писались в предположении, что читатель уже имеет какой-то опыт (которого я
не имел) и знает терминологию (которой я не знал). Мои специализированные
знания в биологии были решительно бесполезны перед лицом практических
проблем. Теория требовала материалы и вещества, которые я либо не мог
найти, либо не смог бы распознать, если бы даже нашел. Очень скоро я
понял, что к тому времени, когда кончатся практически невосполнимые запасы
химических удобрений, кормов и всего прочего, и тогда нам придется
попотеть, а уж каков будет урожай, бог его знает.
Книжные знания в области коневодства, молочного хозяйства и работ на
бойне тоже не давали никакой практической основы для овладения этими
искусствами. Слишком много оказалось моментов, когда нельзя прерывать
работу для консультации с нужной главой. Мало того, практика непрерывно
обнаруживала загадочные отклонения от простых книжных схем.
К счастью, у нас было достаточно времени, чтобы делать ошибки и на
них учиться. Сознание, что пройдет еще несколько лет, прежде чем нам
придется более или менее целиком положиться на собственные ресурсы,
оберегало нас от отчаяния по поводу наших неудач. Кроме того, мы могли
утешать себя тем, что, проживая собранные запасы, мы тем самым не даем им
погибнуть втуне.
Из соображений безопасности я прождал целый год, прежде чем снова
поехать в Лондон. Для моих набегов это был самый прибыльный район, но он
же производил на меня и наиболее тягостное впечатление. Сначала все еще
казалось, будто прикосновение волшебной палочки может вернуть ему жизнь,
хотя машины на улицах начали ржаветь. Годом позже изменения стали более
заметны. Огромные пласты штукатурки обвалились со стен и засыпали
тротуары. На улицах валялись колпаки дымовых труб и обломки черепицы.
Травы и кустарники задушили канализационные люки. Опавшая листва забила
водосточные трубы, и трава проросла в щелях стоков. Едва ли не каждое
здание украсилось зеленым париком, под которым в прелой сырости гнили
крыши. Сквозь окна были видны провалившиеся потолки, отставшие обои,
блестящие от плесени стены. Сады парков и скверов заросли совершенно и
расползались по соседним улицам. Зелень выпирала отовсюду, укореняясь на
мостовых в щелях между камнями, выползая из трещин в бетоне, карабкаясь
даже по сиденьям покинутых машин. Она вторгалась со всех сторон, чтобы
вновь завладеть пустынями, которые создал человек. И странно, по мере того
как живые растения закрывали камень, впечатление от города становилось все
менее тяжелым. Когда Лондон вступил в стадию, где ему не помогла бы уже
никакая волшебная палочка, большинство его призраков начало исчезать,
медленно отступая в историю.
Однажды - не в тот год и не в следующий, а гораздо позже - я вновь
стоял на Пиккадилли-Сиркус, оглядывая запустение и пытаясь воссоздать
мысленно картины кишевших там некогда толп. Но у меня ничего не вышло.
Даже в моей памяти эти толпы были лишены реальности. От них не осталось
никакого привкуса, никакого оттенка. Они сделались такими же аксессуарами
истории, как римский Колизей или ассирийские армии, и почему-то такими же
далекими для меня. Ностальгия, которая временами, в тихие часы, овладела
мною, терзала меня сильнее, чем само зрелище старого мира, лежащего в
развалинах. Когда я бывал в полях далеко отсюда, я мог предаваться
приятным воспоминаниям; но среди шершавых, медленно погибающих построек
мне в голову лезли только суета, крушение надежд, бесцельные устремления,
вездесущий металлический грохот, и я начинал сомневаться, так ли уж много
мы потеряли...
Первую пробную вылазку в Лондон я предпринял в одиночку и вернулся с
ящиками боеприпасов против триффидов, с бумагой, частями двигателей, а
также с книгами и пишущей машинкой по системе Брайля для Денниса, с
напитками, сладостями, патефонными пластинками и с новыми книгами для
зрячих. Неделей позже со мной поехала Джозелла с более конкретной целью:
за одеждой и бельем не только и не столько для взрослых, сколько для
ребенка Мэри и для ребенка, которого ждала теперь она сама. Лондон
произвел на нее угнетающее впечатление, и больше она туда не ездила.
Я продолжал набеги на Лондон в поисках различных вещей и, как
правило, пользовался случаем, чтобы заодно прихватить и предметы роскоши.
Ни разу не пришлось мне увидеть, чтобы на улицах что-нибудь двигалось,
если не считать немногих воробьев или заблудившегося триффида. Кошки и
собаки дичали с каждым поколением, их можно было заметить на полях, но не
здесь. Правда, иногда я наталкивался на свидетельства того, что не один я
добываю припасы, но никогда не видел этих людей.
Последнюю поездку я совершил в конце четвертого года. Где-то во
внутреннем пригороде я обнаружил, что появилась опасность, пренебрегать
которой я не имел права. Первым проявлением ее был громоподобный грохот
позади меня. Я остановил грузовик, и, оглянувшись, увидел поперек улицы
груду развалин и столб пыли над нею. Видимо, сотрясение от тяжелого
грузовика доконало непрочный уже фасад какого-то здания. Больше я не
обрушил ни одного дома, но весь тот день я провел в напряженном ожидании
потока кирпича и штукатурки, падающего мне на голову. С той поры я
ограничил свои экспедиции небольшими городами, да и там ходил пешком.
Крупнейшим и наиболее удобным источником снабжения для нас мог стать
Брайтон. Но он него мне пришлось отказаться. К тому времени, когда я
решил, что он безопасен для посещения, там были уже другие. Кто они и
сколько их - узнать мне не удалось. Я затормозил перед грубой каменной
стеной, возведенной поперек дороги. На ней красовались слова:
СТОЙ! НАЗАД!
Этот совет был подкреплен треском ружейного выстрела, и передо мной
взлетел фонтанчик пыли. Я не увидел никого, с кем можно было бы вступить в
переговоры, да и начало переговоров не предвещало ничего хорошего.
Я развернул грузовик и задумчиво поехал прочь. А что, если наступит
время, когда оборонительные приготовления моего друга Стефена все-таки
окажутся не бесполезными? Для очистки совести с заехал в арсенал, где мы
еще раньше взяли огнеметы против триффидов, и погрузил там несколько
пулеметов и минометов.
В ноябре второго года у нас с Джозеллой родился первый ребенок. Мы
назвали его Дэвидом. Моя радость сливалась временами с дурными
предчувствиями: какое будущее создадим мы для него? Но Джозеллу это
волновало меньше всего. Она его боготворила. Видимо, он был для нее
компенсацией за все, что она утратила, и, как ни странно, теперь она
беспокоилась о состоянии мостов на нашем пути в будущее гораздо меньше,
чем прежде. Как бы то ни было, это был крепкий мальчишка, и его здоровье
позволяло надеяться, что он сможет постоять за себя, когда вырастет.
Поэтому я подавил свои предчувствия и с удвоенным рвением принялся за
работу на земле, которая в один прекрасный день будет содержать нас всех.
После этого прошло, должно быть, не очень много времени, и Джозелла
заставила меня обратить более пристальное внимание на триффидов. За эти
годы я так привык принимать против них меры предосторожности, что их
превращение в непременную деталь пейзажа прошло для меня гораздо менее
заметно, чем для остальных обитателей фермы. Кроме того, имея с ними дело,
я привык носить проволочную маску и перчатки, так что, когда я выезжал в
экспедиции, ничего нового в этом для меня не было. Короче говоря, я привык
обращать на триффидов не более внимания, чем на москитов в малярийной
местности. Джозелла заговорила о них однажды вечером, когда мы лежали в
постели. В тишине слышался только отдаленный перемежающийся треск твердых
черенков, барабанящих по стеблям.
- В последнее время они трещат куда больше, - сказала она.
Сначала я не понял, о чем она говорит. Эти звуки были обычным фоном
везде, где я так долго жил и работал, и если я не прислушивался к ним
сознательно, то не мог даже сказать, есть они или нет. Теперь я
прислушался.
- Не слышу, чтобы они трещали как-нибудь иначе, - сказал я.
- Я не сказала иначе. Я сказала, что они трещат больше, потому что их
теперь больше, чем прежде.
- Не заметил, - проговорил я безразлично.
С тех пор как я соорудил ограду, мои интересы сосредоточились внутри
нее, и мне было все равно, что делается снаружи. Во время поездок мне
казалось, будто в большинстве мест триффидов столько же, сколько раньше. Я
вспомнил, что их количество здесь поразило меня, еще когда я прибыл сюда
впервые, и я предположил тогда, что где-то в окрестностях располагались
крупные питомники.
- Много больше. Присмотрись к ним завтра, - предложила она.
Утром, вспомнив, я, одеваясь, выглянул в окно. И увидел, что Джозелла
права. Позади совсем небольшого участка ограды можно было насчитать более
сотни триффидов. За завтраком я сказал об этом. Сюзен удивилась.
- Их становится больше с каждым днем, - сказала она. - Разве ты не
заметил?
- Мне и без того есть о чем беспокоиться, - сказал я. Ее тон слегка
задел меня. - И вообще по ту сторону ограды они менее меня интересуют.
Достаточно выпалывать их ростки внутри ограды, а снаружи они могут делать
все, что им угодно.
- Все равно, - проговорила Джозелла озабоченно, - с какой стати они
сходятся сюда такими толпами? Я совершенно уверена, что они именно
сходятся. И мне хотелось бы знать почему?
На лице Сюзен вновь появилось выражение удивления.
- Да ведь он их приманивает, - сказала она.
- Не показывай пальцем, - автоматически заметила Джозелла. - Что ты
имеешь в виду? Как это Билл может приманивать?
- Очень просто. Он создает шум, и они приходят.
- Послушай, - сказал я. - О чем ты болтаешь? Ты что, полагаешь, будто
я во сне им подсвистываю?
Сюзен обиделась.
- Ладно. Раз ты мне не веришь, я покажу тебе после завтрака, -
объявила она и надулась.
Когда завтрак кончился, она выскользнула из-за стола и вернулась с
моим дробовиком и биноклем. Мы вышли на лужайку. Она оглядела горизонт,
заметила вдали триффида и подала мне бинокль. Триффид неторопливо ковылял
через поля. До него было больше мили, и он двигался на восток.
- Следи за ним, - сказала она.
Она выстрелила в воздух.
Через несколько секунд триффид послушно изменил курс и двинулся в
нашу сторону.
- Видишь? - сказала она, потирая плечо.
- Да, это похоже на... А ты уверена? Попробуй еще раз, - предложил я.
Она покачала головой.
- Не стоит. Все триффиды, которые слыхали выстрел, идут сейчас сюда.
Минут через десять они остановятся и станут слушать. Если они близко и им
слышно, как трещат эти у ограды, они будут здесь. Если они далеко, но мы
выстрелим еще раз, они тоже будут здесь. Но если они ничего не услышат, то
подождут еще немного и поплетутся дальше своей дорогой.
Я вынужден был признать, что это открытие несколько ошарашило меня.
- Ага... э... конечно, - сказал я. - Ты, должно быть, следила за ними
очень внимательно, Сюзен.
- Я всегда слежу за ними. Я их ненавижу, - сказала она, как если бы
это все объясняло.
К нам подошел Деннис.
- Сюзен права, - сказал он. - Мне это не нравится. Мне это уже давно
не нравится. Эти проклятые твари что-то против нас затеяли.
- Да бросьте вы... - начал я.
- А я вам говорю, они совсем не так просты, как мы думаем. Они ведь
все знали. Они стали вырываться на свободу в тот же момент, когда не стало
никого, кто мог бы остановить их. Они были возле нашего дома уже на
