необходимостью сознаёт, что всё сделанное им не принесло плодов, ни к чему не
привело, да и не могло привести, что перед ним остался лишь один реальный факт -
факт смерти.
Вся жизнь человека, накопление богатств, приобретение власти или знаний - всё
это постройка Вавилонской башни, ибо должно закончиться катастрофой, смертью.
Смерть суждена всему тому, что не может перейти на новый план бытия.
Третий миф - о разрушении Содома и Гоморры - ещё яснее, чем первые два,
показывает момент вмешательства высших сил и причины такого вмешательства.
Господь готов был пощадить Содом и Гоморру ради пятидесяти праведников, ради
сорока пяти, ради тридцати, ради двадцати, наконец, ради десяти. Но найти даже
десять праведников не удалось; и оба города были разрушены. Возможность эволюции
утрачена; Великая Лаборатория положила конец неудачному эксперименту. Но Лот и
его семья были спасены. Идея - та же, что и в первых двух мифах, но здесь особо
подчёркнута готовность направляющей воли сделать всё возможное, пойти на
уступки, пока имеется хоть какая-то надежда на осуществление поставленной для
людей цели. Когда же всякая надежда исчезает, неизбежно вмешательство
руководящей воли; она спасает то, что заслуживает спасения, и уничтожает всё
остальное.
Изгнание Адама и Евы из Эдемского сада, разрушение Вавилонской башни, Всемирный
Потоп, разрушение Содома и Гоморры - всё это легенды и иносказания, относящиеся
к истории человечества, к его эволюции. Кроме этих легенд и множества других,
сходных с ними, почти у всех рас есть легенды и мифы о странных нечеловеческих
существах, шедших по тому же пути, что и человек, ещё до его появления. Падение
ангелов, титанов, богов, пытавшихся выйти из повиновения другим, более высоким и
могущественным божествам, падение Люцифера, демона, Сатаны - все эти случаи
предшествовали падению человека. Несомненно,смысл этих мифов глубоко скрыт от
нас. Совершенно ясно, что обычные богословские и теософские толкования ничего не
объясняют, потому что предполагают существование невидимых рас, духов, которые
по своему отношению к высшим силам похожи на людей. Неадекватность такого
объяснения 'посредством введения пяти новых неизвестных для определения одного'
очевидна. Было бы, однако, неверным оставить все эти мифы без каких-либо
объяснений, ибо сама их устойчивость и повторяемость среди разных народов и рас
привлекают наше внимание к явлениям, которых мы не знаем, но которые должны
знать.
Легенды и эпические произведения всех народов содержат немало материала,
относящегося к нечеловеческим существам, которые предшествовали человеку или
даже существовали одновременно с ним, но многим от него отличались. Этот
материал столь обилен и значителен, что не пытаться объяснить такие мифы значило
бы намеренно закрывать глаза на то, что нам следовало бы понять. Таковы,
например, легенды о гигантах и так называемых 'циклопических' постройках,
которые невольно с ними связываются.
Если мы не желаем игнорировать многие факты или верить в трёхмерных 'духов',
способных строить каменные здания, необходимо предположить, что дочеловеческие
расы были такими же физическими существами, как и человек, что они, подобно ему,
пришли из Великой Лаборатории природы, что природа делала попытки создать
самоэволюционирующие существа ещё до человека. Далее, нам следует допустить, что
эти существа были выпущены из Великой Лаборатории в жизнь; однако в своём
дальнейшем развитии им не удалось удовлетворить природу, и вместо того, чтобы
выполнить замысел природы, они обратились против неё. Тогда природы прервала
эксперимент с ними и начала новый.
Строго говоря, у нас нет оснований считать человека первым или единственным
экспериментом по созданию саморазвивающегося существа. Напротив, упомянутые мифы
позволяют предположить, что такие существа появлялись и до человека.
Если это так, если у нас есть основание признать наличие физических рас
дочеловеческих существ, где же тогда искать потомков этих рас, и в какой мере
оправдано предположение о существовании таких потомков?
Нам нужно начать с идеи, что целью своей деятельности природа имеет создание
самостоятельно развивающегося существа.
Но можно ли считать, что всё животное царство является побочным продуктом лишь
одной линии работы - создания человека?
Это допустимо по отношению к млекопитающим. Мы можем, далее, включить сюда всех
позвоночных, счесть многие низшие формы подготовительными и т.п. Но какое место
в этой системе отвести насекомым, которые образуют самодовлеющий мир, не менее
полный, чем мир позвоночных?
Нельзя ли предположить, что насекомые представляют собой другую линию в работе
природы, не связанную с созданием человека, но, возможно, предшествовавшую ей?
Переходя к фактам, мы вынуждены признать, что насекомые никоим образом не
являются подготовительной стадией в формировании человека. Нельзя их считать и
побочным продуктом человеческой эволюции. Наоборот, в строении организма,
отдельных его частей и органов насекомые обнаруживают более совершённые по
сравнению с млекопитающими или человеком формы. Нельзя не видеть, что в
некоторых формах жизни насекомых обнаруживаются такие явления, которые
невозможно обхяснить без очень сложных гипотез; эти гипотезы заставляют признать
за насекомыми очень богатое прошлое, так что нынешние их формы приходится
считать вырождающимися.
Последнее соображение относится, главным образом, к организованным сообществам
муравьёв и пчёл. Ознакомившись с их жизнью, невозможно не поддаться сильнейшему
удивлению и замешательству. Муравьи и пчёлы в равной степени вызывают наше
восхищение поразительной полнотой своей организации; вместе с тем они
отталкивают и пугают нас, порождают чувство безотчётного отвращения своим
неизменно холодным рассудком, господствующим в их жизни, абсолютной
невозможностью для индивида освободиться от круговорота жизни муравейника или
улья. Нас ужасает мысль, что и мы можем походить на них!
Действительно, какое место занимают сообщества муравьёв и пчёл в общем порядке
вещей на нашей земле? Как могли они появиться такими, какими они нам известны?
Все наблюдения над их жизнью и организацией неизбежно приводят к одному
заключению. Первоначальная организация 'улья' и 'муравейника' в далёком прошлом,
несомненно, требовала рассудка и мощного логического разума, хотя для
дальнейшего их существования не требовалось ни разума, ни рассудка.
Как это могло случиться?
Скорее всего, по одной причине. Если муравьи или пчёлы (или оба эти вида) в
разные периоды были разумными и эволюционирующими существами, а затем утратили
разум и способность к эволюции, это могло случиться только потому, что их
'разум' пошёл против их же собственной 'эволюции'. Иными словами, полагая, что
они способствуют своей эволюции, они ухитрились каким-то образом её остановить.
Можно предположить, что муравьи и пчёлы явились из Великой Лаборатории и были
посланы на землю с привилегией в возможности развития. Но после долгого периода
борьбы и усилий как те, так и другие отказались от своей привилегии и перестали
эволюционировать, точнее, прекратили посылку эволюционирующего потока. После
этого природе пришлось принять собственные меры. Насекомые были полностью
изолированы, и оказалось необходимым начать новый эксперимент.
Если допустить такую возможность, нельзя ли предположить, что древние легенды о
падении существ, предшествовавших человеку, относятся к муравьям и пчёлам? Нас
могут смутить их малые по сравнению с нами размеры. Но размеры живых существ,
во-первых, вещь весьма относительная; во-вторых, в некоторых случаях они очень
быстро меняются. Так, в случае отдельных классов животных (например, рыб,
земноводных или насекомых) природа держит в своих руках нити, которые регулируют
их размеры, и никогда не выпускает эти нити из рук. Иными словами, природа
способна изменять размеры этих животных, ничего другого в них не меняя, и может
произвести такую перемену за одно поколение, т.е. сразу, приостанавливая их
развитие на известной стадии. Каждый видел крошечных рыб, в точности похожих на
крупных, мелких лягушек и т.п. В растительном мире это ещё очевиднее. Конечно,
это не всеобщее правило, и некоторые существа, как человек и большинство высших
млекопитающих, достигают почти наибольшей возможной для них величины. Что же
касается насекомых, то муравьи и пчёлы, весьма вероятно, были гораздо крупнее,
чем сейчас, хотя на этот счёт можно и спорить. Пожалуй, изменение размеров
муравья или пчелы потребовало и значительных перемен в их внутренней
организации.
Интересно отметить существование легенд о гигантских муравьях в Тибете; эти
легенды записаны у Геродота ('История', кн. XI) и Плиния ('Естественная
история', кн. III).
Конечно, не так-то просто представить себе Люцифера в виде пчелы или титанов в
облике муравьёв. Но если на мгновение отказаться от идеи необходимости
человеческой формы, большая часть наших затруднений тут же исчезает.
Ошибка этих невеловеческих существ, причина их падения неизбежно была той же
природы, что и ошибка, совершённая Адамом и Евой. Очевидно, они были уверены в
том, что знают, что такое добро и что такое зло; они верили в то, что могут
действовать самостоятельно. Они отвергли идею более высокого знания и
внутреннего круга жизни, они поместили свою веру в собственное знание, в свои
силы и понимание целей и задач своего существования. Но их понимание, вероятно,
было гораздо более ошибочным, а заблуждения - гораздо менее наивными, чем
заблуждения Адама и Евы, так что результаты их ошибки оказались куда более
серьёзными. Поэтому муравьи и пчёлы не только остановили эволюцию, но и, изменив
своё бытие, сделали её совершенно невозможной.
Распорядок жизни пчёл и муравьёв, их идеальная коммунистическая организация
указывают на характер и форму их падения. Можно себе представить, что в разные
времена как пчёлы, так и муравьи достигали довольно высокой, хотя и
односторонней культуры, целиком основанной на интеллектуальных соображениях
выгоды и пользы, без какого бы то ни было воображения, без эзотеризма, без
мистики. Они организовали свою жизнь на основе своеобразного 'марксизма',
который казался им очень точным и научным. Они осуществили социалистический
порядок вещей, полностью подчиняющий индивида интересам общества в согласии со
своим пониманием этих интересов. Таким образом, они разрушили всякую возможность
для развития индивида, для его отделения от общей массы.
Но именно развитие индивидов и их выделение из общей массы и составляло цель
природы; на этом основывалась возможность эволюции.
Ни пчёлы, ни муравьи не желали признать этого. Они видели свою цель в чём-то
ином, они стремились покорить природу. И в той или иной степени они изменили
план природы, сделали его выполнение невозможным.
Необходимо помнить, что говорилось ранее: каждый 'эксперимент' природы, т.е.
каждое живое существо, каждый живой организм представляет собой выражение
космических законов, сложный символ или иероглиф. Начав изменять своё
существование, свою жизнь и форму, пчёлы и муравьи, взятые как индивиды,
нарушили свою связь с законами природы, перестали выражать эти законы
индивидуально и стали выражать их только коллективно. И тогда природа подняла
свой магический жезл - и превратила их в мелких насекомых, не способных
причинить природе какой бы то ни было вред.
Через некоторое время их мыслительные способности, совершенно бесполезные в
хорошо организованном муравейнике или улье, атрофировались; автоматические
привычки стали передаваться из поколения в поколение; и муравьи превратились в
'насекомых', какими мы их сейчас знаем, а пчёлы даже стали приносить человеку
пользу *.
Действительно, при наблюдении муравейника или улья нас всегда поражают две вещи:
во-первых, сумма разумности и расчёта, вложенных в первоначальную организацию,
во-вторых, полное отсутствие разума в деятельности. Разум, вложенный в эту
организацию, был очень узким и строго утилитарным; он всё рассчитывал в пределах
