следующий день. Можете вы объяснить это?
- Это для них обычное дело, - возразил я. - В джунглях они всегда
слонялись возле тропинок. Часто они обступали деревни и врывались туда,
если их не отбивали. В тропических странах они всегда были бичом Божьим.
- Но ведь не здесь, вот что я хочу сказать. Они не могли вытворять
этого здесь, пока не изменилась обстановка. Они даже не пытались. Но как
только возможность представилась, они воспользовались ею немедленно.
Словно они узнали, что теперь можно.
- Слушайте, Деннис, будьте же благоразумны, - сказал я. - Подумайте,
ну что вы говорите.
- Я отлично знаю, о чем говорю. По крайней мере главное. Я не строю
никаких определенных теорий, но я скажу вам вот что: они воспользовались
нашей катастрофой с поразительной быстротой. Я скажу также, что в их
нынешнем поведении чувствуется нечто очень похожее на систему. Вы были так
погружены в работу, что не замечали, как они накапливаются и ждут здесь,
за оградой. А Сюзен заметила, я сам слыхал, как она об этом говорила. И
как вы полагаете, чего они там ждут?
Я не стал отвечать немедленно. Я сказал:
- Вы считаете, что дробовик их привлекает и мне лучше пользоваться
противотриффидным ружьем?
- Дело не только в дробовике, дело вообще в шуме, - сказала Сюзен. -
Хуже всего трактор, потому что он шумит громко и долго, так что им легко
определить, куда нужно идти. Но они слышат и наш движок. Я видела, как они
сворачивают сюда, едва он начинает тарахтеть.
- Мне бы хотелось, - сердито заметил я, - чтобы ты не твердила "они
слышат", как будто это животные. Они не животные. Они не слышат. Они всего
лишь растения.
- Все равно, как-то они слышат, - упрямо возразила Сюзен.
- Ну... ладно, мы что-нибудь сделаем, - пообещал я.
Мы стали делать. Первой ловушкой было грубое подобие ветряной
мельницы, производящее энергичный стук. Мы установили ее в полумиле от
фермы. Она сработала. Она оттянула от ограды и собрала триффидов со всей
округи. Когда вокруг нее столпилось несколько сотен, мы с Сюзен поехали
туда и взяли их в огнеметы. Ловушка отлично сработала и второй раз... Но
после этого триффиды перестали обращать на нее внимание. Следующим нашим
ходом было сооружение загона внутри ограды. Участок ограды перед загоном
был заменен воротами. Место мы выбрали напротив движка и оставили ворота
открытыми. Через пару дней мы захлопнули ворота и уничтожили пару сотен
триффидов, забравшихся в загон. Второй раз на том же месте это не удалось,
и даже в других местах число попадающих в такую ловушку триффидов быстро
сокращалось.
Хорошие результаты мог бы дать обход границ с огнеметом раз в
несколько дней, но это потребовало бы много времени и скоро оставило бы
нас без горючей смеси. Расход ее при пользовании огнеметом очень велик, а
запасы в армейском арсенале были ограничены. Если бы мы их исчерпали, наши
драгоценные огнеметы стали бы железным ломом, потому что я не знал ни
состава, ни способа приготовления эффективного горючего.
Два или три раза мы испробовали на скоплениях триффидов минометы, но
результаты были плохими. Триффиды, как и деревья, могли выдержать без
смертельного исхода множество механических повреждений.
Невзирая на ловушки и периодические избиения, число триффидов со
временем все увеличивалось. Они ничего не предпринимали. Они просто
зарывались корнями в землю и стояли. На расстоянии они ничем не отличались
от мирной живой изгороди, и если бы не барабанный стук, производимый то
одним, то другим, они были бы не более примечательны, чем любая другая
ограда. Но тому, кто усомнился бы в их постоянной готовности, достаточно
было проехать на машине по проселку. Это значило пройти сквозь строй
такого свирепого бичевания жалами, что приходилось, достигнув шоссе,
останавливаться и очищать заляпанное ядом ветровое стекло.
Время от времени кто-нибудь из нас выдвигал новый способ борьбы с
ними; было предложено, например, опрыскивать почву за оградой крепким
раствором мышьяка. Но во всех случаях отступление триффидов было
временным.
Мы испробовали за год множество подобных уловок, и вот настал день,
когда Сюзен рано утром влетела в нашу комнату и сообщила, что чудища
прорвались и обступили дом. Она встала, как обычно, рано, чтобы подоить
коров. Небо за окном ее спальни уже светлело, но когда она спустилась в
холл, там царила кромешная тьма. Она сообразила, что так быть не должно, и
включила свет. Едва разглядев прижавшиеся снаружи к окнам кожистые зеленые
листья, она догадалась, что произошло.
Я на цыпочках пересек спальню и резко захлопнул окно. В тот же момент
снизу в стекло хлестнуло жало. Мы увидели внизу чащу триффидов в десять
или двенадцать рядов, обступивших дом вплотную к стенам. Огнеметы мы
держали в сарае. Прежде чем отправиться за ними, я принял все меры
предосторожности. В толстой куртке и рукавицах, в кожаном шлеме и в
шоферских очках под проволочной маской, я врубился в толпу триффидов самым
огромным мясницким ножом, какой у нас нашелся. Жала свистели и хлестали по
проволочной сетке так часто, что яд совершенно залил ее и стал проникать
внутрь мелкими брызгами. Брызги затуманили стекла очков, так что,
добравшись до сарая, я первым делом смыл яд с лица. Чтобы расчистить себе
путь назад в дом, я решился всего на одну короткую, направленную понизу
струю из огнемета, потому что боялся поджечь дверь и оконные рамы, но и
этого оказалось достаточно, чтобы они задвигались, заволновались и
беспрепятственно пропустили меня.
Джозелла и Сюзен стояли с огнетушителями наготове, а я, все еще
похожий на помесь глубоководного водолаза с марсианином, высовывался
поочередно из окон верхнего этажа и поливал огнем осаждающую толпу этих
тварей. Потребовалось немного времени, чтобы поджечь большинство и погнать
остальных. Сюзен, уже в маске и перчатках, схватила второй огнемет и
принялась с упоением гоняться за ними, чтобы истребить до конца. Я
направился через поле искать пролом. Это было нетрудно. С первой же
возвышенности я увидел место, где триффиды продолжали вливаться внутрь
ограды потоком качающихся стеблей и развевающихся листьев. Все они
двигались по направлению к дому. Выпроводить их было просто. Струя по
передним остановила их; еще две по сторонам заставили их устремиться
назад. Струя поверху подстегнула их и обратила в бегство запоздавших.
Метрах в двадцати лежал плашмя участок ограды с вывороченными столбами. Я
поднял его и кое-как укрепил снова, а затем выпустил из огнемета еще
несколько струй, чтобы предупредить новые неприятности хотя бы на
ближайшие часы.
Почти весь день потратили мы с Джозеллой и Сюзен, заделывая пролом.
Затем, пока мы с Сюзен обшаривали все уголки внутри ограды и добивали
последних вторгшихся триффидов, прошло еще два дня. Мы обследовали все
ограждение и укрепили все сомнительные участки. А через четыре месяца они
прорвались вновь...
На этот раз мы нашли в проломе множество раздавленных триффидов.
Впечатление было такое, будто на ограду навалились и давили, пока она не
упала, и передние ряды тварей, повалившись вместе с нею, были растоптаны
остальными.
Было ясно, что необходимо принимать новые оборонительные меры. Все
участки ограды были примерно одинаковой прочности, все они могли быть
прорваны подобным же образом. Наиболее подходящим способом держать
триффидов на расстоянии представлялась электрификация. Я нашел армейский
генератор, установленный на трейлере, и доставил к дому. Мы с Сюзен
принялись монтировать проводку. Прежде чем мы успели закончить ее, мерзкие
твари прорвались еще раз в другом месте.
Я уверен, что эта система полностью бы себя оправдала, если бы ограду
можно было держать под напряжением непрерывно или хотя бы большую часть
времени. Но для этого требовалось горючее. Бензин был для нас особенно
ценен. Мы всегда могли обеспечить себя какой-нибудь пищей, но когда
кончатся запасы бензина и дизельного топлива, с ними кончится нечто
большее, нежели какие-то удобства. Не будет больше экспедиций,
следовательно, перестанут пополняться запасы. Первобытная жизнь начнется
всерьез. Поэтому из соображений экономии мы пускали ток через ограду всего
на несколько минут по два-три раза в сутки. Это вынудило триффидов
отступить, теперь они не решались наваливаться на ограду. В качестве
дополнительной предосторожности мы провели вдоль внутренней изгороди
сигнальную проволоку, чтобы можно было вовремя управиться с любым
прорывом.
Слабость системы была в том, что триффиды оказались способны учиться
на опыте, по крайне мере в ограниченных пределах. Например, они стали
привыкать к тому, что мы включаем ток только ночью и утром и только на
короткое время. Мы стали включать генератор случайным образом, но Сюзен,
для которой триффиды были постоянными объектами пристального наблюдения,
вскоре начала утверждать, будто время, на которое электрический удар
удерживает их вдали от ограды, становится все короче.
Мы начали замечать, что они отступают от ограды, только когда
запускается генератор, а едва он умолкает, они надвигаются снова. В то
время мы не могли еще сказать, действительно ли они ассоциируют ток в
ограде с шумом генератора, но позже у нас не осталось сомнений, что так
оно и есть. Все же ограда под током и периодические нападения на их
особенно густые скопления больше чем на год избавили нас от прорывов.
Позже триффиды прорывались неоднократно, однако мы вовремя узнавали об
этом, и прорывы перестали быть для нас серьезными осложнениями.
Защищенные нашей оградой, мы продолжали учиться сельскому хозяйству,
и постепенно наша жизнь вошла в однообразный ритм.
Однажды летом шестого года мы с Джозеллой отправились вдвоем на
морское побережье. Мы поехали в полугусеничном вездеходе, которым я обычно
пользовался теперь, когда дороги сильно ухудшились. Для Джозеллы это был
праздник. В последний раз она была за оградой несколько месяцев назад.
Заботы по дому и о детях слишком утомляли ее, и она выезжала только
изредка, когда это было совершенно необходимо. Но теперь дом можно было
оставлять на Сюзен, и когда мы перевалили через гряду холмов, нас охватило
чувство освобождения. На последнем южном склоне мы остановили машину,
вышли и сели.
Был идеальный июньский день, в чистом синем небе белело несколько
легких облачков. Солнце озаряло песчаные пляжи и море за ними так же ярко,
как в прошлом, когда эти пляжи были усеяны купальщиками, а море пестрело
лодочками. Несколько минут мы в молчании глядели на эту сцену. Потом
Джозелла сказала:
- Тебе иногда не кажется, Билл, что стоит на некоторое время закрыть
глаза, а потом снова открыть, и можно увидеть все, как было раньше?
- Теперь уже не так часто, - ответил я. - Но ведь мне довелось
увидеть гораздо больше, чем тебе. Впрочем, иногда...
- Погляди на чаек... Они такие же, как раньше.
- В этом году стало гораздо больше птиц, - согласился я. - И я рад
этому.
На расстоянии крошечный городок все еще представлялся россыпью
домиков под красными крышами и бунгало, населенных по большей части
буржуа, отошедшими от дел. Но такое впечатление могло продержаться всего
несколько минут. Хотя виднелись еще черепичные крыши, но стен уже не было
видно. Аккуратные садики потонули в буйно разросшейся зелени, испещренной
яркими пятнами одичавших потомков тщательно культивировавшихся цветов. И
даже дороги выглядели, как полосы зеленых ковров. Вблизи же
