головешками, и только тогда они стали избегать нас. Черт возьми, их
оказалось куда больше, чем мы ожидали...
- На вашем острове прежде было по меньшей мере полдюжины питомников,
разводивших триффиды высших сортов, не говоря уже о тех, которых держали в
частных садах, - заметил я.
- Это меня не удивляет. Судя по всему, этих питомников могла быть и
целая сотня. Если бы меня спросили раньше, я бы сказал, что у нас в стране
несколько тысяч этих тварей. В действительности же они, наверно,
исчислялись сотнями тысяч.
- Да, примерно, - сказал я. - Они могут расти практически повсюду, и
они давали большой доход. Когда они были огорожены в питомниках и на
фермах, казалось, что их не так уж много. Впрочем, все равно, если учесть,
сколько их здесь вокруг нас, то надо полагать, что целые области в стране
должны быть сейчас свободны от них.
- Это точно, - согласился он. - Но поселитесь где-нибудь в такой
области, и через несколько дней они начнут собираться там. Я и без пожара,
который устроила Сюзен, догадался бы, что здесь живут люди. Вокруг каждого
обитаемого места они образуют этакий темный бордюр.
Одним словом, через некоторое время толпы вокруг нашего дома
сделались реже. Может быть, они нашли, что это вредно для их здоровья, или
им не нравилось топтаться по обгорелым останкам своих родичей... ну и,
конечно, их стало меньше. Тогда мы изменили тактику и сами вышли на охоту
за ними. Это было нашим главным занятием в течение месяцев. Мы прочесали
каждый дюйм острова - так нам во всяком случае казалось. Мы считали, что
истребили всех триффидов до одного, маленьких и больших. И все-таки на
следующий год они вновь ухитрились появиться, и еще через год после этого.
С тех пор мы каждую весну проводим интенсивный поиск ростков из семян,
которые заносятся к нам ветром, и уничтожаем их на месте.
Одновременно мы организовывались. Сначала нас было пятьдесят или
шестьдесят человек. Я вылетал на вертолете, и когда я обнаруживал
какую-нибудь группу, то садился и передавал всем приглашение к нам.
Некоторые соглашались... но очень многие отказывались: они избавились от
одного правительства и, невзирая ни на какие трудности, не желают другого.
В Южном Уэльсе есть несколько групп, которые создали нечто вроде племенных
общин; они отвергают любую форму организации сверх необходимого минимума,
ими же самими установленного. Такие же общины имеются и в других
каменноугольных районах. Обычно во главе их стоят шахтеры, которые в ночь
катастрофы находились в смене под землей и не видели зеленых звезд... Бог
знает, как им удалось потом выбраться из шахт на поверхность.
Некоторые столь решительно не желают никакого вмешательства извне,
что стреляют по вертолету. Такая компания есть в Брайтоне...
- Знаю, - сказал я. - Меня они тоже прогнали.
- В последнее время я нашел еще несколько подобных. В Мейдстоне, в
Гилдфорде и в других местах. Из-за них мы и не нащупали вас раньше. Летать
в этом районе небезопасно. Уж не знаю, что они себе вообразили; возможно,
завладели большими запасами продовольствия и боятся, что их заставят с
кем-нибудь поделиться. Во всяком случае рисковать не имело смысла, и я
оставил их вариться в собственном соку.
Все же многие присоединились к нам. Через год нас было уже около трех
сотен - не все, конечно, зрячие.
А месяц назад я наткнулся на Коукера и его компанию. Между прочим,
одним из первых вопросов, которые он мне задал, был вопрос о вас. Им
пришлось очень плохо, особенно вначале.
Через несколько дней после его возвращения в Тиншэм появились две
женщины из Лондона и привезли с собой чуму. Коукер при первых же симптомах
поместил их в карантин, но было уже поздно. Тогда он решил немедленно
переехать. Мисс Дюрран не пожелала сдвинуться с места. Она останется с
будет смотреть за больными, а Коукера нагонит позже, если сможет. Больше
он ее не видел.
Инфекцию они увезли с собой. Прежде чем им удалось от нее избавиться,
они трижды переезжали с места на место. К тому времени они забрались уже
далеко на запад, в Девоншир, и сначала у них все шло хорошо. Но затем они
начали испытывать те же затруднения, что и мы и вы. Коукер продержался
около трех лет, после чего стал рассуждать примерно так, как рассуждали
мы. Только он не подумал об острове. Вместо этого он решил отгородить в
Корнуэлле участок между рекой и морским побережьем. Прибыв туда, они
потратили первые месяцы на сооружение изгороди, затем, как и мы на своем
острове, взялись за триффидов. У них была гораздо более тяжелая местность,
и им так и не удалось очистить ее от триффидов полностью. Правда, ограда у
них получилась на диво прочная, но они не могли положиться на нее так, как
мы полагаемся на море, и у них много сил уходило на патрулирование.
Коукер считает, что им удалось бы выдержать до тех пор, пока вырастут
и станут работать дети, но это потребовало бы огромного напряжения. Когда
я их нашел, они недолго колебались. Тут же стали грузиться на свои рыбачьи
лодки, и все были на острове через пару недель. Когда Коукер узнал, что вы
не с нами, он высказал предположение, что вы, вероятно, до сих пор
находитесь где-нибудь в этом районе.
- Передайте ему, что за это мы прощаем ему все, - сказала Джозелла.
- Он будет нам очень полезен, - сказал Айвен. - И, судя по тому, что
он говорил о вас, вы тоже могли бы быть очень полезны, - добавил он, глядя
на меня. - Вы ведь биохимик, да?
- Биолог, - сказал я. - И немного биохимик.
- Это уже тонкости. Главное в другом. Микаэль попытался проделать
кое-какие исследования, которые бы дали способ разделаться с триффидами
по-научному. Найти такой способ необходимо, если мы намерены вообще
чего-нибудь добиться. Но беда в том, что работают у нас над этим несколько
человек, которые едва помнят школьную биологию. Как вы думаете, что, если
вам сделаться профессором? Это было бы стоящее дело.
- Не знаю дела, более стоящего, - сказал я.
- Значит ли это, что вы приглашаете на свой остров нас всех? -
спросил Деннис.
- Во всяком случае для "взаимной оценки", - ответил Айвен. - Билл и
Джозелла, наверно, помнят наши принципы, изложенные в тот вечер в
университете. Эти принципы действуют и поныне. Мы не собираемся
реставрировать старое, мы хотим построить нечто новое и лучшее. Некоторым
это не нравится. Они для нас бесполезны. Мы просто не можем позволить себе
иметь оппозицию, которая будет стараться увековечить старые, скверные
черты прежнего мира. Мы предпочитаем, чтобы люди, которые этого хотят,
жили где-нибудь в другом месте.
- В данных обстоятельствах "другое место" - это не очень щедрое
предложение, - заметил Деннис.
- О, я вовсе не хочу сказать, будто мы вышвыриваем их назад на
съедение триффидам. Но таких людей было много, для них нужно было найти
отдельное место, и вот одна компания переправилась на острова Чэннел и
принялась их чистить, как мы чистили свой Уайт. Сейчас там человек сто.
Они живут тоже вполне благополучно.
У нас принята система взаимной оценки. Новоприбывшие проводят с нами
шесть месяцев, затем их дело заслушивается в совете. Если им не нравятся
наши обычаи, они так и говорят; если нам они не подходят, мы тоже так и
говорим. Если они нам подходят, они остаются; если нет, мы провожаем их на
острова Чэннел или обратно на Большую землю, если это им предпочтительнее.
- Что-то в этом есть от диктатуры, - сказал Деннис. - А как
формируется этот ваш совет?
Айвен покачал головой.
- Долго рассказывать. Лучше приезжайте и посмотрите сами. Если мы вам
понравимся, вы останетесь. Но если даже нет, то все равно, по-моему, на
островах Чэннел вам будет лучше, чем здесь через несколько лет.
Вечером, когда Айвен попрощался с нами и его вертолет скрылся на
юго-западе, я вышел и сел на свою излюбленную скамейку в углу сада.
Я глядел через долину, где когда-то зеленели аккуратные и ухоженные
луга. Теперь они снова вернулись к первобытному состоянию. Необработанные
поля заросли кустарником и тростниками, там и сям блестели застойные лужи.
Крупные деревья медленно погружались в пропитанную водой почву.
Я вспоминал Коукера и его слова о руководителе, учителе и враче, и я
думал об усилиях, которые потребуются, чтобы прокормить нас всех с этих
немногих акров. О том, как подействуют на каждого из нас тюремное
заключение и полная изоляция. О троих слепых, которые к старости будут все
острее сознавать свою бесполезность и в конце концов впадут в отчаяние. О
Сюзен, которой нужен будет муж и дети. О Дэвиде, и о дочке Мэри, и о
будущих детях, которым суждено сделаться батраками, едва они окрепнут. О
Джозелле и о себе, о том, как с годами нам придется гнуть спину все
усерднее, чтобы прокормить тех, кто появится на свет, и о том, что все
больше нужно будет трудиться вручную...
И были еще триффиды, которые терпеливо ждут своего часа. Я видел
сотни их, стоящих плотной темно-зеленой стеной позади ограды. Необходимо
было открыть что-то, чтобы справиться с ними. Нужен какой-то естественный
враг, какой-то яд, какой-то вирус. Для этого необходимо время, свободное
от всякой другой деятельности. И как можно скорее. Время работало на
триффидов. Им оставалось только ждать, а мы истощали свои ресурсы. Сначала
горючее, затем не останется проволоки, чтобы чинить ограды. А они или их
потомки будут ждать и ждать, пока проволока проржавеет насквозь...
И все же Ширнинг стал нашим домом. Я вздохнул.
В траве зашелестели легкие шаги. Подошла Джозелла и села рядом. Я
обнял ее за плечи.
- Что думают об этом они? - спросил я.
- Они очень переживают, бедняги. Им трудно понять, что триффиды ждут
их, ведь они даже не видят их. Слепым, должно быть, ужасно переезжать в
совершенно новое место. Они ведь знают только то, что мы говорим им.
По-моему, они вряд ли представляют себе, что жить здесь скоро станет
невозможно. Если бы не дети, они решительно бы отказались. - Она
помолчала, затем добавила: - Понимаешь, это их дом, это все, что у них
осталось. То есть это они так думают. В действительности это уже не только
их дом, он и наш - не так ли? Мы много поработали для него. - Она положила
ладонь на мою руку. - Ты его создал, Билл, и сохранил для нас. Как ты
думаешь, может быть, нам подождать здесь еще год-другой?
- Нет, - сказал я. - Я работал потому, что все держалось на мне. А
теперь это представляется мне напрасным.
- Милый, не надо! Подвиги странствующих рыцарей не бывают напрасны.
Ты дрался за всех нас и отражал драконов.
- Главным образом из-за детей, - сказал я.
- Да... из-за детей, - согласилась она.
- И ты знаешь, меня все время преследовали слова Коукера: первое
поколение - батраки; следующее - дикари... Надо, пока не поздно, признать
поражение и немедленно уходить.
Она сжала мне руку.
- Не поражение, Билл, а всего лишь - как это называется? -
стратегическое отступление. Мы отступаем, чтобы работать и подготовить
возвращение сюда. Мы ведь вернемся. Ты научишь нас, как стереть с лица
земли этих гнусных триффидов, всех до единого, и отобрать у них нашу
землю.
- Как ты веришь в меня, радость моя.
- Почему бы и нет?
- Что ж, я буду по крайней мере бороться. Но сначала мы переедем.
Когда?
- Как, по-твоему, нельзя ли нам провести лето здесь? Это было бы для
всех нас вроде каникул... нам ведь не нужно теперь готовиться к зиме. А
каникулы мы с тобой заслужили.
- Хорошо, - согласился я.
Мы сидели и смотрели, как долина растворяется в сумерках. Джозелла
