разницы - где и с кем. Даже женщины, у которых стремление выйти замуж и
вырастить детей всегда было главным, - и они не устояли перед растущей
волной сексуальных отклонений: на наших глазах увеличивается число
бракоразводных процессов, на которых мужья обвиняют своих жен в
неверности... Как объяснить затухание эволюционных импульсов у обоих полов?
А может, мы упустили какой-то неизвестный физический или психологический
фактор?
Райх отметил пару мест в книге Флейшмана, где тот упрекал Бога за
промахи, допущенные при создании человека, - от каких мельчайших колебаний
настроения зависит наша сексуальная жизнь!
Да, этот Флейшман был точно нашим парнем; специалисты в такой сфере нам
обязательно пригодятся. Однако, как же нам выходить на контакт с
потенциальными союзниками - не носиться же нам, в самом деле, по свету в
поисках единомышленников? Впрочем, в случае с Флейшманом нам явно повезло.
Я написал ему письмо и изложил свои соображения по поводу его книги, заодно
намекнул, что вскоре буду в Берлине и с удовольствием позвонил бы ему.
Через неделю пришло длинное послание, где он писал: "Вместе со всем
человечеством я, затаив дыхание, следил за Вашими раскопками. Не сочтете ли
Вы за дерзость, если я попробую навестить Вас?" Я ответил, что рад
увидеться в любое время, а если он не против, то жду его в ближайший
уикэнд. Он телеграфировал о согласии.
Через три дня я и Райх встретили Флейшмана в аэропорту Анкары и вместе
отправились на ракете Компании в Диярбакыр. Он сразу нам понравился -
энергичный, эрудированный, в свои пятьдесят с небольшим Флейшман обладал
великолепным чувством юмора и характерными для немца широкими познаниями в
культуре. Он запросто разбирался в музыке, в первобытном искусстве,
философии и археологии. Я сразу понял - Флейшман из тех, кто способен
сопротивляться паразитам сознания.
В Диярбакыре мы устроили роскошный обед, во время которого болтали лишь
о раскопках и всякой всячине, связанной с руинами. После обеда отправились
на ракете в Каратеп. (Компания не на шутку расщедрилась - еще бы,
присутствие таких фигур в их владениях уже само по себе прекрасная реклама.
Мог ли Райх мечтать о подобной благосклонности начальства, когда служил
обычным консультантом по геологии?) Завершались работы на первом туннеле.
Мы продемонстрировали Флейшману все самое интересное, а в конце показали
отбитый угол плиты Абхота, электронные снимки клинописей с других камней и
многое другое. Его потрясла сама мысль о том, что найдена цивилизация
древнее, чем останки пекинского питекантропа. Вот какую любопытную и
довольно правдоподобную теорию он изложил: наша планета стала пробным
поселением пришельцев с других планет, возможно, с Юпитера или Сатурна. Он
согласился с теорией Шродера[32] о неизбежности возникновения жизни на всех
планетах, и даже, как в случае с Марсом, жизни разумной. Марс он выделил
особо, поскольку своей массой эта планета уступает Земле в десять раз, и
из-за повышенной силы тяжести там исключается появление "гигантов", зато на
Юпитере и Сатурне гравитация позволяет обитать "гигантам".
В ответ Райх предложил свою гипотезу: уже не раз население Земли
попадало в гигантские катастрофы, вызванные поведением Луны, и всякий раз
человечество вынужденно мучительно возрождаться, начиная с первых ступеней
эволюции. А если допустить, что эти катастрофы вызывали мощные наводнения -
что почти доказано, - то понятно, почему древние цивилизации, возникшие за
миллионы лет до эпохи голоцена, оказались погребенными на такой глубине.
Так мы весь день проболтали о том о сем, а вечером отправились на
отличный мюзикл "Пираты из Пензанса"[33], поставленный оперным обществом
Урановой Компании, затем в директорском ресторане состоялся ужин. Райх
устроил Флейшмана в своем номере - туда мы и отправились после ужина. В
разговоре мы пока старались избегать тем, связанных с паразитами - этим не
стоит заниматься на ночь глядя. Но мы подбили Флейшмана поговорить об его
теории сексуальных побуждений. К полуночи он разговорился и выложил нам все
свои соображения. Мы слушали, иногда делали вид, что не совсем понимаем
его, вынуждая на большую откровенность. Результат даже перекрыл наши
ожидания: Флейшман с его блестящим аналитическим умом выдал нам самую
квинтэссенцию проблемы. Он заявил, что сексуальное побуждение в основе
своей - чувство романтическое, наподобие потребности писать стихи. Когда
поэт видит "знак вечности" в очертаниях горных вершин, он прекрасно
понимает, что горы вовсе не "увенчанные облаками боги". Это его мозг
наделяет горы величием, или, лучше сказать, он видит в них символ скрытого
величия собственного разума. Величие и отчужденность гор напоминает ему
собственную отчужденность. Вот так и мужчина влюбляется в женщину и видит в
ней инструмент эволюции, но глазами поэта. Истинная сила сексуального
побуждения - это сила божественного начала в человеке, и сексуальное
желание может пробудить эту силу, как горный пейзаж пробуждает осознание
красоты. Человека надо рассматривать не как единую сущность, а как вечную
битву между возвышенным и низким. Еще де Сад говорил, что сексуальное
извращение представляет собой эти два начала, сцепившиеся в конфликте
настолько прочно, что их невозможно разорвать. И именно низкое начало
сознательно использует энергию возвышенного в своих целях.
Тут Райх прервал нашего гостя. "А как вы объясните неслыханный рост
извращений в наше время?" - спросил он.
- Да, вы правы, - мрачно ответил Флейшман, - такое ощущение, что
низменные страсти в человеке словно кем-то подпитываются. Возможно, наша
цивилизация просто вырождается, уже выдохлась, и ее "высшие" инстинкты
израсходованы.
Впрочем, он лично пока в это не верит, как не верит и в то, что
современная неврастения возникла из-за неспособности человека стать
цивилизованным животным, так сказать, животным высокой индустриализации. У
человека было предостаточно времени, чтобы привыкнуть к жизни в больших
городах. Хотя объяснение может оказаться каким угодно...
Тут я зевнул и предложил продолжить беседу после завтрака. На следующий
день у нас была запланирована масса интересного для Флейшмана... Райх
согласился со мной. Столько всего предстоит обсудить, поэтому лучше это
сделать на свежую голову. Мы разошлись до утра.
За завтраком Флейшман был в приподнятом настроении. Уикэнд явно
пришелся ему по вкусу. Он поинтересовался, чем мы будем заниматься, но мы
ответили, что об этом лучше переговорить после завтрака.
Вернувшись в комнату Райха, мы продолжили вчерашнюю дискуссию с того
момента, на котором прервались накануне. Райх повторил выражение Флейшмана:
"Низменное начало в человеке словно бы кем-то подпитывается" и затем
предоставил мне поведать историю Карела Вайсмана и нашего открытия
паразитов.
На это ушло два часа, но с самого начала мы поняли: Флейшман был просто
находкой для нас. Минут двадцать он подозревал, что его водят за нос.
Однако дневники Карела убедили его в обратном. С этого момента для него все
стало проясняться. Но когда его возбуждение стало расти на глазах, Райх
быстро предупредил, что любая эмоция - сигнал предупреждения для паразитов,
вот почему мы решили подождать с объяснениями до утра. Флейшман согласился
с нашими выводами и дальше стал слушать со спокойным вниманием, а по тому,
как он сжал губы, стало ясно: паразиты приобрели еще одного грозного
противника.
Кстати, убедить Флейшмана было куда легче, чем когда-то Райха. Начать с
того, что еще в колледже он серьезно занимался философией и целый семестр
изучал Уилсона и Гуссерля. А когда мы продемонстрировали наши
ПК-способности, он полностью поверил нам. У Флейшмана был с собой мячик из
цветной кожи, который он купил для внучки; Райх заставил этот мячик
носиться по комнате. Я напрягся и начал двигать по полу книгу, а потом -
осу, злобно жужжащую над столом. Пока мы объясняли, Флейшман постоянно
приговаривал: "О Господи, все сходится". Оказывается, одну из центральных
концепций своей психологической теории он назвал "налогом на сознание".
Теперь-то мы объяснили ему, кто облагает нас этим налогом: паразиты разума.
Так Флейшман стал нашим первым учеником. Целый день мы просвещали его,
рассказывали о том, что сами знали: как обнаружить присутствие паразитов,
как защитить свой мозг от них. Этого пока было достаточно. Но он сразу
ухватил главное: человек при помощи особых приемов защищает от разграбления
территорию, которая принадлежит ему по праву, - страну своего разума, и
стоит ему у з н а т ь о существовании этой страны, как уже ничто не в
силах помешать человеку заявить о своем праве на нее. Завеса тумана
приподнимается, и человек становится путешественником по собственному
разуму, подобно тому, как путешествует он по морю, по воздуху и в космосе.
Все, что он с этого момента делает, зависит только от его воли. Можно
совершать увлекательные прогулки по новым землям, а можно заняться
составлением их подробной карты. Мы объяснили ему, почему не решаемся
использовать психоделические препараты и рассказали, что нового мы
привнесли в феноменологию.
После проделанной работы разыгрался зверский аппетит, а вслед за обедом
наступил черед Флейшмана поделиться своими соображениями. Как психолог он
знавал многих людей, интересовавшихся теми же вопросами. Двое из них живут
в Берлине: Олвин Куртис из Хиршфельдского института и Винсент Джиоберти,
бывший студент Флейшмана, а ныне профессор университета. Рассказал он и об
Эймсе и Томпсоне из Нью-Йорка, о Спенсфилде и Алексее Ремизове из Йеля, а
также о Шлафе, Герцоге, Хлебникове и Дидринге из Массачусетского института.
Тогда же он упомянул имя некоего Жоржа Рибо, человека, который чуть было не
погубил нас...
В тот же вечер мы впервые услышали о Феликсе Хэзарде. Райх и я не
слишком разбирались в современной литературе, но у Флейшмана был
естественный интерес к произведениям Хэзарда. За этим автором закрепилась
определенная репутация среди авангардистов, в его книгах странным образом
сочетались садизм, научная фантастика и вселенский пессимизм. Один ночной
клуб в Берлине выплачивал ему постоянный гонорар только за то, чтобы Хэзард
приходил туда и высиживал какое-то время, а извращенцы, являвшиеся
основными посетителями клуба, в это время могли полюбоваться на него.
Флейшман рассказал о некоторых книгах Хэзарда и добавил любопытную
подробность: оказывается, в молодости он увлекался наркотиками, теперь же
вынужден лечиться. Все факты указывали на то, что Хэзард был одним из
"зомби", которого обработали паразиты сознания. Флейшман встречался с ним
всего лишь раз, однако не испытал особого удовольствия от этой встречи. Он
даже записал в своем дневнике: "У Хэзарда мозг - словно свежевырытая
могила". Несколько дней после встречи у Флейшмана оставалось чувство
подавленности.
Перед нами встал вопрос: работать нам вместе или же Флейшман должен
вербовать союзников на свое усмотрение? Решили, что второй вариант нам не
подходит - втроем было легче и работать и решать стратегические задачи. С
другой стороны, вполне возможно, что времени у нас гораздо меньше, чем мы
предполагаем. Главное на нынешний момент - создать маленькую армию людей с
высоким интеллектуальным потенциалом. С приходом каждого нового человека
нам будет все легче объяснять задачу - ведь куда проще было убедить
Флейшмана вдвоем, а когда нас будет достаточно много, мы сможем убедить и
