и смелость покинули меня. Теперь я был как корабль, налетевший на скалу и
внезапно ставший уязвимым.
Паразиты не наступали. Они разглядывали меня, как наблюдают конвульсии
отравленного животного. Я пытался собраться с силами, но был парализован и
опустошен. Все потеряло смысл. Сила разума против меня же и обернулась.
Вместо рассеянного мерцания, как это было раньше, мозг созерцал лишь эту
немигающую пустоту.
Зря они не повторили штурм: со мной, обессиленным, уже не составляло
труда справиться. Так они и добили Карела Вайсмана - теперь-то я знал, что
по сравнению с этой бессмысленностью и пустотой вокруг, смерть уже не
кажется худшей участью. Жизнь означает желание остаться в теле и цепляться
за иллюзии этого тела. Можно конечно наблюдать за своей оболочкой, как
астронавты смотрят из космоса на Землю, но тогда какой смысл возвращаться
обратно?
Нет, им непременно надо было продолжать наступление. Они, должно быть,
решили, что я повторю выбор Карела - самоубийство, но у меня такой соблазн
не возникал, поскольку мозг был свободен от неврастении, и ничто не
подталкивало к крайности. В минуты опасности только истерические дамочки
падают в обморок, женщины с сильным характером знают, что это не выход.
И я подумал: уж если эти твари могут вызвать чувство полной
бессмысленности, то сами они должны находиться з а п р е д е л а м и
этого чувства.
Стоило об этом подумать, как силы тут же стали возвращаться.
Разумеется, они загнали меня в это состояние, как охотники на черепах
норовят перевернуть животное на спину, так и паразиты знают наши наиболее
уязвимые места. Но если это так, то скорее всего, ощущение пустоты - просто
иллюзия, и они прекрасно это знают. Мой мозг делал все как надо, но
допустил ошибку. Неопытного малыша любой взрослый способен напугать. Что
стоит свести ребенка с ума, порассказав ему, например, всяких ужасов про
Дракулу и Франкенштейна, а заодно - упомянуть о Бухенвальде и Бельзене[37],
- пусть знает, что мир еще страшнее, чем литературный вымысел. И в этом
смысле взрослый, конечно, прав, однако он допускает ошибку: такие ужасы,
как Бухенвальд и Бельзен не составляют обязательную часть Вселенной, и будь
человечество чуть-чуть порядочней, их никто бы не позволил. А может, и меня
паразиты просто запугивают, рассчитывая на невежество? Похоже, я был прав в
своих рассуждениях: наша жизнестойкость зависит от разных иллюзорных
"подпорок". Но в таком случае ребенок может перестать верить в
непогрешимость своих родителей, не переставая при этом любить их. Иными
словами, реальность любви останется, если даже исчезнут иллюзии. И тогда
жуткая агония - вернее, жуткое отсутствие агонии, чувство последнего холода
и последней реальности не более опасны, чем боль ребенка, когда он упадет и
ушибется?
Это была первая зацепка. Потом пришла еще одна спасительная идея. Я
подумал, что, размышляя о враждебной "Вселенной" и считая ее нелепостью, я
допустил древнейшую ошибку человечества: мы всегда рассматриваем понятие
"Вселенная" как "в н е ш н я я В с е л е н н а я". А мозг, насколько я
понял, сам по себе является вселенной.
Их первая оплошность - что они не добили меня после того, как я
выдохся. А теперь они допустили более важную ошибку: увидели, что мне
как-то удалось оправиться и двинули на меня в полную силу.
Я впал в панику - сил для сопротивления не было. Заглянув в бездну, я
растерял остатки мужества. Но собираться с силами надо.
И тут я вспомнил свои рассуждения о ребенке, и меня словно озарило.
Ребенка можно запугать потому, что он сам не знает своих способностей. А
ведь самое важное в каждом ребенке то, что он - потенциальный взрослый -
ученый, или поэт, или политический лидер.
Видимо, со мной происходило то же самое. Я внезапно вспомнил рассказ
Карела о первой стычке с паразитами, когда его глубинные жизненные силы
собрались перед битвой воедино. А все ли свои силы я призвал на помощь? Я
тут же вспомнил: в последнее время мне стало казаться, что какая-то сила
удачи постоянно сопутствовала нам - про себя я назвал ее "богом
археологии", - эта д о б р о ж е л а т е л ь н а я сила как бы оберегала
саму жизнь.
Человек религиозный, конечно, назвал бы эту силу Богом. Я воздержусь от
этого слова. Однако я вдруг понял, что в этом сражении у меня появился
нежданный союзник. И эта мысль прозвучала словно труба идущей на помощь
армии. Меня охватил безумный восторг, который трудно выразить: ни плач, ни
смех, ни вопль тут не годятся - подобные эмоции в этом случае нелепы,
словно попытка вычерпать море наперстком. Радость вспыхнула внезапно
наподобие ядерного взрыва - я не на шутку перепугался этого чувства,
наверное, не меньше паразитов. Но главное, что мне стало ясно: я сам обрел
эту новую силу. Нет, то не была какая-то "третья сила" вне меня и
паразитов. Я обнаружил неисчислимые запасы э н е р г и и д о б р а,
которая не действовала сама по себе - ее сначала надо извлечь, а затем
применить.
Страх отступил. Стиснув зубы, я подчинил своей воле все силы. Отлично -
теперь я мог их контролировать. Я развернул луч внимания в сторону врагов
и, упиваясь собственной властью, произвел мощный выплеск энергии. Вот это
да! Неужели во мне скрыто столько сил? Словно какой-то ураган подхватил все
мои слова, идеи, гипотезы и закружил их, как сухие листья. Паразиты все
поняли, но было поздно. Наверное, произошедшая со мной перемена не
вписывалась в рамки их опыта. Выходит, слепой бился со слепцами. Чудовищная
световая вспышка обуглила их, словно паяльная лампа - кучу личинок. Дольше
нескольких секунд эту расправу продолжать было нечестно, все равно что
стрелять из пулемета по детям. Я прекратил выплески энергии и почувствовал,
как сквозь тело перекатываются ее волны, а вокруг головы трещат разряды
электричества. Из моей груди даже вырывалось голубовато-зеленое свечение -
оно мерцало волнами вспышек наподобие молнии, но я уже решил попридержать
эту силу. Вряд ли в дальнейшем стоит к ней прибегать. Я закрыл глаза и
заставил тело впитывать эту энергию, хотя знал, что она может разорвать
меня. Постепенно она убывала, и, несмотря на весь мой экстаз победы, я был
рад, что она уходила. Слишком уж она была велика.
И я вернулся, наконец, в комнату - после многочасового отсутствия.
Снизу доносился шум проезжающих машин. Электронные часы показывали половину
десятого. Вся простынь набухла от пота, словно я опрокинул на себя целую
ванну воды. Мое зрение стало каким-то необычным: все предметы немного
двоились, словно свечение дублировало их очертания. Все стало вокруг
необыкновенно чистым и светлым; я впервые понял, что такое мескалиновые
визуальные эффекты, о которых писал Олдос Хаксли.
А еще я знал о другой угрожающей сейчас опасности: ни в коем случае
нельзя думать о пережитом - ничего не получится, лишь нахлынет депрессия, а
это страшнее, чем то, что происходило полтора часа назад, когда я заглянул
в бездну. Поэтому я сознательно обратил свои мысли в сторону житейских
проблем. Я не задавался вопросом, почему я бился с паразитами, когда у меня
столько сил, почему люди сражаются с собственной жизнью, если все проблемы
можно решить в мгновение ока. Мне не хотелось рассуждать о том, не было ли
все это некой игрой. Вместо этого просто зашел в ванную и умылся. Зеркало
потрясло меня: оттуда смотрел нормальный свеженький типчик без единого
следа пережитого противоборства, разве что лицо выглядело чуть худощавей.
Когда я встал на напольные весы, меня ожидал сюрприз: я похудел на
одиннадцать килограмм.
В комнате раздался сигнал телескрина. На экране появился глава Урановой
Компании. Мне он показался пришельцем с другой планеты. А еще я заметил в
его взгляде облегчение. Оказывается, с восьми утра со мной пытаются
связаться журналисты. Дело было в следующем: этой ночью скончались двадцать
моих коллег - Джиоберти, Куртис, Ремизов, Шлаф, Герцог, Хлебников, Эймс,
Томсон, Дидринг, Ласкаратос, Спенсфилд, Сигрид Эльгстрем, - короче,
остались только братья Грау, Флейшман, Райх, я и ...Жорж Рибо.
Первые четверо умерли от сердечной недостаточности. Сигрид Эльгстрем
перерезала себе вены, а затем и горло. Хлебников и Ласкаратос выпрыгнули из
окна. Томсон сломал шею в загадочном эпилептическом припадке. Герцог
перестрелял всю семью и застрелился сам. Остальные приняли либо яд, либо -
сильную дозу наркотиков. Двое скончались от кровоизлияния в мозг.
Рубке был в истерике - Урановая Компания приобрела себе весьма дурную
репутацию, ведь почти все жертвы гостили в последнее время у нас, а значит
- и у Компании; многие из них встречались с Рубке, Я как мог успокаивал
его, хотя сам был потрясен и просил не пускать ко мне ни одного репортера.
Когда он сказал, что звонил Райху, но ответа не получил, я почувствовал,
как желудок мой превращается в глыбу льда. "Что же теперь делать", - с
большим трудом соображал я. Наверное, лучше всего завалиться спать. Но я
решил позвонить Райху по своему специальному коду. Трудно описать, как
отлегло у меня на душе, когда на экране появилось его лицо. Первым делом он
сказал:
- Слава Богу, с тобой все в порядке.
- Я-то ладно, а как ты? Выглядишь неплохо.
- Они снова появлялись у тебя ночью?
- Да, это продолжалось до утра. Они побывали у всех наших.
Отвлекшись на пять минут, чтобы успокоить Рубке, я снова связался с
Райхом. Когда я рассмотрел его, я понял, что поспешил заявить о его
прекрасном самочувствии: он выглядел, словно после полугода болезни. Кожа
его напоминала цветом вареную телятину - Райх здорово постарел за эту ночь.
С ним случилось почти то же самое, с одной лишь существенной разницей:
к нему не применили технику "тотального подкопа". Они всю ночь штурмовали
Райха, одна атака шла за другой. К утру им удалось пробить брешь в его
ментальном панцире, и это вызвало утечку энергетических запасов. Вот
тогда-то он здорово сдал, казалось, поражение неизбежно, но паразиты вдруг
прекратили атаку.
Я сразу догадался, когда это произошло: в момент моей "энергетической
бомбардировки". Райх подтвердил: да, это случилось за полчаса до моего
звонка. А до этого он слышал сигналы телескрина, но был слишком измотан,
чтобы подойти к нему.
Он удрученно воспринял новость о судьбе остальных наших, но затем,
узнав о моей победе, загорелся надеждой и решимостью. Я пытался объяснить
ему как мог, почему им не удалось "подкопать" меня и как я призвал на
помощь божественную силу, чтобы разбить их. Райху больше всего этого не
хватало - знать, что не так уж мы против них беспомощны. Теперь об этом
должны знать все последующие "адепты" практической феноменологии: этот
метод позволяет мгновенно оправляться от физических и ментальных ударов,
непосредственно припадая к тем источникам энергии, что питают все живые
существа. Уже через полчаса Райх оправился от своего болезненного вида и
болтал так же возбужденно, как и я.
Все утро я рассказывал, как они подмяли меня и как можно их победить.
Райху надо научиться добровольно "подкапывать" себя самого, чтобы изучить
фундамент собственной личности. Кстати, мы здорово отличались с ним по
темпераменту - в чем-то он был сильнее меня, а в чем-то - слабее.
К полудню нас прервал Рубке - буквально ворвался в дверь. К этому
времени все газеты мира уже пестрели заголовками о "ночи самоубийств", в
них на все лады обсуждалось о том, какую роль во всем этом сыграли мы с
Райхом. Мне передали, что к территории АИУК, раскинувшейся на восьмистах
