тонкая есть...
До рассвета Фредриксон объяснял про пугание и чертил разные
пугательные конструкции на песке. Ему явно нравилось это детское
занятие.
Утром Фредриксон отправился на работу в парк Сюрпризов, а
привидение мы избрали в члены Королевской Вольной колонии с
присвоением почетного титула "Страх на острове Ужасов".
-- Послушай-ка, привидение, -- сказал я. -- Хочешь жить у меня в
доме? Мне что-то скучно одному. Ясное дело, я вовсе не трус, но иногда
по ночам бывает страшновато...
-- Клянусь адскими собаками, -- начало привидение и стало едва
видимым от злости. Но сразу же успокоилось и сказало: -- Да, пожалуй,
это очень любезно с твоей стороны.
Я устроил привидению постель в ящичке из-под сахара, а чтобы ему
было уютнее, выкрасил ящик в черный цвет и украсил бордюрчиком из
скрещенных костей. На обеденной миске я (к большому удовольствию
Шнырька) написал: "ЯД".
-- Ужасно уютно, -- заухало привидение. -- Ничего, если я
погремлю немножко ровно в полночь? У меня это уже как бы вошло в
привычку.
-- Пожалуйста, греми, -- ответил я, -- только не дольше пяти
минут, и не сломай трамвайчик. Он очень ценный.
-- Ну ладно, пять минут, -- согласилось привидение. -- Но за ночь
летнего солнцестояния я не отвечаю.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой я описываю триумф преображенного "Морского
оркестра" и богатое приключениями погружение в
морскую глубину
Вот и миновал день летнего солнцестояния (между прочим, в этот
день родилась младшая дочь Мюмлымамы -- Мю. Ее имя значит: самая
маленькая на свете). Цветы распустились, созрели яблоки, поспели и
были ведены другие вкусные фрукты, и я, не зная, как это случилось,
сделался домовитым домоседом. Дело зашло так далеко, что я даже
посадил бархатцы на командирском мостике навигационной каюты и начал
играть со Шнырьком и Самодержцем в пуговицы.
Ничего необыкновенного не происходило. Мое привидение сидело в
углу возле кафельной печки и вязало шарф и чулки -- весьма полезное
занятие для привидения, у которого плохо с нервами. Вначале ему в
самом деле удавалось напугать подданных короля, но потом привидение
заметило, что подданным нравится, когда их пугают, и перестало этим
заниматься.
А Мюмла выдумывала небылицы одна увлекательней другой. Один раз
пустила слух, что дронт Эдвард нечаянно растоптал Самодержца! Я, к
сожалению, привык всему верить и очень обижаюсь, узнав, что меня
обманули и что надо мной насмехаются.
Иногда к нам на отмель приходил дронт Эдвард и ругался по старой
привычке. Юксаре отвечал ему тем же. А вообще-то Юксаре был ужасным
бездельником: ел да спал, загорал, хихикал вместе с Мюмлой-мамой да
лазил по деревьям. Сначала он перелезал и через каменные стены, но
когда узнал, что это не запрещается, перестал. Тем не менее он уверял,
будто чувствует себя здесь отлично.
Иногда я видел, как мимо проплывают хатифнатты, и после этого
целый день ходил грустный.
И еще. Я стал ужасно беспокойный, мне вдруг до смерти надоела
благополучная и однообразная жизнь и захотелось, так сказать, отчалить
отсюда.
Наконец такая возможность представилась.
У двери навигационной каюты появился Фредриксон, на голове у него
была новенькая капитанская фуражка с двумя позолоченными крылышками!
Я бросился опрометью вниз по лестнице.
-- Привет, Фредриксон! -- закричал я. -- Ты заставил его летать?!
Он положительно замахал ушами.
-- Ты рассказал об этом кому-нибудь? -- спросил я. Сердце у меня
сильно колотилось.
Он отрицательно покачал головой.
И в ту же секунду я снова превратился в искателя приключений. Я
чувствовал себя большим, сильным и красивым! Ведь Фредриксон мне
первому рассказал, что изобретение готово! Даже Самодержец еще не знал
об этом.
-- Скорее! Скорее! -- закричал я. -- Давайте укладывать вещи! Я
раздам свои бархатцы. Подарю свой дом! Ах, Фредриксон, меня просто
распирает от всяких идей и ожиданий!
-- Это хорошо, -- сказал Фредриксон. -- Но сначала будет
торжественное открытие и экспериментальный полет. Мы же не можем
допустить, чтобы король лишился праздника.
Экспериментальный полет должен был начаться в тот же день.
Преображенный речной пароход, накрытый красной тканью, стоял на
помосте перед троном Самодержца.
-- Черное покрывало было бы куда уместнее, -- заметило привидение
и принялось вязать с таким остервенением, что нитки аж заскрипели. --
Или кисея, серая, как полуночный туман. Ну знаете, цвет ужаса.
-- Надо же такое болтнуть! -- сказала Мюмла-мама, которая пришла
на открытие, прихватив с собой всех своих детей. -- Здравствуй,
дорогая дочка! Ты уже познакомилась со своими самыми младшими братцами
и сестричкой?
-- Милая мамочка, значит, у меня опять появились новенькие
родственники? -- вздохнула Мюмла. -- Скажи им, что их старшая сестра
-- принцесса Королевской Вольной колонии -- полетит вокруг Луны на
летающем речном пароходе.
Братцы шаркнули лапками, а сестричка поклонилась и уставилась на
нее.
Фредриксон залез под покрывало, чтобы проверить, все ли в порядке.
-- Что-то застряло в выхлопной трубе, -- пробормотал он. --
Юксаре! Поднимись на борт и пусти в ход большую щетку!
Через минуту большая щетка заработала, и из выхлопной трубы
полилась какая-то каша и брызнула Фредриксону в глаза.
-- Что за ерунда! -- оторопел он. -- Овсяная каша!
Деточки Мюмлы-мамы закричали от радости...
-- Извините, -- сказал, чуть не плача, Шнырек. -- Я не выбрасывал
остатки завтрака в выхлопную трубу!
-- В чем дело? -- недовольно спросил Самодержец. -- Можем Мы
начинать Нашу торжественную речь или вы еще не готовы?
-- Да это все моя малютка Мю! -- восторженно пояснила Мюмла-мама.
-- Такое необыкновенное дитя! Вылить кашу в выхлопную трубу! Надо же
такое придумать!
-- Успокойтесь, мадам, -- довольно холодно сказал Фредриксон.
-- Так Мы можем начинать или нет? -- ерепенился король.
-- Начинайте, Ваше величество, -- ответил я.
Громко запищала туманная сирена, потом приблизился Добровольный
оркестр хемулей, и Самодержец под ликующие крики собравшихся уселся на
трон. Когда все замолчали, он сказал:
-- Наш бестолковый старый народ! Сейчас подходящий случай сказать
вам несколько глубокомысленных слов. Взгляните на Фредриксона, Нашего
Придворного Изобретателя. Он приготовил Нам самый большой сюрприз:
нечто для передвижения по земле, по воде и по воздуху. Задумайтесь!
Вот вы нюхаете табак в своих норах, что-то грызете, в чем-то роетесь,
хлопочете не по делу и болтаете чепуху. А ведь Мы по-прежнему ожидаем
от вас больших дел. Наши злосчастные, невезучие возлюбленные
подданные! Постарайтесь придать немного блеска и славы Нашим холмам, а
если это вам не под силу, то прокричите, по крайней мере, "ура!" герою
дня!
Грянуло дружное "ура!" -- да так, что земля задрожала.
Хемули заиграли Королевский праздничный вальс, и, осыпанный
дождем из роз и японских жемчужин, вперед вышел Фредриксон и дернул за
шнур. Какое мгновение! Покрывало медленно сползло с парохода. Перед
нами была незнакомая, странная крылатая металлическая машина! Мне
стало ужасно грустно. Но тут я увидел нечто такое, что примирило меня
с этим преображением: на пароходе ярко-синей краской было выведено
прежнее название -- "Морской оркестр"!
Добровольный оркестр хемулей грянул гимн Самодержцу, ну вы же его
знаете, с припевом: "Теперь-то все вы удивились, ха-ха-ха!" Мюмла-мама
растрогалась до слез.
Фредриксон надвинул фуражку на уши и поднялся на борт в
сопровождении Королевской Вольной колонии (дождь из роз и японских
жемчужин продолжаался), и ooт же к пароходу кинулись дети Мюмлы-мамы.
-- Извините! -- вдруг закричал Шнырек и спрыгнул вниз со сходней.
-- Я не решаюсь! Подняться в воздух? Меня снова укачает!
Он нырнул в толпу и исчез.
В то же мгновение машина вздрогнула и зарычала. Дверцы плотно
захлопнулись, и "Морской оркестр" нерешительно заерзал на помосте.
Затем он так сильно качнулся, что я упал навзничь.
Когда я робко глянул в окно, то увидел внизу верхушки деревьев
парка Сюрпризов.
-- Он летит! Летит! -- закричал Юксаре.
Я не нахожу слов, чтобы передать удивительное чувство, охватившее
меня, когда мы воспарили над землей. Внезапно я ощутил себя легким и
элегантным, как ласточка, все заботы покинули меня, я был быстр, как
молния, и непобедим. Прежде всего мне доставляло несказанное
удовольствие смотреть вниз на тех, кто остался на земле и с испугом
или восхищением пялился на меня. Это был прекрасный, но, к сожалению,
короткий миг.
"Морской оркестр", описав мягкую дугу и нацепив усы из белой
морской пены, заскользил по воде у самого берега острова Самодержца.
-- Фредриксон! -- закричал я. -- Давай еще полетаем!
Он поглядел на меня невидящим взглядом, глаза у него были очень
голубые, и весь он светился каким-то тайным торжеством. "Морской
оркестр" погружался прямо в море! Пароход наполнился зеленым
прозрачным светом, а за окнами иллюминаторов поплыли, кружась, стаи
пузырьков.
-- Сейчас мы погибнем, -- сказала малышка Мю.
Я прижал нос к стеклу. "Морской оркестр" зажег еще гирлянду
лампочек на передней части судна. Они освещали темноту морской пучины
слабым дрожащим светом.
Мне стало немного жутко. Вокруг ничего, кроме зеленого мрака. Мы
плыли в вечной ночи и полной пустоте. Фредриксон выключил мотор, и
"Морской оркестр" бесшумно заскользил вниз, опускаясь все ниже и ниже.
Все молчали. Откровенно говоря, мы такого не ожидали.
Только у Фредриксона уши от радости стояли торчком. На нем была
новенькая капитанская фуражка, украшенная двумя маленькими серебряными
плавниками.
В этой невыносимой тишине я постепенно стал различать странный
шепот -- с каждой секундой он становился все отчетливее и громче.
Казалось, тысячи испуганных голосов на все лады повторяли одни и те же
слова: "Морская собака, морская собака, морская собака..."
Дорогие читатели, попробуйте произнести много раз "морская
собака" -- предостерегающе и очень медленно, -- вам наверняка станет
страшно!
Теперь мы уже смогли различить множество маленьких теней,
выплывавших из темноты. Это оказались рыбы и морские змеи, и у каждой
на голове был фонарик.
-- Почему же они не зажигают фонарики? -- удивилась Мюмла-мама.
-- Может, батарейки сели, -- предположила Мюмла. -- Мама, а кто
такая морская собака?
Рыбы подплывали к "Морскому оркестру", с большим любопытством
осматривали его и явно что-то хотели нам сказать.
-- Дело плохо, -- сказал Юксаре. -- У меня скверное предчувствие!
Я нюхом чую, что они почему-то боятся зажечь лампочки. Подумать
только, не смеют зажигать лампочки, которые сами же несут на голове!
-- Может, морская собака запретила, -- прошептала Мюмла, сама не
своя от любопытства. -- У меня была тетка по материнской линии,
которая ужасно боялась зажигать свой примус, а когда наконец решилась,
все взлетело на воздух вместе с ней!
-- Сейчас мы сгорим, -- сказала малышка Мю.
Рыбы подплывали все ближе. Они прямо прилипали к "Морскому
оркестру" и таращились на наши лампочки.
-- Они хотят сообщить нам что-то важное, -- догадался я.
Тогда Фредриксон включил свой беспроволочный слуховой аппарат.
Сначала послышалось шипенье, а потом раздался тысячеголосый жалобный
вой:
-- Морская собака! Она приближается, она все ближе и ближе...
Погаси свет! Погаси скорее свет! Тебя съедят... Сколько ватт у тебя,
