время ждем, что они начнут набеги за продовольствием.
- О, - сказал Коукер. - Значит, вы давно уже не видели больших
городов. Если это ваша единственная забота, можете спать спокойно. Все
банды, какие там есть, озабочены сейчас совсем другим. Они делают - если
мне будет позволено так выразиться - то же самое, что и вы.
- И вы думаете, что они не придут сюда?
- Совершенно уверен, что нет. - Он оглядел их. - Вы не из группы
Бидли?
Они озадаченно переглянулись.
- Жаль, - сказал Коукер. - Это была бы наша первая удача за очень
долгое время.
- А что такое группа Бидли? - спросил светловолосый.
После нескольких часов в кабине, прогретой солнцем, я чувствовал себя
совсем иссохшим и увядшим. Я предложил перенести разговор с улицы в
какое-нибудь более подходящее место. Мы обогнули их грузовики, пробираясь
через знакомый хаос ящиков, банок с чаем, окороков, мешков с сахаром,
пакетов с солью и всего прочего, и вошли в небольшой бар. За элем мы с
Коукером коротко рассказали им обо всем, что делали и что знали. Затем
наступила их очередь.
Как оказалось, они были активной частью группы из шести человек.
Остальные, две женщины и один мужчина, остались дома, в здании, которое
было избрано в качестве резиденции.
Седьмого мая около полудня светловолосый и девушка мчались в
автомобиле на запад. Они собирались провести две недели в Корнуэлле, и им
было очень весело в дороге, когда где-то поблизости от Крюкерна на них
надвинулся из-за поворота двухэтажный автобус. Легковой автомобиль
врезался в него, и последнее, что помнил светловолосый, была чудовищная
громада автобуса, нависшая над ними, как скала.
Он очнулся в постели и, подобно мне, был поражен таинственной
тишиной. Если не считать нескольких ссадин, мелких порезов и гула в
голове, ничего плохого с ним, видимо, не случилось. Полежав и никого не
дождавшись, он отправился на разведку и понял, что находится в крошечной
провинциальной больнице. В соседней палате он обнаружил свою девушку и еще
двух женщин, из которых одна была в сознании, но не могла передвигаться,
потому что нога и рука у нее были в гипсе. В другой палате оказалось двое
мужчин: один - вот этот его нынешний товарищ по группе и другой, со
сломанной ногой. Всего в больнице было одиннадцать человек, из них восемь
зрячих. Двое слепых были прикованы к постели и серьезно больны. Никто из
обслуживающего персонала не появлялся. Светловолосому и его товарищам
пришлось несколько труднее, чем мне. Они долго не решались покинуть
больницу, делали все возможное для беспомощных больных, не понимая, что
происходит, надеясь, что вот-вот кто-нибудь придет на помощь. Они не имели
ни малейшего представления о том, что случилось с ослепшими и как их
лечить, и могли только кормить их и стараться утешить. Двое слепых умерли
на следующий день. Третий исчез, и никто не видел, как он ушел. Пассажиры
автобуса, пострадавшие при столкновении, были местными жителями. Едва
оправившись, они ушли из больницы разыскивать родных. Группа сократилась
до шести человек, из которых двое были с переломами конечностей.
К тому времени они осознали, что бедствие велико и им, по крайней
мере временно, придется рассчитывать только на себя. Но об истинном
размахе случившегося они еще не имели представления. Они решили оставить
больницу и найти более подходящее место, воображая, что в городах еще
уцелело много зрячих и дезорганизация может привести к разного рода
эксцессам. Они ежедневно ожидали нашествия голодных, которые двинутся на
них из разоренных городов подобно армиям саранчи. Поэтому главной их
заботой было запасать продовольствие и готовиться к осаде.
Выслушав наши заверения в том, что такое нашествие совершенно
исключено, они довольно уныло переглянулись.
Странное это было трио. Светловолосый оказался служащим фондовой
биржи, звали его Стефен Бреннел. Его подруга была хорошенькая, отлично
сложенная девушка, склонная иногда покапризничать и изобразить
раздражение, но решительно не способная чему-либо удивляться
по-настоящему. До катастрофы она чем-то там занималась: разрабатывала
новые фасоны платьев и продавала их, исполняла мелкие роли в кино и из-за
этого упускала верные шансы поехать в Голливуд, выступала хозяйкой в
третьеразрядных клубах и уклонялась от исполнения этих обязанностей всеми
доступными ей способами; таким "способом" и был, вероятно, несостоявшийся
пикник в Корнуэлле. Она была непоколебимо убеждена, что с Америкой ничего
серьезного не произошло и что надо только немного продержаться, а там
примчатся американцы и наведут порядок. Из всех, кого я встречал после
катастрофы, это было самое спокойное существо. Правда, порою она тосковала
по ярким огням рекламы, но в то же время твердо верила, что американцы
вот-вот восстановят все это.
Третий член трио, смуглый молодой человек, имел зуб на судьбу. Он
много работал и много копил, пока не завел собственную радиомастерскую, и
у него была мечта. "Взгляните на Форда, - говорил он, - и взгляните на
лорда Нуффилда - он начинал с велосипедной мастерской, которая была ничуть
не больше моей, а чего он достиг! Такую же штуку проделаю и я. Но
взгляните на эту дьявольщину, которая творится вокруг! Так же нечестно!"
Судьба, казалось ему, не желала больше Фордов и Нуффилдов, но он не
собирался покоряться. Это только перерыв, ниспосланный для его испытания.
Придет время, и мы снова увидим его в радиомастерской, твердо стоящим на
первой ступеньке к миллионерству.
Но и они, увы, ничего не знали о группе Микаэля. Единственно, с кем
они столкнулись, была группа людей в деревне на границе с Девонширом, где
двое с дробовиками порекомендовали им никогда больше не ходить в том
направлении. Люди эти, судя по всему, были местными жителями. Коукер
заметил, что эта группа, по-видимому, очень мала.
- Если бы у них была большая группа, они бы меньше боялись и проявили
бы больше любопытства, - утверждал он. - Но если группа Бидли все-таки
где-нибудь поблизости, мы рано или поздно найдем ее. - Он повернулся к
светловолосому и предложил: - Давайте держаться вместе, как вы считаете?
Мы умеем работать, а когда мы найдем их, нам всем будет проще договориться
с ними.
Трое вопросительно переглянулись и затем кивнули.
- Ладно, - согласился светловолосый. - Помогите нам погрузиться, и
поедем.
По-видимому, Чаркотт-Олд-хауз был некогда укрепленным замком. Сейчас
его укрепляли заново. Когда-то в прошлом защитный ров осушили, однако
Стефен считал, что ему удалось удачно нарушить дренажную систему и ров
постепенно вновь заполнится водой. Он планировал затем взорвать засыпанные
участки рва и восстановить круговую защиту полностью. Наши новости лишили
эти приготовления всякого смысла и вызвали у него некоторое уныние и
досаду. Каменные стены дома были толстыми. Из трех окон фасада торчали
пулеметные дула, и еще два пулемета были установлены на крыше. В холле был
наготове небольшой арсенал - минометы с минами и огнеметы, - которым он
очень гордился.
- Мы нашли военный склад, - объяснил он, - и потратили целый день,
чтобы стащить сюда это вооружение.
Глядя на коллекцию оружия, я впервые осознал, что, будь катастрофа не
такой сокрушительной, она принесла бы людям много больше страданий. Если
бы уцелело хотя бы десять-пятнадцать процентов населения, весьма возможно,
что крошечные общины вроде этой действительно были бы вынуждены жестоко
отбиваться от наседающих толп голодных людей. Но в настоящей ситуации
Стефен, видимо, совершил свои военные приготовления напрасно. Впрочем, не
все. Я показал на огнеметы.
- Это может пригодиться против триффидов, - сказал я.
Он ухмыльнулся.
- Вы правы. Очень действует. Только для этого мы их и применяли. И
кстати, это единственное оружие, которое обращает триффидов в бегство.
Можете в клочья разбить триффида пулями, он с места не сдвинется. Наверно,
они просто не знают, с какой стороны идет уничтожение. Но дайте им
попробовать горячего из этой штуки, и они удерут со всех ног.
- Сильно они вам досаждают? - спросил я.
Оказалось, не очень. Время от времени один, а то и два или три
приближаются к дому, и тогда их отгоняют огнеметом. Во время экспедиций
группа несколько раз попадала в опасные положения, но обычно они покидают
грузовик только в застроенных районах, где триффиды встречаются редко.
Вечером после наступления темноты мы все поднялись на крышу. Луна еще
не взошла. Ландшафт перед нами тонул в непроглядном мраке. Сколько мы ни
вглядывались, никому из нас не удалось разглядеть ни малейшего огонька. И
никто из группы Стефена не видел в дневное время ничего похожего на дым.
Когда мы возвращались в освещенную лампой комнату, я был в подавленном
настроении.
- Остается только одно, - сказал Коукер. - Придется разделить район
на участки и обшарить их.
Но в голосе его не было убежденности. По-моему, он считал, подобно
мне, что группа Бидли продолжала бы зажигать по ночам сигнальный свет, а
днем давала бы сигнал как-нибудь иначе - например, столбом дыма.
Однако более разумного предложения не было, и мы принялись трудиться
над картой района, размечая участки и стараясь при этом, чтобы каждый
участок включал возвышенность для лучшего обзора.
На следующее утро мы отправились на грузовике в город и оттуда
разъехались на легковых машинах в разные стороны. Поиски начались.
Вне всякого сомнения, это был для меня самый печальный день с тех
пор, как я бродил по Вестминстеру в поисках Джозеллы.
Правда, на первый взгляд было не так уж плохо. Была пустынная дорога
под солнцем, была свежая зелень раннего лета. Были дорожные указатели,
которые по-прежнему показывали, как попасть в Эксетер и Уэст и в другие
места. Иногда, хотя и редко, были птицы. И были цветы у проселочных
обочин, такие же, как всегда.
Но было и другое. Были поля, где валялись трупы коров и бродил слепой
скот, ревели от боли недоеные коровы, отрешенно стояли пугливые овцы,
запутавшиеся в зарослях ежевики или в колючей проволоке, иногда овцы
бесцельно кружили по пастбищам или умирали от голода с выражением упрека в
слепых глазах.
Проезжать вблизи от ферм становилось тошно. На всякий случай я
оставил себе для вентиляции только узкую щель в верхней части окна, но
закрывал и эту щель, когда впереди на дороге показывалась ферма.
Триффиды были на свободе. Я видел, как они ковыляют через поля, как
неподвижно стоят возле изгородей. На многих фермерских дворах они нашли
себе кучи отбросов по вкусу и угнездились в них, терпеливо ожидая, пока
мертвый скот достигнет должной стадии разложения. Я смотрел теперь на них
с омерзением, какого они прежде никогда во мне не вызывали. Чудовищные,
чуждые нам твари. Кто-то из нас вызвал их к жизни и кто-то из нас в
безоглядной алчности расселил по всему свету. Мы не можем даже винить за
них природу. Мы их создали сами, как создавали прекрасные цветы или
гротескные пародии на собак. Я возненавидел их не только за плотоядность:
им шло на пользу наше бедствие, они процветали на наших трупах...
Шли часы, и ощущение одиночества нарастало. На каждом холме, на
каждой возвышенности я останавливался, чтобы осмотреть окрестности в
полевой бинокль. Однажды я заметил дым, но когда подъехал, то увидел всего
лишь несколько вагонов, догорающих на рельсах. Не знаю, что там произошло,
кругом по-прежнему не было ни души. В другой раз флаг на шесте погнал меня
