окна.
Но даже тогда и даже с помощью карты было нелегко найти ведущий туда
проселок. Мы медленно, все время на первой скорости, тащились вверх по
склону, и каждый раз, когда окно вновь появлялось в поле зрения, оно было
ближе. Проселок не предназначался для тяжелых грузовиков. Кое-где мы
продирались сквозь заросли и кусты ежевики, которые скребли борта кузова,
как бы стараясь задержать нас и столкнуть обратно.
Наконец впереди на дороге показался фонарь. Он задвигался,
раскачиваясь, показывая нам поворот к воротам. Затем опустился на землю. Я
подъехал и затормозил в метре от него. Когда я открыл дверцу, в лицо мне
неожиданно ударил свет карманного фонарика. Я успел разглядеть фигуру в
блестящем от воды дождевике.
Легкий надлом нарушил нарочитое спокойствие голоса, который произнес:
- Здравствуйте, Билл. Долго же вас не было.
Я спрыгнул с подножки.
- О Билл!.. Я не могу... Милый мой, я так надеялась... Билл... -
говорила Джозелла.
Я вспомнил о Сюзен, только когда она сказала сверху:
- Глупые, вы же промокнете. Разве нельзя целоваться под крышей?
14. ШИРНИНГ
Чувство, с которым я прибыл на ферму Ширнинг, то самое чувство,
которое твердило мне, что все беды теперь позади, интересно только тем,
что свидетельствует, как обманчивы подчас бывают чувства. Я нашел и обнял
Джозеллу, но мне не пришлось немедленно увезти ее в Тиншэм и
воссоединиться с остальными, что должно было быть естественным следствием
нашей встречи. Причин было несколько.
С того момента, как мне пришло в голову, где она может находиться, я
представлял себе ее, должен сознаться, несколько кинематографически, будто
она сражается против всех сил природы и так далее и тому подобное. В
известном смысле, наверно, так оно и было, но вся обстановка здесь весьма
отличалась от воображаемой. У меня был простой план: "Полезай в кабину. Мы
поедем к Коукеру и его маленькой компании". Этот план рухнул в первую же
минуту. Вообще следует знать, что так просто никогда не бывает, и, с
другой стороны, поразительно, сколь часто лучшее маскируется под худшее...
Не то чтобы я с самого начала отдал предпочтение Ширнингу перед
Тиншэмом, хотя присоединиться к большой группе было бы значительно умнее.
Но Ширнинг был очаровательным местом. Слово "ферма" являлось просто его
титулом. Фермой он был лет двадцать пять назад и до сих пор выглядел как
ферма, но на самом деле это была загородная дача. В Суссексе и в соседних
графствах было полно таких домов и коттеджей, которые облюбовали для себя
усталые лондонцы. Внутри дом был полностью модернизирован, так что его
прежние хозяева вряд ли узнали бы хоть одну комнату. Снаружи он блестел
как новенький. Загоны и сараи имели вид скорее пригородный, нежели
деревенский, они давно уже не знали никакого домашнего скота, кроме разве
верховых лошадей и пони. Двор не имел никаких утилитарных устройств и не
издавал грубых запахов: он был засажен высокой густой травой и превратился
в лужайку для игры в шары. Окна под красной черепицей выходили на поля,
обработанные другими фермерами, более практичными. Впрочем, сараи и амбары
оставались в хорошем состоянии.
Друзья Джозеллы, нынешние владельцы Ширнинга, мечтали когда-нибудь
все здесь переделать и заняться всерьез сельским хозяйством. Они до
последнего дня отказывались от самых соблазнительных предложений в
надежде, что когда-нибудь и какими-то путями, о которых имели очень
смутное представление, достанут деньги и выкупят принадлежавшую им по
праву землю.
На ферме были свой колодец и своя силовая станция, так что она
обладала многими преимуществами, но, обойдя ее, я понял мудрость Коукера,
когда он говорил о необходимости коллективных усилий. Я ничего не понимал
в сельском хозяйстве, но чувствовал, что, если мы останемся здесь,
содержание шестерых человек потребует очень тяжелых трудов.
Остальных троих звали Деннис и Мэри Брент и Джойс Тэйлор, и они были
уже здесь, когда прибыла Джозелла. Деннис был владельцем фермы. Джойс
гостила у них и готовилась взять на себя домашнее хозяйство, потому что
Мэри ждала ребенка.
В ночь зеленых вспышек на ферме были еще два гостя, Джоан и Тед
Дэнтон, приехавшие на неделю отдохнуть. Все пятеро вышли в сад любоваться
небесным представлением. Наутро все пятеро проснулись в мире, где царил
вечный мрак. Сначала они пытались звонить по телефону; затем, когда
убедились, что это невозможно, стали ждать приходящую прислугу. Она не
пришла. Тед вызвался попробовать узнать, что произошло. Деннис не пошел с
ним только из-за жены, которая была на грани истерики. Тед отправился в
одиночку. Он больше не вернулся. Позже в тот же день ушла, никому не
сказав ни слова, Джоан: вероятно, она хотела попытаться найти мужа. Она
тоже исчезла навсегда.
Деннис следил за временем, ощупывая стрелки часов. К вечеру сидеть и
ждать сложа руки стало невыносимо. Он решил попробовать дойти до деревни.
Обе женщины решительно против этого восстали. Боясь за Мэри, он сдался, и
попытку решила предпринять Джойс. Она подошла к двери и стала нащупывать
путь палкой. Едва она переступила через порог, как что-то со свистом
хлестнуло ее по руке и обожгло, как раскаленный утюг. Она с криком
отскочила назад в прихожую и упала. Деннис нашел ее. К счастью, она была в
сознании. Она стонала и жаловалась на боль в руке. Нащупав вспухший рубец,
Деннис догадался, в чем дело. Несмотря на слепоту, они с Мэри кое-как
ухитрились применить горячие припарки. Пока Мэри грела воду в чайнике, он
наложил турникет и сделал все возможное, чтобы выдавить яд. Затем они
перенесли Джойс на кровать, где она пролежала несколько дней.
Тем временем Деннис проводил эксперименты. Слегка приоткрыв дверь, он
просовывал наружу метлу. Каждый раз слышался свист жала, и ручка метлы
несильно дергалась в его ладони. То же самое было у одного из окон,
выходящих в сад; остальные окна были, по-видимому, свободны. Если бы не
отчаянные протесты Мэри, он бы попробовал выбраться через окно. Но Мэри
была уверена, что раз триффиды обступили дом, значит, их много повсюду.
К счастью, у них было достаточно продуктов, чтобы продержаться
некоторое время, хотя готовить было трудно; к тому же Джойс, несмотря на
высокую температуру, видимо, превозмогла действие триффидного яда, так что
положение не было таким уж отчаянным. Большую часть следующего дня Деннис
занимался тем, что мастерил для себя подобие шлема. У него была
проволочная сетка только с крупными ячейками, так что ему пришлось
складывать и связывать ее в несколько слоев. Это заняло много времени, но
в конце концов, оснастившись этим шлемом и парой фехтовальных рукавиц, к
вечеру он смог отправиться на вылазку в деревню. Триффид ударил в него,
едва он отошел от дома на три шага. Он стал шарить вокруг, нашел триффида
и выкрутил ему стебель. Через минуту по шлему хлестнуло другое жало. Этого
триффида он найти не смог, хотя тот нанес ему полдюжины ударов, прежде
чем, наконец, отстал. Он нашел дорогу к мастерской, а оттуда направился
через двор и вышел на проселок, нагрузившись тремя большими мотками
бечевки, которую разматывал за собой. Бечевка должна была привести его
назад.
На проселке его несколько раз хлестали жала триффидов. Чтобы
преодолеть милю, отделявшую ферму от деревни, ему понадобилось удивительно
много времени, и бечевка кончилась еще по пути. Тишина, царившая вокруг,
приводила его в ужас. Время от времени он останавливался и кричал, но
никто не отзывался. Иногда ему казалось, что он заблудился, но потом он
ощутил под ногами дорожное покрытие и понял, где находится. Окончательно
он уверился в этом, когда наткнулся на столб с указателем. Тогда он пошел
дальше.
Пройдя расстояние, показавшееся ему очень большим, он почувствовал,
что его шаги звучат по-иному: они отдавались слабым эхом. Двинувшись в
сторону, он обнаружил тротуар и затем стену. Немного дальше он нащупал
почтовый ящик, вделанный в кирпичную кладку. Теперь он знал, что находится
в деревне. Он закричал. На этот раз чей-то голос, голос женщины,
откликнулся ему, но кричали где-то впереди, и слов нельзя было разобрать.
Он крикнул вторично и направился на голос. Ответный крик вдруг оборвался
пронзительным воплем. После этого снова наступила тишина. Только тогда, и
все еще сомневаясь, он осознал, что положение в деревне не лучше, чем у
него на ферме. Он присел на травянистую обочину тротуара и стал думать,
что делать дальше.
По наступившей прохладе он догадался, что настала ночь. Видимо, он
шел не менее четырех часов, и теперь оставалось только идти назад.
Незачем, однако, возвращаться с пустыми руками... Он пошел дальше,
постукивая по стенам палкой, пока палка не загремела об оцинкованную
вывеску деревенской лавочки. На протяжении последних пятидесяти или
шестидесяти метров триффидные жала трижды хлестали его по шлему. Еще один
удар, едва он открыл калитку, и он споткнулся о тело, лежавшее поперек
дорожки. Труп был мужской, холодный как лед.
У него создалось впечатление, что в лавке кто-то побывал до него. Тем
не менее он нашел изрядный окорок. Сунув его в мешок вместе с пакетами
масла и маргарина, печенья и сахара, он сложил туда же часть банок с
полки, которая, насколько он помнил, содержала съестное; банки сардин, во
всяком случае, различить было легко. Затем он поискал и нашел десятка
полтора мотков бечевки, взвалил мешок на плечо и отправился домой.
По дороге он сбился с пути и едва справился с охватившей его паникой,
пока возвращался назад и ориентировался заново. Но в конце концов он снова
оказался на знакомом проселке. Ощупью ему удалось найти бечевку, которая
тянулась от фермы, и он связал ее с бечевкой из деревни. Остаток пути он
прошел сравнительно благополучно.
В последующую неделю он дважды совершал вылазки в деревенскую лавку,
и с каждым разом триффиды на дороге попадались все чаще. Троим обитателям
фермы оставалось только ждать и надеяться. И тут случилось чудо: прибыла
Джозелла.
С самого начала мне стало ясно, что о немедленном переезде в Тиншэм
не может быть и речи. Во-первых, Джойс была еще очень слаба - увидев ее, я
поразился, как ей удалось выжить. Расторопность Денниса спасла ей жизнь,
но они не могли обеспечить ее в течение последующей недели ни укрепляющими
средствами, ни хотя бы правильным питанием, и это замедлило выздоровление.
Перевозить ее на большие расстояния было немыслимо в ближайшую неделю или
две. И кроме того, путешествие было опасно также для Мэри, у которой
вскоре должны были наступить роды; таким образом, нам оставалось только
ждать, пока минуют эти два кризиса.
Снова мне пришлось заняться грабежами. На этот раз я должен был
действовать по более обширному списку и доставлял на ферму не только
продукты, но еще и горючее для генератора, кур-несушек, двух только что
отелившихся коров (отощавших до того, что у них ребра торчали наружу),
медицинские препараты для Мэри, а также огромное количество всяких
мелочей.
Округа буквально кишела триффидами, нигде я еще не встречал их в
таком количестве. Чуть ли не каждое утро оказывалось, что новые две или
три штуки притаились в засаде возле дома, и, прежде чем приниматься за
что-нибудь другое, надо было отстреливать им верхушки. Потом я оборудовал
проволочную ограду, чтобы не допускать их в сад; тогда они стали приходить
к самой ограде и вызывающе слонялись вокруг нее, пока их не приканчивали.
