ворот. Мне нужно идти к ней и сказать, что ты пришел.
Скаурус все еще не мог выпустить жену из своих объятий:
- Об этом уже, наверно, весь город знает. Побудь со мной еще минуту.
Он вдруг поразился тому, что принимал красоту Хелвис как нечто само
собой разумеющееся и перестал замечать ее в то время, пока они били
вместе. Увидев ее вновь после разлуки и перенесенных опасностей, Марк
словно в первый раз увидел жену. Черты ее не были точеными, как у статуи,
чем часто отличались лица видессианских женщин. Хелвис была дочерью
Намдалена, со вздернутым носиком и довольно крупными чертами, но глаза ее
были глубокого голубого цвета, рот чувственным, а сложению могла
позавидовать сама Афродита. Беременность еще не успела изменить ее
стройную фигуру, но на лице уже сияла улыбка матери, ожидающей ребенка.
Нежно и медленно трибун поцеловал жену и повернулся к Гаю Филиппу:
- Всем холостым легионерам оставаться на месте, остальные пусть ищут
своих жен, и да помогут Боги их поискам. Дай им... - он поглядел на
солнце, - два часа, а затем пошли сотню самых надежных солдат привести
всех, кто будет достаточно глуп, чтобы решить остаться в городе.
Усмешка на лице центуриона была достаточно сурова, чтобы любой,
собравшийся дезертировать, подумал дважды, прежде чем решиться на этот
шаг.
- Мы можем использовать в патрулях катришей, - предложил Гай Филипп
чуть погодя.
- Неплохая мысль, - кивнул Марк. - Пакимер! - позвал он, и командир
всадников из Катриша подъехал на своей низкорослой выносливой лошадке.
Скаурус объяснил ему, какая помощь понадобится, подчеркнув, что это не
приказ, а просьба. Катриши были их добровольными соратниками, товарищами
римлян по оружию и не состояли под командой Скауруса.
Лаон Пакимер задумчиво поскреб подбородок. Как и все его
соплеменники, он отрастил усы и густую бороду, хорошо скрывавшую пятна
оспин на его лице. После долгого размышления катриш сказал:
- Я сделаю это при условии, что все патрули будут объединенными. Если
кто-нибудь из твоих солдат начнет буянить и нам придется заехать ему по
башке, я хотел бы, чтобы в случае необходимости рядом были и твои люди.
Свалку всегда легче предотвратить, чем остановить, когда она уже в
разгаре.
И снова Марк ощутил симпатию к холодному и деловитому подходу
катриша. В широких кожаных штанах и пропитанной потом шапке из лисьего
меха, он выглядел как обычный кочевник, но его народ научился ловкости и
здравому смыслу с тех пор, как каморские предки затопили степи Пардрайи и
освободили эту провинцию, отвоевав ее у Видессоса восемьсот лет назад.
Катриши походили на старое хорошее вино в дешевых глиняных кувшинах,
качество которого было легко проглядеть на шумном пиру.
Трибун приказал букинаторам трубить сигнал "внимание" и, когда
легионеры замерли, отдал необходимые распоряжения, добавив под конец:
- Некоторые из вас могут подумать, что легко отобьются от отряда.
Предположим, вас никто не станет ловить. Надеюсь, нет нужды напоминать
вам, что происходит за этими стенами. Подумайте, долго ли дезертиры будут
наслаждаться свободой.
Наступило долгое многозначительное молчание - солдаты обдумывали
слова своего командира, а затем Гай Филипп рявкнул:
- Разойдитесь!
Пары разбрелись по городу, неженатые солдаты остались дожидаться
возвращения товарищей. Некоторые из них, решив, что неплохо бы
окончательно или на некоторое время изменить свой холостяцкий статус,
пошли к воротам, где все еще стояли женщины. Гай Филипп вопросительно
взглянул на трибуна, но Марк только пожал плечами. Пусть легионеры получат
хоть немного тепла и ласки, пока это возможно.
- Муниций, - сказал он, - ты не возражаешь, если тебе придется пойти
со мной и Хелвис? Ирэн присматривает за Мальриком.
Легионер улыбнулся.
- Разумеется. Когда трое пострелят носятся как угорелые, мое
появление будет очень кстати, я могу помочь с детьми.
Марк хмыкнул и перевел их разговор Хелвис. Между собой его солдаты в
основном говорили по-латыни, она же знала только два-три слова на этом
языке.
- Ты даже не представляешь, насколько это будет кстати, - сказала
Хелвис Муницию.
- О, я знаю это очень хорошо, - ответил тот по-видессиански. - На
маленькой ферме я был старшим среди восьми братьев и сестер, не считая
двоих, которые умерли совсем крохами. Я до сих пор не понимаю, когда моя
мать находила время для сна.
Несмотря на тяжелые времена, кое-что в Клиате осталось неизменным.
Проходя через рыночную площадь, Хелвис, Марк и Муниций распугивали стаи
воробьев, ворон и голубей, которые, громко чирикая, копошились у лотков с
зерном. Уверенные, что их не тронут, птицы совсем не боялись людей.
- Скоро они на горьком опыте убедятся в своей ошибке, - сказал
Муниций, обходя голубя, чтобы не наступить на него. - Если город будет
осажден, в первые несколько дней жители испекут немало пирогов с начинкой
из птичьего мяса. После этого птицы не подпустят к себе людей ближе чем на
пятнадцать шагов.
Бродяги и нищие все еще толпились на краю рынка, хотя наиболее
здоровые и крепкие из них уже исчезли искать пристанища в более безопасном
месте. Широким жестом Муниций подал милостыню тощему седобородому мужчине,
у которого не было левой ноги. Калека стоял у раскрытой двери таверны.
- Ты дал ему золотой? - с удивлением спросил Марк, когда увидел, что
солдат достал маленькую монетку вместо большой бронзовой, которые чеканили
в Видессосе.
- Эти так называемые деньги, выпущенные чертовым
Императором-чиновником Стробилосом, ничего не стоят, так много в них меди.
Дед Ортайяса - Стробилос - был Императором, пока Маврикиос Гаврас не
сбросил его с трона четыре года назад. Монеты, выпущенные при его
правлении, были настолько плохими, что побили все рекорды
фальшивомонетчиков - "золотые" Стробилоса стоили чуть больше медяка.
Муниций бросил калеке монету, и тот подхватил ее на лету. Настоящее это
было золото или нет, но такая милостыня была более щедрой, чем ему обычно
подавали. Нищий наклонил голову и поблагодарил римлян - в его
видессианской речи слышался сильный васпураканский акцент. После этого он
спрятал монету за щеку и направился в ближайшую винную лавку.
- Надеюсь, старик повеселится на славу, - сказал Муниций. - Похоже,
он не слишком-то крепок.
Скаурус внимательно посмотрел на легионера. Муниций всегда напоминал
ему Гая Филиппа, посвятившего всю свою жизнь армии и приобретшего за годы
службы несколько однобокий взгляд на жизнь. Однако у молодого легионера не
было многолетнего опыта, который позволял старшему центуриону оценивать
вещи трезво, без преувеличений, и эта реплика мало походила на то, что
говорил Муниций обычно.
- Если ты хочешь увидеть Ирэн так же сильно, как она тебя, - с
улыбкой обратилась Хелвис к Муницию, - то ваша встреча и правда будет
счастливой. Она все время говорит только о тебе.
Темнобородое крестьянское лицо Муниция расплылось в улыбке,
скрасившей его жесткое выражение.
- Правда? - спросил он с непривычной застенчивостью в голосе,
удивленный, как пятнадцатилетний мальчишка. - Последние несколько месяцев
я много думал о том, какое это счастье - остаться в живых.
И он умчался к Ирэн в маленький дом, где они с Хелвис снимали
комнату. Марк понял, откуда у Муниция этот внезапный всплеск добрых чувств
к людям. В своем роде Марк даже немного завидовал ему. Хелвис была
прекрасной женщиной, пылкой и страстной, чудесным, умным другом, но трибун
не ощущал в себе той волны счастья, которая захлестывала Муниция. Конечно,
он тоже был счастлив, но совсем по-другому. Ну что ж, сказал он сам себе,
тебе уже перевалило за тридцать, а Муницию едва исполнилось двадцать два
года. Но только ли в возрасте дело, или я просто более холоден от природы?
Он был достаточно честен, чтобы признаться в том, что не знает точного
ответа.
Ключи от дома висели на шее у Хелвис на тонкой цепочке. Она быстро
вставила ключ в скважину, дверь открылась, и им навстречу выбежал Мальрик:
- Мама! Мама! - Он обнял мать за талию. - Здравствуй, папа! - добавил
он, когда мать подняла его и подбросила в воздух.
- Здравствуй, сынок. - Марк взял мальчика из рук Хелвис.
- Ты привез мне голову казда, папа? - спросил Мальрик, напоминая о
своей просьбе, высказанной в тот день, когда армия выступала из Клиата.
- Ты должен спросить об этом у Виридовикса, - ответил трибун.
Муниций громко расхохотался:
- У тебя растет воин!
Голос легионера разнесся по всему дому, и через мгновение в дверях
появилась Ирэн, невысокая плотная видессианка, едва доходившая Муницию до
плеча. Она бросилась на шею мужа и так крепко обняла его, что он едва
устоял на ногах.
- Спокойней, спокойней, милая! - Муниций осторожно отстранил ее,
заглянул ей в глаза. - Если я сожму тебя так крепко, как мне хочется,
ребенок выскочит на свет раньше времени.
Он провел огрубевшей ладонью по ее щеке.
- С тобой все в порядке? - взволнованно спросила Ирэн. - Ты не ранен?
- Нет, это всего лишь царапина. Ты понимаешь, я...
Марк сухо кашлянул.
- Боюсь, с этим придется подождать. Ирэн, зови своих девочек и упакуй
все, что нужно взять в дорогу - чтобы идти налегке. Мы уйдем из города до
заката.
Муниций жалобно взглянул на трибуна, однако он был слишком хорошим
солдатом, чтобы позволить себе возражать. Он ожидал, что запротестует
Ирэн, но жена легионера только сказала:
- Я готова к этому уже несколько дней. Он, - женщина сжала руку
Муниция, - он знает, как путешествовать налегке, и я сделала все
возможное, чтобы научиться этому.
- И я тоже, - сказала Хелвис, когда Марк повернулся к ней - Я прожила
с тобой достаточно, чтобы знать, как ты ненавидишь все, что висит за
спиной у твоих солдат. Но почему ты терпеть не можешь вьючных лошадей и
телеги с припасами - этого я никогда не пойму.
Воины ее родины сражались на конях и чувствовали себя в пути как рыба
в воде. Римляне же были традиционными пехотинцами.
- Чем менее армия обременена лишним грузом, тем лучше она сражается.
На примере каздов это видно очень хорошо. Но теперь нам совсем не помешают
лошади и телеги, поскольку с нами будет много женщин и детей. Как ты
думаешь, сможет ли Клиат предоставить нам повозки?
Ирэн отрицательно покачала головой, а Хелвис пояснила:
- Еще вчера это было возможно, но прошлой ночью сюда пришел Аптранд
со своим отрядом и забрал почти всех лошадей из тех, что еще оставались.
Он направился к югу на рассвете.
Скорее всего, подумал Марк, офицер намдалени направился к Фанаскерту,
чтобы воссоединиться со своими товарищами, оставшимися в гарнизоне этого
города. С его точки зрения, это было логично, солдатам Княжества лучше
держаться вместе в такое тяжелое время. Аптранду, вероятно, было
безразлично (а может быть, он просто не обратил на это внимания), что его
поход в сторону от приближающихся каздов открывает захватчикам дорогу для
вторжения в Видессос. Наемники всегда заботились прежде всего о себе, а
потом уже о тех, кто их нанял. Но ведь и я тоже, подумал трибун, и я
тоже...
Погруженный в свои мысли, он пропустил слова Хелвис мимо ушей.
- Прости, ты что-то сказала?
- Я сказала, что нам, вероятно, тоже надо двигаться в этом
направлении.
- Что? Нет, конечно же, нет. - Слова сорвались с его губ прежде, чем
он вспомнил, что брат Хелвис Сотэрик тоже был в гарнизоне Фанаскерта.
