ее очаровательной белокурой головке с течением времени плавно
преобразуется в постоянные бигуди на пегих космах - наполовину
крашеных, наполовину отросших естественными, то есть
серо-буро-малиновыми. У-у, чувырла. Милая улыбка сама собой
превратилась в оскал, в котором не хватает зубов этак семи-восьми,
причем на самом видном месте. Крохотные ножки... Ну, это я хватил
лишку. Ножки у нее отродясь крохотными не были, а теперь и вовсе
копыта. О характере молчим; не к ночи будь помянуто. Короче, оставим
вот это и это. И пару пикантных подробностей присовокупим. Публика
любит пикантные подробности.
Дети и тихие семейные радости. Ой, не смешите меня! Ладно, ладно,
оставим пару страниц. Было же что-то хорошее, иначе вообще впору
повеситься.
Работа. Ну, здесь придется переделать. Убедительно описать, как
человек, стремившийся к вершинам, понял, что серенькая, тихая,
скромная жизнь вполне его удовлетворяет; что он обрел наконец свою
тихую гавань и... Интересно, как у меня это получится написать
_убедительно .? Хотя, деньги понадобятся - сразу нужные слова найдутся,
со мной всегда так. Принципами сыт не будешь; особенно, если принципы
давно сдохли - не то от голода, не то от тоски. Шучу-шучу.
Смерть. Убрал бы, убрал бы с удовольствием, только от нее,
голубушки, никуда не денешься. Придется оставить, и даже со всеми
подробностями. Какая разница: положим, я сокращу текст; а все равно
все именно так и будет - некрасиво, нелепо. Смерть бывает красивой
только в кино, а я занимаюсь литературой, что есть словесная живопись
- писание живого...
Ну, что. Набралось текста как раз на двадцать страниц. Тут
подправим; тут перепишем, и готово.
А хорошая жизнь могла быть, честное слово!
Жаль, что мне понадобился сокращенный вариант.
Жила-была елка
Утро 31 декабря началось с жуткого грохота.
Точнее, утро началось восхитительными запахами, которые
беспрепятственно шныряли по всей квартире, забираясь в ноздри, щекоча
гортань и будоража воображение. Создавал эти запахи непревзойденный
поэт соусов и творец жарких - пан Лех Копыхальский. Судя по всему, ему
удалось-таки раздобыть где-то упитанного гуся, и теперь он готовил его
своим особенным способом. Надо отметить, что соседи пана Копыхальского
- то бишь, мы - просто обречены были стать настоящими гурмэ. А гурмэ -
это высшая ступень гурманства; гастрономический Олимп.
Раздавшийся грохот несколько выбил нас из сладких грез о
новогоднем столе, хотя и не сильно удивил - мы уже привыкли за многие
годы.
Дело в том, что бесконечный коридор, уходящий в космическую
темноту нашей квартиры, где-то там, вдалеке, резко поворачивает
направо; и эта великая тайна передается жильцами из поколения в
поколение. А в первые несколько лет жизни теоретические знания
подкрепляются стойким условным рефлексом. Это могут подтвердить все
жители коммунальных квартир, у которых как бы существует автопилот,
укомплектованный радаром, позволяющий двигаться в кромешной тьме.
Непосвященным это не дано.
Непосвященные на полном ходу врезаются головой в двери пана
Копыхальского - аристократа от кулинарии и поэзии - производя тот
самый шум, который ни с чем не спутаешь, и пан Копыхальский приветливо
кричит:
- Открыто! Прошу!
На сей раз жертвой коридора стал какой-то несчастный, заплутавший
Дед Мороз, призванный соседями снизу к их детям, чтобы обеспечить
юному поколению атмосферу волшебства и торжественности приближающегося
праздника. Мой ближайший сосед Петр Сидорович открыл ему двери и
удалился к себе, ни о чем не спрашивая - у него был полон рот воды, по
примеру Демосфена. Правда, великий грек брал в рот морские камешки, но
в пределах нашей квартиры их отродясь не водилось, и Петр Сидорович
разумно соединил греческие традиции с русской народной поговоркой.
Брошенный на произвол судьбы Дед Мороз моментально обнаружил полное
отсутствие коммунального автопилота, и получил легкий стресс от
столкновения с дверью пана Копыхальского, а потом и с самим пылким
последователем Мицкевича, явившимся ему в творческом трансе - то бишь,
с заведенными глазами и томной бледностью.
Выскочившие на шум и грохот жильцы проявили всяческое понимание и
сочувствие, наперебой предлагая холодные примочки, обезбаливающее,
стопочку с соленым огурчиком и валерьянку. Немного ошалевший Дед Мороз
выбрал последнее. Отпоив пострадавшего валерьянкой и проводив его до
дверей в целости и сохранности, Петр Сидорович и пан Копыхальский
срочно собрали военный совет.
Совет происходил, естественно, на кухне; и был уже вторым по
счету за последние два дня. Первый был посвящен самой проблеме встречи
Нового года. Сперва призвали к ответу нас - молодежь, как определил
Петр Сидорович - чтобы выяснить, где мы собираемся праздновать.
Вот уже полгода прошло с тех пор, как мужчина моей мечты появился
в нашей квартире, сразу и навсегда покорив сердца ее обитателей. Он с
одинаковой легкостью и доброжелательностью переносил и подробный
пересказ очередного творческого замысла пана Копыхальского, и скорбную
повесть отшумевшей любви Полины - со всеми деталями и психологическими
зарисовками (в три часа ночи и обильно политые слезами несчастной); и
исторический экскурс по ветвям генеалогического древа соседа
Пупочкина; и даже пророческие сны Таси и Миси Карповн.
Кажется, счастливы были сразу мы все, но при этом я находилась в
преимущественном положении, потому что я была счастлива постоянно -
двадцать четыре часа в сутки без перерыва на обед (хоть это и кажется
невозможным). А вот драгоценных соседей волновало наличие довольно
большой и совершенно отдельной жилплощади у моего избранника. Трагедия
заключалась в том, что на квартиру Сергея никто не претендовал - и три
просторные комнаты вкупе с уютной кухней и всеми удобствами пустовали,
что естественно наводило на здравую мысль о переезде и обустройстве на
новом месте. Время от времени то Петр Сидорович Пупочкин, то пан
Копыхальский, то сестрички Карповны отзывали Сергея в сторону, чтобы
обстоятельно и подробно изложить ему двести-триста причин, по которым
нам с ним не имеет смысла переезжать в изолированную его квартиру.
Никакие доводы и обещания, никакие уверения и даже клятва,
произнесенная в наиболее торжественную минуту, не смогли убедить их в
том, что мы никуда и не собираемся.
Таким образом, наступающий Новый год стал поводом для множества
волнений.
Не успели все договориться о том, что семейный праздник - это
святое дело, и ничто не должно его омрачить, как сразу выяснилось, что
его омрачает проблема новогодней елки.
О елке мечтали неистово. Новогоднее дерево должно было быть
высоким, до потолка ( а потолки у нас огромные - предмет всеобщей
зависти), пышным и свежим. Но при этом выяснилось, что никто не хочет
покупать срубленную елку, протестуя таким образом против уничтожения
наших природных богатств; и тем более, никто не хочет коротать
праздничную ночь в компании с пластиковым чудовищем, каковые во
множестве расплодились в последние годы на полках наших магазинов.
Сергей попытался внести ясность в происходящее:
- Так не бывает, - мягко сказал он, - или пластиковая, или
настоящая, и тогда свежая - неважно, купим мы ее или сами срежем в
лесу.
- Не подходит, - ответствовал пан Копыхальский. - Смерть живого
существа, пусть и растения, не может принести радость другим. Времена
бездумности и безответственности уходят в глубокое прошлое. Языческие
предки были более благоразумны, чем мы, и украшали живые деревья...
- Не хотите ли Вы, Лех, вытащить нас в лес и заставить сидеть в
сугробах? - возмутились Тася и Мися Карповны.
- Ну-у-у, это было бы романтично, - начал пан Копыхальский, но
увидев воинственный блеск в глазах старушек, поспешно добавил, -
однако есть некоторые трудности и неудобства. Признаю, проше пани. - И
даже руки поднял, сдаваясь.
- Хорошо, - внезапно сказал мужчина моей мечты. - Этот вопрос я
решу. Украшения на вашей совести.
По этой причине он отбыл вечером тридцатого, пообещав не
возвращаться нынче ночью и потребовав от меня не волноваться, не
злиться, не нервничать и прочее не... Остальные же стали открывать
кладовки и антресоли, добывая оттуда елочные игрушки. Елочные
украшения - это особенное явление в жизни любого человека. Нет того,
кто бы не вздыхал о каком-нибудь плюшевом клоуне или серебряном шаре -
единственном, что сохранилось в памяти с трехлетнего возраста. Я,
например, забыть не могу три разноцветных колокольчика, гирлянду из
настоящего серебра и кораллов, а также многочисленных сов на
прищепках.
Игрушки Полины хранились в четырех пыльных и пожелтевших от
времени коробках из-под Киевского торта; Тася и Мися Карповны прятали
их в вате в огромном картонном ящике, в котором когда-то приехал их
холодильник; Лех Копыхальский упаковывал их в необъятный фибровый
чемодан; а у Пупочкина украшения были аккуратно уложены в бесчисленное
количество пакетиков, коробок и коробочек, перевязанных шпагатиком.
Вечер тридцатого прошел за приготовлением холодца и бигоса,
протиранием елочных украшений влажными тряпочками, а также за
наведением блеска на хрусталь, фарфор и фамильное серебро.
А тридцать первого состоялся второй военный совет.
В нем принимали участие все, и даже Полина. Петр Сидорович
попутно жарил картошку, всем телом загораживая сковороду от нашей
певицы. Дело в том, что Полина влюбилась в очередной раз - еще более
отчаянно и бесповоротно, нежели в предыдущие сорок три - и ее
избранник выразил желание в Новогодний вечер танцевать с ней, обнимая
ее за талию. Придирчиво рассмотрев себя в зеркале, Полина к ужасу
своему не обнаружила никакой талии, и, убоявшись, что обещанное
объятие ее не настигнет, села на диету. Времени до Нового года
оставалось мало, и она ужесточила режим до такой степени, что
испанская инквизиция позеленела бы от зависти.
Надо сразу отметить, что новая пассия Полины был натурой в высшей
степени лысой, тонкой и артистической. Избранник с невозможным
мастерством воплощал на сцене детского театра образы третьей раковины
справа в каком-то спектакле о море; а также с предельным
правдоподобием играл зайчика с больной лапкой и хромого ежика (у него
был хронический радикулит). Тем не менее, у Таси и Миси Карповн были
все основания полагать, что "зайчик" искренне влюблен, и за это ему
прощались все недостатки.
Тася и Мися Карповны явились уже одетыми для выхода на улицу:
сегодня им привиделся вещий сон о наличии баснословно дешевого мяса в
каком-то подпольном магазинчике, а также о том, что мясо это им
удастся раздобыть. Эти две очаровательные старушки-двойняшки постоянно
смотрят вещие и очень полезные сны исключительно на благо окружающих.
Недавно им стукнуло по девяносто восемь, и они отчаянно спорили, кто
моложе - одна из них появилась на свет минуты на три раньше. Кроме
снов и этого вопроса вопросов, у них есть милая привычка: они пекутся
о нашем гипотетическом домовом - ставят ему блюдечко с кашей на самый
высокий шкаф и туда же кладут колоду игральных карт или расческу.
Пан Копыхальский был бледен и слегка покачивался от усталости,
ибо как раз завершил новогоднюю поэму из трехсот пятидесяти шести
строф. А Петр Сидорович, напротив, кокетничал напропалую и всячески
