каздами, римляне становились неожиданными спасителями, и за избавление от
неминуемой гибели или рабства люди щедро оделяли их всем, что у них было.
- Хотите верьте, хотите нет, но эта жизнь мне вполне подходит! -
заявил Виридовикс после одной из таких маленьких побед.
Растянувшись перед весело потрескивающим костром, кельт держал в
правой руке кувшин пива, у ног его высилась солидная горка дочиста
обглоданных бараньих костей. Отхлебнув из кувшина добрый глоток, он
продолжал:
- Послушайте, ребята, а ведь мы, пожалуй, могли бы остаться здесь до
конца своих дней, а? Кто скажет "нет"?
- Я, - быстро ответил Гай Филипп. - Это место - забытая Богами дыра.
Даже шлюхи здесь ничего не умеют.
- В жизни есть более важные вещи, чем то, что болтается у тебя между
ног, - благочестивым тоном ответил кельт под улюлюканье сидящих у костра.
Гай Филипп молча поднял вверх три пальца. Виридовикс сильно обгорел
на солнце и в алых отблесках пламени трудно было понять, покраснел он или
нет, но длинный ус свой кельт подергал в явном смущении.
- И все же, разве это вот, - он ткнул сапогом в груду костей, - не
заставляет тебя вспоминать о наших походных трапезах с отвращением?
Грязная каша, сухой хлеб, копченое мясо, пахнущее дубленой шкурой и
стойлом, - от такой дряни и бродягу наизнанку вывернет, а мы жрем это
целыми неделями.
В разговор вмешался Горгидас.
- Мой кельтский друг, иногда ты наивен, как малое дитя. Подумай сам,
часто ли эта нищая долина может позволить себе закатывать такие пиры, как
сегодня? - Горгидас махнул рукой в темноту, желая напомнить своим
слушателям о крохотных каменистых полях, раскиданных по склонам гор, по
которым они проходили. - Я рос в краях, очень похожих на эти, - продолжал
врач. - Люди, живущие здесь, затянут ремни и будут голодать этой зимой
из-за пира, который устроили нам сегодня. Если бы они кормили нас так в
течение двух недель, многие из них умерли бы от голода еще до наступления
весны, да и многие из нас тоже, если мы останемся.
Виридовикс непонимающе уставился на грека. Он привык к плодородной
зеленой Галлии с ее прохладным летом, мягкой зимой и долгими теплыми
дождями. Его родина утопала в лесах, здесь же лишь редкие кусты и деревья
жались к каменистой почве.
- Есть и более серьезные причины, по которым мы должны продолжать
путь, - сказал Марк, обеспокоенный тем, что идея, высказанная полушутя
Виридовиксом, привлекла серьезное внимание. - Как бы мы ни хотели забыть
весь остальной мир, боюсь, что он нас не забудет и в покое не оставит. Или
казды сровняют Империю с землей, или Видессос в конце концов отбросит их
назад. Кто бы ни победил в этой войне, он распространит свое влияние и на
эти земли. Неужели вы думаете, что мы устоим против нового владыки?
- Сначала он должен будет найти нас, - неожиданно поддержал
Виридовикса Сенпат Свиодо. - Если судить по нашим проводникам, даже
местные жители не знают, что происходит в трех днях пути от них.
Замечание это вызвало одобрительное ворчание вокруг костра.
- Если судить по нашим проводникам, местные жители не знают даже
того, что нужно сесть на корточки, если приспичило нагадить, - пробормотал
Гай Филипп.
Это утверждение трудно было опровергнуть, и, обрадованный тем, что
можно перевести разговор на другую тему, Скаурус заметил:
- Последний наш проводник лучше.
Гай Филипп согласно кивнул.
Нынешний проводник римлян, Лексос Блемидес, был крепко сложенный
человек с солдатскими шрамами. Он держался как бывалый воин и говорил
по-видессиански почти без горского акцента. Порой Марку казалось, что
где-то он уже видел Блемидеса, но никому из остальных римлян лицо
проводника не было знакомо. Трибун подозревал, что Блемидес был одним из
беглецов из видессианской армии. Он пришел в отряд несколько дней назад и
спросил, не нужен ли проводник. Однако кем бы этот человек ни был, дорогу
в здешних нагромождениях камней отыскивать он умел. Описания долин,
поселков и даже характеристики деревенских старост, которые он давал, были
совершенно точными. Он был настолько более опытным проводником, чем все
предыдущие, что Марк решил еще раз посоветоваться с ним. Трибун вскоре
нашел его у походного костра, где Блемидес играл в кости с двумя
катришами.
- Лексос! - позвал Марк и, видя, что видессианин не шевельнулся,
снова окликнул его по имени.
Проводник наконец обернулся, и Марк поманил его к себе. Блемидес
нехотя встал и подошел к трибуну, видно было, что мысли его все еще
обращены к игре.
- Чем могу быть полезен? - Голос проводника звучал спокойно, в то
время как пальцы нервно перебирали кости.
- Тебе известно гораздо больше, чем всем остальным нашим проводникам,
и меня интересует, откуда ты так хорошо знаешь эти места, - сказал Марк.
Выражение лица Блемидеса не изменилось, но в глазах появилась
настороженность, и он медленно ответил:
- У меня вошло в привычку изучать все, что я вижу. Я не хотел бы,
чтобы меня поймали на том, что я сплю.
Внезапно Скаурус подался вперед. Он уже почти вспомнил, где встречал
этого солдата с холодным, неподвижным лицом, но тут в разговор вклинился
Гай Филипп:
- Ты делаешь только свое дело и не лезешь в чужие? Что ж, весьма
похвальное правило. Можешь возвращаться к своей игре.
Блемидес неулыбчиво кивнул и отошел к костру. В этот раз Марку не
было суждено вспомнить, где же он видел их проводника раньше.
- По-моему, он контрабандист или просто конокрад. Что ж, тем лучше
для него. И если ему удастся замести следы отряда в тысячу пятьсот человек
- это будет величайшее деяние в его жизни, - предположил старший
центурион, которому ответ Блемидеса явно пришелся по душе.
- Вероятно, ты прав, - согласился Марк, и они заговорили о другом.
В эту ночь погода резко изменилась, словно напоминая о том, что лето
не может продолжаться вечно. Вместо горячего и сухого ветра, дующего с
западных степей Казда, налетел холодный ветер с Видессианского моря. Утром
поднялся густой туман, а низкие облака не рассеивались до полудня.
- Ура! - радостно приветствовал серое небо Виридовикс, выходя из
палатки. - Сегодня моя бедная обожженная кожа не будет страдать, и греку
не придется мазать меня своими противными мазями, как будто я кабан
какой-нибудь. Ура-а! - крикнул он снова.
- Ага. Ура, - эхом отозвался Гай Филипп и мрачно взглянул на небо. -
Еще одна неделя - и польют дожди, а потом выпадет снег. Не знаю, как к
этому относишься ты, но лично я не прыгаю от восторга при мысли о том, что
нам предстоит идти по колено в холодной грязи. Мы застрянем здесь до
весны, никак не меньше.
Марк слушал их разговор и злился. Он вынужден торчать в этих богом
забытых горах, тогда как Ортайяс Сфранцез, по всей вероятности, спокойно
правит себе Видессосом.
- Если мы не сможем продвигаться дальше, то, скорее всего, никто
другой этого тоже не сумеет, - заметил Квинт Глабрио.
Простая правда этих слов приободрила трибуна, который привык думать о
противнике как о чем-то неизменном, забывая, что снег, дождь и ветер
одинаково обрушиваются на римлян, намдалени, видессиан - и на каздов тоже.
По просьбе Марка Блемидес повел отряд на юго-восток, по направлению к
Амориону. Трибун хотел дойти до города на реке Итомл до того, как начнутся
дожди, которые сделают невозможным продвижение по этой местности.
Аморион контролировал значительную часть западного плато и мог бы
стать неплохой базой для римлян. Оттуда им удобно будет выступить против
Сфранцеза, если Туризин Гаврас доживет до весны и возглавит восстание.
Горгидас держал Нейпоса при себе почти как пленника. Жрец исцелял
легионеров и делал все, чтобы обучить грека своему искусству. Но пока что
усилия жреца были бесплодными, и это приводило Горгидаса в отчаяние.
- В глубине души я не верю в свои способности, потому-то у меня
ничего и не получается, - простонал он однажды.
Скаурус все больше доверял Блемидесу. Толковый проводник всегда знал,
где можно провести отряд и какая дорога заведет в тупик. Он не только
отлично ориентировался на местности, но и дотошно расспрашивал всех, кто
встречался им по дороге: бродячих торговцев, пастухов, крестьян,
деревенских старост. Иногда путь, который он предлагал, не был кратчайшим,
но зато он всегда оказывался безопасным.
Через несколько дней после перемены погоды римляне подошли к месту,
где долина разделялась надвое. Русла рек, проложивших эти долины,
пересохли, но Марк знал, что вскоре дожди снова превратят их в бурлящие
потоки.
Припоминая известные ему одному приметы, Блемидес наклонялся над
каждой вымоиной, словно прислушиваясь или принюхиваясь к чему-то. Скаурус
с любопытством наблюдал за проводником, ожидая его решения.
- Надо идти на север, - сказал Блемидес после некоторых колебаний.
Заметив сомнения проводника, Гай Филипп вопросительно посмотрел на
трибуна.
- Пока что он еще не ошибался, - напомнил старшему центуриону Марк.
Гай Филипп пожал плечами и послал римлян на тропу, выбранную
Блемидесом.
Сначала Скаурус подумал, что проводник предал их: долина была
заполнена стадами лошадей и коров, причем пастухи весьма смахивали на
каздов. Покусывая коров за ноги, собаки помогали своим хозяевам перегонять
их в горы. Пастухи уводили стада, едва заметив приближающуюся колонну
вооруженных людей.
К счастью, тревога римлян оказалась напрасной. Пастухи были
видессианами, принявшими солдат Марка за захватчиков. Как только ошибка
выяснилась, видессиане бросились к римлянам, обнимая их и пожимая им руки,
хотя кое-кто из них и поглядывал на солдат с затаенной опаской: в умении
грабить и жечь имперская армия не уступала завоевателям. Но когда Скаурус
заплатил за нескольких лошадей и коров звонкой монетой, пастухи стали
относиться к римлянам более доверчиво.
- Надеюсь, что ты не будешь делать это слишком часто, - заметил
Сенпат Свиодо, увидев, как Скаурус расплачивается с пастухами.
- Почему бы и нет? - Трибун был в полном замешательстве. - Чем меньше
мы возьмем силой, тем лучше будут складываться отношения с местными
жителями.
- Это правда, но некоторые из них умрут от разрыва сердца. Они не
привыкли, чтобы солдаты платили за то, что могут взять даром.
Марк засмеялся, но Нейпос отнесся к словам васпураканина без
одобрения. Жрец ухитрился удрать от Горгидаса и бродил вокруг лагеря,
наблюдая за работой легионеров.
- Плохо смеяться над щедрым и великодушным сердцем, - сказал он,
обращаясь к Сенпату. - Наш чужеземный друг вновь проявил свою доброту, как
сделал это несколько недель назад, дав возможность опозоренному человеку
восстановить свою честь.
Васпураканин, на самом деле совсем не такой циничный, как это могло
показаться, если принимать на веру все, что он говорил, смутился.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Скаурус, удивленный заключительными
словами жреца.
Нейпос в замешательстве почесал голову. У него не было возможности
бриться, и его макушка стала покрываться волосами.
- К чему скромничать? - сказал он. - Разумеется, только человек
большой души мог позволить солдату, изгнанному из императорской гвардии,
восстановить уважение к самому себе.
- О чем ты говоришь? - начал Марк и вдруг остановился на полуслове.
Он вспомнил. Вспомнил двух часовых, которых обругал за то, что они заснули
на посту перед личными покоями Маврикиоса. Старший из этих двоих был...
Блемидес. Припомнил трибун и невероятную наглость, с которой врал
