВашим. - Ты уж пришей мне,
пожалуйста, человечьи.
- Можно и человечьи, - согласился Трофим. - Да нет у меня здесь чело-
вечьих. Хочешь, волчьи пришью.
- Что ты! Что ты, Трофим! Я судья - и вдруг волчьи глаза. Как я Фор-
малаю покажусь.
- Есть еще львиные... - ухмыльнулся Трофим. - Может, подойдут. Лев -
царь зверей.
- Нет, нет! Звериные не нужны. Человечьи пришей.
- Тогда придется подождать. Есть у меня дома глаза хорошие, яркие,
голубые, как раз такие, какие любит наш мудрый Формалай.
- Иди, голубчик, иди. Только поскорее приходи.
- Скоро приду. Сегодня, а может быть, завтра. А может быть, через три
дня, - ответил Трофим, а про себя подумал: "Как же, приду. Такую куклу,
как ты, из тюрьмы выпускать опасно. Пришей тебе глаза - ты таких дел на-
ворочаешь, что не опомнишься. Слепой ты много зла не сделаешь, а вот
зрячий... зрячий обязательно навредишь".
- Эй, стражники, идите с ним. Пусть он принесет мне самые лучшие го-
лубые глаза, - приказал судья и стал дожидаться мастера.
АЛЕНКА ВО ДВОРЦЕ
Не помня себя от страха, Аленка побежала к ткачу Сидору.
- Твоего отца стражники увели во дворец, - сказал ткач.
- Папа! Папа! - закричала Аленка, бросилась во дворец и столкнулась с
Матрешкой.
- Что с тобой, девочка? Что случилось? - остановила ее крестьянка.
Всхлипывая, Аленка рассказала про свою беду.
- Нужно пробраться во дворец. Нужно узнать, что с отцом, - повторяла
она.
- Я тебе помогу. Пойдем, девочка, - предложила Матрешка, и они вместе
подошли к ограде царского парка. Аленка спряталась за каменный столб, а
Матрешка подобралась к самой решетке и увидела старого садовника с ог-
ромными кривыми ножницами в руках.
- Какие у вас крупные красивые розы, - громко сказала она.
- Формалаю Большому нравится все большое, крупное, поэтому у нас в
саду растут такие цветы с широкими листьями и лепестками, - ответил са-
довник и свысока посмотрел на Матрешку. Он щелкнул ножницами и нагнулся,
чтобы положить срезанную розу на траву. Рядом с Матрешкой встала ее
старшая дочка.
- Кто выращивает такие цветы? - сказали в два голоса Матрешки. - На-
верное, умный садовник.
Польщенный старик поднял голову и захлопал глазами. У ограды теперь
стояли две совершенно одинаковые Матрешки. "Вот привязались..." - Садов-
ник опять нагнулся к цветам, стараясь не обращать на них внимания.
- Что за розы! Что за чудесные розы! - прозвенело у ограды.
Он поднял голову. Перед ним стояли три одинаковые Матрешки. "Чудится,
что ли?" - Садовник закрыл глаза, потер их кулаком, снова открыл. Матре-
шек стало четыре. Они стояли лесенкой, одна меньше другой, и в четыре
голоса тянули:
- Подари нам по цветочку.
- Подите прочь! - махнул рукой старик и отвернулся, чтобы не видеть
их. Но его так и тянуло посмотреть: что же делается у ограды. Он выпря-
мился, взглянул, и ножницы выпали из рук. Перед ним оказалось уже целых
шесть Матрешек. "Чудится. Определенно чудится, - забормотал он. - Пойду
дворника позову, пусть он скажет, сколько их". Он заковылял по дорожке.
- Прячься скорее, - шепнула Матрешка девочке.
Аленка протиснулась между прутьями в ограде и, прячась за кустами
роз, стала пробираться к приготовленному садовником букету. Когда садов-
ник вернулся вместе с дворником, у ограды никого не было.
- Видать, голову напекло, вот и мерещится всякое. Смотри, пусто кру-
гом, - рассмеялся дворник и удалился.
Садовник, кряхтя, нагнулся, широко расставил руки и схватил букет в
охапку. Он был так велик, что казалось, будто идет сам куст на тонких
ногах, в черных с загнутыми носами ботинках.
- Старик, совсем старик, - ворчал садовник, пытаясь спрятать лицо от
колючек. - Раньше букеты никогда не были такими тяжелыми, а сейчас как
будто в него положили целое полено дров.
Охая и кряхтя, старик добрался до тронного зала и опустил букет в ва-
зу, такую большую, что Аленка почти по шею очутилась в воде.
Девочке никогда раньше не приходилось видеть Формалая. Она раздвинула
колючие стебли и устремила на трон свои любопытные глаза. Царь сидел в
кресле, чинно сложив руки на груди, вздернув кверху голову. Кузнеца в
зале не было. "Куда же его дели? - забеспокоилась девочка. - Все равно
узнаю, скажут же про него что-нибудь".
А Формалай огляделся по сторонам и заметил красивые крупные розы. Он
подошел к вазе и нагнулся над букетом, вдыхая аромат.
"Ой, сейчас заметит, - перепугалась Аленка. - Что бы такое сделать?
Куда деваться?" - Но в самую опасную минуту, говорят, находится верное
решение. Девочка отломила ветку с шипом и ткнула Формалаю в нос. Тот от-
шатнулся, и сразу цветы ему не понравились.
- Кто принес сюда такую гадость? Убрать сейчас же!
- Убрать сейчас же цветы! Запомним! Запомним! - прокатился по залу
голос Хранителя памяти.
В зал вбежал садовник.
- Мудрый правитель! Это самые крупные, самые красивые цветы.
- Я приказал выбросить их в окно, - последовал ответ. - Да живо! На-
носили тут всякого мусора.
Садовник с трудом дотащил вазу до окна, и Аленка вместе с цветами по-
летела вниз. Аленка крепко зажала рот, чтобы не закричать от страха. Ва-
за несколько раз перевернулась в воздухе, шлепнулась на камни и разби-
лась вдребезги. Цветы рассыпались, а тряпичной кукле ничего не сдела-
лось. Она поднялась на ноги и побежала.
ВЫШИВАЛЬЩИЦА
Девочка решила, что она спаслась, но царский садовник увидел ее в ок-
но и закричал, показывая на нее пальцем:
- Держи! Держи!
Перескакивая через кусты и цветы, к девочке помчался дворник с мет-
лой.
Из кухни выбежал повар в белом колпаке и тоже бросился в погоню.
Аленку схватили и привели к царю.
- Ты чья? Что ты здесь делала? - ей задали сразу два вопроса.
- Я, Аленка - дочь кузнеца, - тихо и робко проговорила девочка. - Где
мой отец?
Формалай посмотрел на Хранителя памяти, и тот ответил:
- По приказу Формалая... Пф-ф-у-у! То есть Петрушки, кузнец Игнат вы-
пущен на волю.
"Очень хорошо, что отец на свободе, - повеселев, подумала Аленка, -
он не оставит в беде. Он обязательно выручит меня".
- Ты чего зубы скалишь? - Формалай топнул ногой. - Я на тебя управу
найду. Я тебя заставлю работать. Что ты умеешь делать?
- Петь, плясать, мыть пол, вышивать, - перечисляла Аленка.
- Хватит, - остановил правитель. - Будешь вышивать мой портрет. При-
нести ей полотна и шелковых ниток.
Хранитель царского платья тотчас выполнил приказание. Аленке дали в
руки иголку, посадили на стул и на позолоченную раму натянули кусок по-
лотна.
- Чтоб я красивый был, а не то берегись! - пригрозил Формалай.
Руки у Аленки дрожали от страха, а шелковые нитки рвались и путались.
Хоть и медленно, но дело все-таки продвигалось вперед. Вот уже чернеют
на холсте пышные волосы Формалая и лохматая борода, краснеет большой
нос.
- Ну-ка, ну-ка, посмотрю! - Царь поднялся с трона, встал за спиной
девочки и отпрянул. На него смотрела его собственная страшная рожа. -
Негодница! Сейчас же исправь! - Правитель дернул девочку за косу, потом
за другую, потом за обе вместе и снова повторил: - Старайся, а не то по-
падет.
Царь снова уселся на трон, подпер кулаком щеку и устремил взгляд
вдаль. Он мечтал о чудесном портрете: чтоб взглянули куклы на него и по-
думали: "Вот какой у нас добрый, справедливый государь!"
Аленка распорола неправильные стежки и вновь принялась за работу. Те-
перь у Формалая то нос получался свернутым на сторону, как у разбойника
с большой дороги, то глаз опускался к самому подбородку, то борода зак-
рывала нос, щеки и даже глаза.
- Ты нарочно делаешь, что ли? Ты не хочешь, чтобы народ видел, как
умен, красив и добр Формалай? - сердился правитель.
Аленка молчала.
- Посадить ее в самое глубокое подземелье, - распорядился он. - Пусть
она там вышьет хороший портрет.
- Посадить в самое глубокое подземелье! - повторил Хранитель памяти.
А Распорядитель приемов и праздников добавил:
- Ведь там Петрушка.
- Пусть сидит вместе с Петрушкой.
ТРОФИМ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ШИТЬ СОЛДАТ
Конечно, каждый понял, что Трофим отправился домой не за пуговицами
для судьи. Пуговицы у него были. Он хотел убежать и попытаться помочь
Петрушке. Но это ему не удалось. Оба стражника не отходили от него ни на
шаг, и мастеру Трофиму волей-неволей пришлось сунуть в карман горсть пу-
говиц и отправиться в тюрьму.
Нашим-Вашим, едва заслышав скрип двери, повернул к нему свое привет-
ливое лицо и затянул:
- Пожалуйста, мастер Трофим, пришей глаза.
- Не буду, - огрызнулся Трофим. - Посадили меня в тюрьму - ни одного
шва не сделаю.
Судья мгновенно повернулся, и злое лицо закричало на Трофима:
- Старый осел! Тебя заставят меня починить. Царю нужен судья.
Трофим равнодушно пожал плечами: дескать, все равно не заставишь, и
тихо сел на кровать.
- Голубчик... - молило ласковое лицо.
Судья слепо шарил руками и зигзагами двигался по камере.
А другое лицо Нашим-Вашим продолжало грозить:
- Ты у меня поплачешь, если не сделаешь, старая крыса.
Трофим, несмотря на свое горе, рассмеялся: из одного рта неслись сло-
ва "хороший", "дорогой", "прошу", а из другого сыпались проклятия.
- Так тебе и надо, - злорадно шептал мастер Трофим. - Будешь знать,
как губить честных кукол. Много бедняков умоляло тебя поверить им, по-
мочь, а ты не помог. Вот теперь сам узнаешь, как тяжело бывает, когда
тебя обижают.
Мольбы и вопли двуликого судьи становились все жалобнее и громче.
- Не скули. Сейчас пришью, - согласился наконец Трофим, которого эти
вопли раздражали, как ноющая зубная боль. Он зашил судье оба рта и про-
резал новый рот, на спине.
- Зачем ты это делаеш-шь? - зашипел судья и почти не услышал своих
слов.
- Чтоб не болтал под руку и не мешал работать.
- Так я не смогу быть судьей, - Нашим-Вашим наклонился и выпрямился,
надеясь, что от движения рот на спине будет говорить громче.
- Вот и хорошо, - обрезал мастер Трофим. - Не будешь судьей - будешь
обыкновенной куклой. Станешь трудиться, как все.
Трофим закрыл ему волосами второе лицо, вставил в туловище кусок
плотного, негнущегося картона, пришил глаза и легонько подтолкнул к две-
ри.
- Иди, иди. Теперь все в порядке.
- А говорить... Как я будут говорить? - прошамкал рот на спине. -
Сделай мне рот на прежнем месте. Я буду хорошим.
- Ладно. Может быть, и вправду подобреешь, - махнул рукой Трофим и
выполнил его просьбу.
Судья даже не сказал "спасибо", выбежал из камеры.
Мастер остался один, но он не привык сидеть без дела, и ему было
очень тоскливо. "Как жаль, что я быстро закончил судью", - посетовал он.
Трофим уселся на кровать, стоявшую в углу, и задумался о том, где
сейчас Петрушка, и как плохо, что он, отец, не может выручить из беды
своего единственного сына.
В таком раздумье и застали его стражники. Они принесли ящики с ватой,
сукном, нитками и мягкое кресло.
- Царь приказал прислать кресло, чтоб тебе было удобно работать. Шей
больше солдат. А кровать велел вынести. Чтоб ты не спал, а работал днем
и ночью.
Потом в камеру внесли лист бумаги в золотой рамке, повесили на стену.
Во всем царстве никто не хотел рисовать Формалая, поэтому вместо
портрета во всех учреждениях красовалась собственная формалаевская под-
пись.
- Не нужна мне его подпись, и не буду работать на него. - Мастер по-
дошел к стене, перевернул рамку с подписью и на обратной стороне нарисо-
вал красивую розу.
НА КОСТРЕ
Три дня сидели Петрушка с Аленкой в подземелье. Каждое утро Распоря-
дитель праздников и приемов приходил проведать, вышивается ли портрет
