такая, что все это только кошмарный сон... И в то же время одна мысль о том,
что Дональд может увидеть меня такую, привела в ужас. Потом я вспомнила, что
Дональд уже никогда не увидит меня никакую, и слезы вновь потекли из глаз.
Пятеро соседок продолжали молча лежать и смотреть на меня широко
раскрытыми глазами. Так прошло примерно полчаса, а потом дверь отворилась, и
в палате появилась целая команда маленьких женщин в белом. Я заметила, что
Хэйзел сначала хотела что-то сказать "командирше", но потом, видимо,
передумала. К каждой койке подошли по две карлицы, синхронно откинули
покрывала, засучили рукава своих комбинезонов и принялись за массаж.
Поначалу это было даже приятно: действовало успокаивающе и расслабляло.
Но чем дальше, тем меньше мне это нравилось, пока наконец не стало просто
больно.
- Хватит! - резко сказала я.
Карлица остановилась, как-то безлико улыбнулась и продолжила.
- Я сказала, хватит! - повторила я громче и оттолкнула ее.
Мы встретились взглядами: в ее глазах были обида и укор, хотя на губах
по- прежнему профессиональная улыбка. Она застыла в нерешительности и
глянула на свою напарницу.
- И вы тоже! - добавила я. - Достаточно.
Вторая карлица даже не повернула головы, продолжая работать руками.
Первая, поколебавшись секунду, подошла ко мне и... вновь принялась за дело.
Я приподнялась и толкнула ее сильнее. Наверное, в этой руке, похожей на
окорок, было гораздо больше силы, чем я думала: от моего толчка она отлетела
на середину комнаты и упала.
Все в палате на мгновение застыли, но пауза была короткой: карлицы
вновь принялись за работу. Я оттолкнула и вторую массажистку, процедив
сквозь зубы:
- Держись от меня подальше!
Они остановились, глядя друг на друга непонимающими, тоскливыми и
испуганными глазами. К нам приблизилась "командирша" - с розовым крестом на
груди.
- Что случилось, Мама Орчиз? - спросила она.
Я сказала, что мне больно. Лицо ее выражало удивление.
- Все верно. Так и должно быть. Это нужно.
- Может, и так, но мне это не нужно, - твердо ответила я, - и больше
они со мной этого делать не будут.
- Орчиз свихнулась! - раздался голос Хэйзел. - Она тут рассказывала нам
отвратительные гадости!.. Она явно помешанная!
Маленькая женщина посмотрела на нее, а потом на всех остальных: кто-то
утвердительно кивнул, другие отводили глаза, но на всех лицах было какое-то
отвращение. Тогда она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.
- Вы, двое, ступайте с докладом, - обратилась она к маленьким
массажисткам, и, когда те, плача, вышли из комнаты, вновь окинула меня
долгим и внимательным взглядом.
Через несколько минут все остальные массажистки закончили работу и
ушли, нас опять было шестеро. Молчание прервала Хэйзел.
- Поганая выходка, - бросила она. - Мальки делали то, что им положено,
и только.
- Может, им это и положено, но мне это не нравится, - сказала я.
- И поэтому бедняжек теперь должны избить. Но я думаю, тут опять
сработает "потеря памяти" - ты ведь просто забыла, что обслугу, если она
расстроит чем-то Маму, бьют? - с едкой иронией осведомилась Хэйзел.
- Бьют? - с трудом выговорила я.
- Бьют! - передразнивая мой сдавленный голос, ответила она. - Но ведь
тебе-то все равно, что с ними делают. Уж не знаю, что с тобой случилось, но
как бы там ни было. Я тебя всегда недолюбливала Орчиз, хотя остальные
считали, что я не права. Ну, уж теперь-то мы все убедились!..
Никто не возразил, и я поняла, что все в душе согласны с ней. Это было
тяжелое чувство, но, к счастью, меня отвлекли от него распахнувшиеся двери.
В палату вошла старшая ассистентка с шестью карлицами, но на этот раз с
ними была властная красивая женщина лет тридцати, при виде которой я
испытала невольное облегчение она не была ни амазонкой ни карлицей ни
громадиной - на фоне остальных, правда, она выглядела чересчур высокой, но
на самом деле - нормальная молодая женщина с приятными чертами лица, коротко
остриженными каштановыми волосами в черной юбке, видневшейся из-под белого
халата. Старшей ассистентке приходилось почти бежать чтобы поспевать за
женщиной - она забавно семенила рядом бормоча: "Только что из Центра,
Доктор".
Женщина остановилась возле моей койки, карлицы сгрудились за ее спиной,
неодобрительно посматривая на меня. Она всунула мне в рот термометр и
пощупала Пульс. Потом деловито осведомилась:
- Головная боль? Боли? Если есть, где?
Она внимательно оглядела меня. Я тоже не сводила с нее глаз.
- Тогда почему... - начала было она.
- Она свихнулась! - раздался голос Хэйзел. - Она говорит, что потеряла
память и не знает нас.
- Она говорила об ужасных отвратительных вещах! - добавила ее соседка.
- У нее бред! - опять послышался голос Хэйзел. - Она думает, что умеет
читать и писать.
При этих словах женщина улыбнулась.
- Это правда? - спросила она.
- Но почему бы мне не... впрочем, это ведь легко проверить.
По-видимому, она не ожидала такого ответа, на секунду замешкалась, но
быстро взяла себя в руки. На ее губах заиграла усмешка.
- Очень хорошо, - сказала она тоном, которым обычно разговаривают с
расшалившимися детьми, достала из кармана миниатюрный блокнот и протянула
его мне вместе с карандашом. Мне неудобно было держать карандаш, тем не
менее я довольно четко вывела: "Я сама понимаю, что брежу и вы - часть этого
кошмара".
Хейзел хихикнула, когда я возвратила блокнот и карандаш женщине -
врачу. Та взглянула мельком на него и челюсть у нее, конечно, не отвисла, но
усмешка мгновенно сползла с губ. Она посмотрела на меня пристально, очень
пристально, а все остальные, видя выражение ее лица, затихли, как будто я
показала здесь какой-то сверхъестественный фокус. Врач повернулась к Хейзел:
- О чем она вам говорила? Какие "отвратительные" вещи?
- Ужасные вещи! - не сразу ответила Хейзел. - Она говорила о... людях,
как о животных. Что они... Ну, что они двуполые. Это было отвратительно!..
Врач секунду колебалась, потом повернулась к старшей ассистентке.
- Отвезите ее в смотровую.
Когда она вышла, "карлицы" засуетились вокруг меня, подкатили к постели
низенький "троллик", помогли мне перевалиться на него и вывезли из палаты.
Я оказалась в маленькой комнате с розовыми обоями. Напротив меня сидела
врач с блокнотом и карандашом в руках. Выражение ее лица было
мрачно-сосредоточенным:
- Итак - проговорила она - кто рассказал вам всю эту чушь о двуполых
людях? Мне нужно знать ее имя. Где вы проводили отпуск после Клиники?
- Не знаю, - ответила я. - Эта галлюцинация, или бред, или словом, этот
кошмар начался в том месте, которое вы называете Центром.
Она покраснела от гнева, но сдержалась и спокойно произнесла.
- Послушайте Орчиз, вы были в полном порядке, когда вас шесть месяцев
назад увозили отсюда в Клинику, где вы родили детей, как положено. Но... В
этот период кто-то напичкал вам голову всей этой галиматьей и научил вас
читать и писать. Теперь вы мне скажете, кто это сделал. Причем хочу
предупредить, что со мной номера с "потерей памяти" не пройдут.
- Ох, ради бога, пошевелите же своими мозгами! - устало выговорила я.
- Я могу выяснить в Клинике, куда они вас посылали. И могу выяснить в
Доме Отдыха, кто были ваши соседи, но я не хочу попусту терять время.
Поэтому я прошу вас сказать мне это. Вы скажете это сами, Орчиз, мы не хотим
прибегать к другим мерам, - веско закончила она.
- Вы не там ищете. - Я покачала головой. - Галлюцинация началась в
Центре. Как это произошло и что было с Орчиз до того, я не могу вам сказать
просто потому, что не помню.
Она была явно чем-то озадачена, поразмышляла секунду, потом
нахмурилась.
- Какая галлюцинация?
- Как какая? Все это... и вы в том, числе. - Я обвела рукой все, что
меня окружало, - это громадное тело, эти малютки... вообще все. Очевидно,
все это спроецировало мое подсознание, и теперь меня это очень тревожит,
потому что... потому что это никак не похоже на результат подавления
желаний...
Она смотрела на меня широко открытыми от изумления глазами.
- Кто, черт возьми, говорил вам о подсознании, подавлении желаний и
вообще?..
- Не понимаю, почему в... пусть галлюцинации, но почему я обязательно
должна быть невежественной тупицей? - возразила я.
- Но Мама не может ничего знать о таких вещах. Ей это не нужно!
- Послушайте! - Теперь мне пришлось набраться терпения. - Ведь я уже
сказала вам и говорила тем несчастным в палате никакая я не Мама. Я самая
обыкновенная МБ, и мне просто не повезло, со мной что-то случилось...
какой-то кошмарный сон.
- Эм бэ? - недоуменно переспросила она.
- Ну, да. Бакалавр медицинских наук. Я занимаюсь медициной, - пояснила
я.
Она не отрывала от меня своих изумленно вытаращенных глаз.
- Вы утверждаете, что вы врач?
- Ну... у меня нет своей практики, но... да, конечно, - ответила я.
От ее прежней уверенности почти не осталось следа.
- Но... это же абсурд, - в каком-то странном замешательстве
пробормотала она, - вам с самого начала было предназначено стать Мамой! И вы
можете быть только Мамой... Достаточно на вас посмотреть!..
- Да, - вздохнула я, - достаточно посмотреть... Так смотрите же!..
Посмотрите как следует!.. После этого возникла недолгая пауза.
- Знаете, - прервала я молчание, - мне кажется, вряд ли мы что-нибудь
выясним, если будем говорить друг другу лишь "чушь" и "абсурд". Может, будет
разумнее, если вы объясните мне, куда я попала и кто я, по-вашему. Это может
как-то всколыхнуть мою память.
- Лучше будет, если сначала вы расскажете мне, что вы уже помните, и
поподробнее, - парировала она после секундного колебания. - Это поможет мне
понять, что вас удивляет и кажется кошмаром.
- Хорошо, - подумав, согласилась я и начала как можно подробнее,
стараясь ничего не упустить, рассказывать ей всю биографию вплоть до того
страшного дня, когда самолет Дональда потерпел аварию...
Было ужасно глупо, с моей стороны, попасться на эту удочку. Конечно,
она с самого начала не собиралась отвечать ни на один из моих вопросов.
Выслушав мой рассказ, она молча вышла из комнаты, оставив меня, задыхающуюся
от бессильной ярости.
Я дождалась, пока в коридоре стало очень тихо. Музыка умолкла. Одна из
маленьких ассистенток зашла на секунду, как ни в чем не бывало, с любезной и
безликой улыбкой осведомилась, не нужно ли мне чего-нибудь, и тут же
исчезла. Я выждала еще примерно полчаса, а потом собралась с силами и
попыталась встать. Это далось мне с колоссальным трудом. Наконец мне удалось
принять вертикальное положение, я медленно подошла к двери, чуть-чуть
приоткрыла ее и прислушалась. Из коридора не раздавалось ни звука. Я решила
выйти и осмотреться. Все двери в палаты были закрыты. Прикладывая поочередно
ухо к каждой двери, я слышала за ними мерное тяжелое дыхание и больше
никаких звуков. Коридор несколько раз сворачивал в разные стороны, я
медленно одолела его и очутилась перед парадной дверью, немного постояла в
нерешительности, оглядываясь по сторонам и, прислушиваясь, потом распахнула
ее и вышла наружу.
- Мама! - раздался сзади острый, режущий слух окрик. - Что вы тут
делаете?
Я обернулась и увидела одну из "карлиц" в странновато мерцавшем белом
комбинезоне. Она была одна. Не отвечая, я начала осторожно спускаться вниз.
Мне с трудом удавалось двигаться и с еще большим трудом удержать
подступающую к горлу ярость на это тяжеленное, нелепое тело, никак не
