стран принести вам свои поздравления. Этот миг я запомню надолго!
Король удивленно уставился на меня и захихикал:
-- Ваше здоровье! Вы промокли? Что сказал бык? Не собираетесь ли
вы утверждать, что никто из вас не свалился в бочку с сиропом? Ах, до
чего же весело быть королем!
Тут королю надоело говорить с нами, и он опять принялся трубить в
туманную сирену.
-- Эй, верные мои люди! -- закричал он. -- Да пусть же кто-нибудь
остановит эту карусель. Спешите все сюда. Сейчас будут раздаваться
выигрыши!
Карусели и качели остановились, и все сбежались к королю.
-- 701! -- выкрикнул король. -- У кого 701?
-- У меня, -- сказал Фредриксон.
-- Пожалуйста! Пользуйтесь на здоровье! -- сказал Самодержец и
протянул ему прекрасную механическую пилу, точно такую, о какой
Фредриксон давно мечтал.
Король выкликал новые номера, подданные выстроились у трона
длинной вереницей, смеясь и болтая. Все от мала до велика выиграли
что-нибудь. Все, кроме меня.
Юксаре и Шнырек сложили свои выигрыши в ряд и принялись их тут же
уничтожать, ведь это были главным образом шоколадные шарики,
марципановые хемули и розы из сахарной ваты. А у Фредриксона на
коленях лежала целая груда полезных и неинтересных вещей, большей
частью это были инструменты.
Под конец Самодержец сошел с трона и крикнул:
-- Дорогие мои! Дорогие мои бестолковые, шумливые, неразумные
подданные! Вы получите то, что вам больше всего подходит, и ничего
другого вы не заслуживаете! Наша столетняя мудрость подсказала Нам
спрятать яйца в тайниках трех типов. Первые мы устроили в таких
местах, где можно запросто споткнуться. Это для тех, кто носится без
толку, туда-сюда и вдобавок слишком ленив, чтобы искать, -- и это
выигрыши съедобные. Вторые -- для тех, кто ищет спокойно, методично и
рассудительно. Это выигрыши, с помощью которых можно что-нибудь
мастерить. Ну, а третьи -- тайники для искателей с фантазией, кто не
любит ничего полезного. Слушайте же, дорогие мои неисправимые,
неразумные подданные! Кто из вас искал яйца в самых причудливых
тайниках? Под камнями и в ручьях? В верхушках деревьев и в цветочных
бутонах? В своих собственных карманах или в муравейниках? Кто нашел
яйца с номерами 67, 14, 890, 999, 223 и 27?
-- Я! -- закричал я с такой силой, что невольно подпрыгнул, и
почувствовал, что краснею.
А кто-то тоненьким голоском пропищал:
-- У меня -- 999!
-- Иди сюда, бедняга тролль, -- поманил меня Самодержец. -- Вот
тут самые бесполезные призы. Это для фантазера. Тебе навится?
-- Ужасно нравится, Ваше величество, -- сказал я, задыхаясь от
волнения, и уставился как зачарованный на свои призы, 27-й был
положительно лучше всех: на подставке из коралла возвышался маленький
трамвайчик из пенки. На передней платформе второго вагона был
маленький футлярчик для английских булавок. Номер 67 выиграл ложку для
коктейля, украшенную гранатами. Кроме того, я выиграл зуб акулы,
законсервированное колечко дыма и искусно украшенную ручку от
шарманки. Можете ли вы представить себе, как я был счастлив? Можете ли
вы понять, дорогие читатели, что я почти простил Самодержцу его
недостаточно королевскую внешность и решил, что он все-таки довольно
неплохой король?
-- А как же я? -- воскликнула Мюмла (ведь это, разумеется, ей
достался выигрыш под номером 999).
-- А тебе, Мюмлочка, я позволю поцеловать Нас в носик.
Мюмла вскарабкалась Самодержцу на колено и чмокнула его в старый
нос, а народ в это время кричал "ура!", радуясь своим выигрышам.
Это был грандиозный садовый праздник! Когда стало смеркаться, в
парке Сюрпризов повсюду зажглись цветные фонарики, начались танцы,
игры, шуточные схватки и состязания. Самодержец раздавал воздушные
шары, открывал огромные бочки яблочного сока, повсюду горели костры, и
подданные варили суп и жарили колбасу.
Слоняясь в толпе, я вдруг увидел большую мюмлу, которая,
казалось, вся состояла из шариков. Я подошел к ней, поклонился,
извинился и сказал:
-- Вы, случайно, не Мюмла-мама?
-- Она самая, -- сказала Мюмла-мама и засмеялась. -- Надо же, как
я объелась! Жаль, что тебе достались такие странные призы!
-- Странные? -- воскликнул я. -- Есть ли на свете что-нибудь
лучше бесполезных призов? -- И тут же вежливо добавил: -- Разумеется,
вашей дочери достался главный приз.
-- Это делает честь нашей семье, -- с гордостью согласилась
Мюмла-мама.
-- Значит, вы больше не сердитесь на нее? -- спросил я.
-- Сержусь? -- удивилась Мюмла-мама. -- За что? У меня на это нет
времени! Восемнадцать, нет, девятнадцать детей, и всех надо умыть,
уложить, раздеть, одеть, высморкать, утешить и еще морра знает что!
Ах, юный друг, мне некогда огорчаться!
-- И потом, у вас такой удивительный брат, -- продолжал я.
-- Брат? -- переспросила Мюмла-мама.
-- Да, дядя вашей дочери по материнской линии, -- пояснил я. --
Который спит, завернувшись в свою рыжую бороду (хорошо, что я еще не
сказал ничего про мышей, живущих в его бороде).
Тут Мюмла-мама захохотала во все горло:
-- Ну и дочка у меня! Она тебя обманула. Насколько мне известно,
у нее нет никакого дяди по материнской линии. Ну пока, я пойду
кататься на карусели.
И, собрав в охапку столько детей, сколько смогло уместиться в ее
мощных руках, Мюмла-мама уселась в одну из красных карет, которую
везла серая в яблоках лошадь.
-- Удивительная мюмла! -- заметил Юксаре с искренним восхищением.
Верхом на карусельной лошади сидел Шнырек, и вид у него был очень
странный.
-- Как дела? -- крикнул я. -- Ты что такой невеселый?
-- Почему? -- пробормотал Шнырек. -- Я веселюсь изо всех сил.
Только от этого кружения мне что-то не по себе! Как жалко!
-- А сколько раз ты прокружился?
-- Не знаю, -- жалобно сказал Шнырек. -- Много! Очень много!
Извините, но я должен... Может, мне больше никогда не придется
кататься на карусели... Ах, вот она опять начала кружиться!
-- Пора идти домой, -- сказал Фредриксон. -- Где король?
Самодержец был крайне увлечен катанием с горки, я мы незаметно
ушли. Остался только Юксаре. Он объяснил, что они с Мюмлой-мамой
решили кататься на карусели до самого восхода солнца.
На самом краю лужайки мы нашли Клипдасса, зарывшись в мох, он уже
засыпал.
-- Привет! -- сказал я. -- Ты что, не собираешься получать свои
выигрыши?
-- Выигрыши? -- заморгал глазами Клипдасс.
-- Да ты же нашел дюжину яиц.
-- Я их съел, -- застенчиво сказал Клипдасс, -- ведь мне нечего
было делать, пока я вас ждал.
Я долго гадал, что же выиграл Клипдасс и кто забрал его выигрыши.
А может быть, Самодержец приберег их для своего следующего столетнего
юбилея?
Муми-папа перелистнул страницу и сказал:
-- Шестая глава.
-- Подождите немного, -- попросил Снусмумрик. -- Моему папе что
-- нравилась эта круглая Мюмла?
-- Еще бы! -- отвечал Муми-папа. -- Они носились повсюду вдвоем и
хохотали, когда надо и не надо.
-- Она нравилась ему больше, чем я? -- спросил Снусмумрик.
-- Но ведь тогда тебя еще не было, -- объяснил Муми-папа.
Снусмумрик фыркнул. Он надвинул шляпу на уши и уставился в окно.
Взглянув на него, Муми-папа поднялся, подошел к угловому шкафу и
долго рылся на верхней полке. Вернувшись, он положил перед
Снусмумриком длинный блестящий акулий зуб.
-- Я тебе его дарю. Твоему папе он очень нравился.
Снусмумрик с одобрением взглянул на акулий зуб.
-- Хороший... Я повешу его над своей кроватью. А папа сильно
ушибся, когда бык швырнул его в тот розовый куст?
-- Да нет, -- улыбнулся Муми-папа. -- Юксаре был мягкий, как кот,
и потом рога быка ведь были обвязаны тряпкой.
-- А что стало с другими призами? -- спросил Снифф. -- Трамвайчик
стоит в гостиной под зеркалом, а остальные где?
-- Шампанского у меня никогда не было, -- задумчиво сказал
Муми-папа. -- Поэтому ложка до сих пор лежит в ящике кухонного стола.
А колечко законсервированного дыма постепенно с годами растаяло.
-- А где искусно украшенная ручка шарманки? -- насторожился Снифф.
-- Что ж, -- сказал Муми-папа. -- Если бы я знал, когда у тебя
день рождения! Но твой папа так и не обзавелся календарем.
-- Но ведь есть же именины! -- взмолился Снифф.
-- Хорошо, ты получишь в день своих именин загадочный подарок, --
пообещал Муми-папа. -- А теперь помолчите, я буду читать дальше.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой я основываю колонию и переживаю кризис, а
также вызываю привидение на остров Ужасов
Я до сих пор помню утро, когда Фредриксон получил телеграмму.
Мы сидели в навигационной каюте "Морского оркестра" и пили кофе.
-- Я тоже хочу кофе, -- сказал Клипдасс и стал пускать пузыри в
свой стакан с молоком.
-- Ты еще маленький, -- ласково пояснил Фредриксон. -- Между
прочим, через полчаса тебя с пакетботом отправят на берег к маме.
-- Надо же! -- ничуть не огорчился Клипдасс и продолжал пускать
пузыри.
-- А я останусь у вас! -- крикнула Мюмла. -- Пока не вырасту.
Послушай, Фредриксон, ты не можешь изобрести что-нибудь такое, от чего
мюмлы вырастают ужасно большими?
-- С нас хватит и маленьких...
-- Мама тоже так считает, -- призналась Мюмла. А вы знаете, что я
появилась на свет в маленькой раковине, и когда мама нашла меня в
аквариуме, я была не больше водяной блохи?
-- Опять ты обманываешь нас, -- рассердился я. -- Мне очень
хорошо известно, что каждый появляется на свет из своей мамы, а сперва
сидит в ней, как семечко в яблоке. Таких обманщиц нельзя держать на
борту, они приносят несчастье!
-- Ерунда, -- беспечно отмахнулась Мюмла, попивая свой кофе
большими глотками.
Мы привязали к хвосту Клипдасса бумажку с адресом и поцеловали
его в мордочку.
-- Передай привет своей маме, -- велел Фредриксон. -- И не грызи
пакетбот.
-- Не буду, -- радостно пообещал Клипдасс и отправился в путь, а
Мюмла пошла присмотреть, чтобы он благополучно сел на пакетбот.
Фредриксон расправлял на столе навигационной каюты карту мира,
когда в дверь постучали и зычный голос сообщил:
-- Телеграмма! Телеграмма-молния Фредриксону!
За дверью стоял рослый хемуль из королевской гвардии Самодержца.
Фредриксон, сохраняя самообладание, надел капитанскую фуражку и с
серьезным видом прочитал вслух:
-- "Нашего сведения дошло Фредриксон прирожденный изобретатель
точка просим направить талант службу Самодержцу восклицательный знак
ответ срочно точка".
-- Извините меня, но этот король не шибко грамотен, -- сказал
Шнырек.
-- В телеграмме-молнии предлоги никогда не пишутся, -- объяснил
Фредриксон. -- Их некогда вставлять. Наоборот, это отличная телеграмма.
Он достал щетку для волос, лежавшую за нактоузом, и принялся
драть свои уши с такой силой, что пучки волос разлетались по всей
навигационной каюте.
-- Можно я расставлю предлоги в твоей телеграмме? -- спросил
Шнырек.
Но Фредриксон не слушал его. Что-то бормоча, он стал чистить свои
брюки.
-- Послушай-ка, -- осторожно начал я, -- если ты будешь
изобретать разные там штуки Самодержцу, мы не сможем плыть дальше,
верно?
Фредриксон издал неопределенный звук.
-- Ведь на изобретения понадобится немало времени, не правда ли?
-- продолжаал я. Фредриксон ничего не ответил, и я в полном отчаянии
воскликнул: -- Ты же хотел стать искателем приключений?!
Но Фредриксон ответил:
-- Я хочу быть изобретателем. Хочу изобрести летающий речной
