- Я никуда не пойду, пока мне не изменят договор! - Я схватил бумагу
и в совершенно советских манерах начал писать заявление. - Я требую,
чтобы представитель магазина расписался на этой бумаге!
Бывший полисмен явно был поставлен в тупик, не ожидая такого поворота
событий. Он не предполагал, что перед ним сидит человек, прошедший со-
ветскую бюрократическую школу и израильскую закалку.
- Ну, - он медлил, не зная что делать, - вообще-то мы ничего никогда
не подписываем.
- Тогда я немедленно отвожу это письмо в полицию, копию в газету и в
компанию, владеющую вашим магазином!
- Ну зачем же так, - на лице у продавца появилось неожиданно ласковое
выражение. - Мы все уладим, сейчас я поговорю с хозяином.
Через минуту он вернулся с радостной улыбкой.
- Мы так хотим, чтобы вы были довольны! Вообще-то это против правил,
но в вашем конкретном случае мы решили пойти вам навстречу...
Когда я выходил из здания, из маленького прохода выскочил Григорий с
жалкой, заискивающей улыбкой.
- Вот видишь, как удачно все получилось, - пролепетал он, - Я же го-
ворил, для тебя и Ефима все сделаю, что от меня зависит!
На улице было солнечно. По расположенной рядом улице катились блестя-
щие автомобили. В них сидели молодые и старые женщины, студенты, бизнес-
мены, профессора из расположенного рядом университета. Они жили в своей
стране, в своем упорядоченном и привычном мире среди дорог, рядов акку-
ратных домиков, разделительных полос, светофоров и зеленых деревьев. Моя
реальность была совершенно другой. Казалось, весь Литтл-Три был заполнен
нынешними и бывшими сотрудниками компании Пусика, покупающими овощи,
продающими автомобили, ужинающими в ресторанах. Я посмотрел на солнеч-
ный, прозрачный и вылизанный пейзаж, потряс головой и попытался отре-
шиться и увидеть перед собой настоящую, реальную Америку, не подозреваю-
щую о существовании параллельной Пусиковской вселенной. И снова в груди
поднялся и трепыхнулся холодный огонек, в последнее время не дававший
мне покоя. Словно в издевку за неожиданное проявление свободомыслия, пе-
редо мной появился голубой автомобиль, за рулем которого с серьезным вы-
ражением лица сидел Борис. Он увидел меня и начальственным и строгим
жестом, напоминающим движения рук бывших партийных деятелей на трибуне
Мавзолея, махнул мне рукой.
Глава 10. Команда
Дни покатились однообразной и мутной чередой, и ужас, дававший себя
знать робким холодным огоньком в груди, разгорелся и охватил мою душу.
Каждый день рано утром я одевал ненавистную полосатую униформу и весь
внутренне содрогался, готовясь к очередным испытаниям.
Погода стояла солнечная, и ранними прозрачными часами к зданию Пусика
подкатывали машины. Прохладные, сумрачные глубины здания заполнялись
людьми, и компания оживала. Орал громкоговоритель, раздавались телефон-
ные звонки, сновали люди, и к грузовому подъезду подавали грузовики, в
которые загружали огромные деревянные белые ящики, содержавшие результа-
ты сосредоточенного труда русских профессоров и китайских рабочих.
Ровно в полдень наступало время обеда, и те обитатели компании, кото-
рые в этот момент не попались под руку начальству, облегченно вздыхали,
засовывали в микроволновые печи принесенные из дома пластмассовые коро-
бочки, и здание наполнялось запахами. Русские эмигранты словно по како-
му-то сговору приносили всегда одно и то же. Они разогревали домашние
котлеты с жареной картошкой, и в этот момент казалось, что находишься
где-нибудь в ведомственной столовой и полная баба Маня в засаленном пе-
реднике вот-вот навалит тебе в тарелку ароматное второе, да еще предло-
жит домашних щей из кислой капусты. Неожиданно в ностальгический аромат
воспоминаний вмешивался острый запах какой-нибудь вонючей рыбы с соевым
соусом, принесенной китайцами из сборочного цеха, напоминая о том, что
старые времена безвозвратно ушли в прошлое и отдалились в пространстве
на добрую половину Земного шара...
По какой-то неписанной традиции во время обеда бывшие профессора и
заслуженные изобретатели расслаблялись. Быть может, на них действовала
магия отдельно стоящего стола, или это запахи домашней кухни усиливали
ощущение свободы, но обеденные разговоры за "русским" столом были тради-
цией. Интересно, что в этих разговорах практически не упоминалась окру-
жающая действительность и посвящены они были исключительно воспоминаниям
о жизни в застойной России.
- У нас в почтовом ящике, - нудным и ровным голосом рассказывал зас-
луженный изобретатель, - как-то раз ввели такое правило, что перед ухо-
дом обязательно надо запирать бумаги в ящик стола. И вот однажды наш на-
чальник отдела в ящик их положил, а на ключ не запер. Приходит проверяю-
щий и первым делом ящики проверять...
Изобретателя никто не слушал, так как в это время плохо выбритый кос-
мический профессор с неизменными свежими пятнами на животе увлеченно
вспоминал свой поход в привокзальный ресторан в каком-то провинциальном
городе, и внимание стола было направлено на него.
- Мы сидим за столиком, и тут подходит опер. Молодой такой паренек, в
форме, серьезный. "Ваши документики", - говорит. А за соседним столиком
две местные шлюхи, все накрашенные и с какими-то солидными мужиками
коньяк пьют. Ну Серега тут закатил представление. Он ему так и говорит:
"Товарищ милиционер, смотрите какое безобразие! Я всю смену в забое отс-
тоял, чтобы свои трудовые рубли заработать, еле на ногах стою. Понимае-
те, как рабочий человек прихожу культурно развлечься и что я вижу? Чуж-
дые нам, понимаете, элементы сидят и не дают рабочему человеку рассла-
биться!".
Стол грохнул от хохота. Заслуженный изобретатель обиженно замолчал,
китайцы прекратили жевать рыбу, а Борис, увлеченно читающий газету за
столом, отведенным для элиты, недовольно оглянулся, некоторое время изу-
чающим и суровым взглядом смотрел на отбросы общества и снова уткнулся в
газету, недовольно поджав губы.
После обеда, если позволяло время, люди выходили на улицу вдохнуть
хоть немного нормального воздуха, выкурить сигарету и пройти пару кругов
вокруг здания, продолжая дразнить воображение тенями далекого прошлого.
Выползали на воздух и бывшие жители Юго-Восточной Азии. Один из них,
приезжавший на работу на огромном допотопном и проржавевшем фургончике,
всегда садился в одну и ту жу позу: на корточки около своей машины и вы-
куривал сигарету. Лицо его, восточное и непроницаемое, в эти моменты
светилось каким-то особенным выражением довольства, лоснилось сытостью
после только что поглощенной пищи. Казалось, он наслаждался каждым мо-
ментом этой мирной и сытной жизни, в которой с голубого неба не падают
страшные бомбы, не приходится с утра до ночи стоять по колено в мокрой
грязи, нагнувшись над рисовыми ростками, пытаясь заработать на жизнь се-
бе и голодным детям, над головой есть покрытая красно-коричневой черепи-
цей крыша и рядом стоит огромный, рычащий автомобиль. Если бы его
родственники и знакомые там могли увидеть, как он сейчас живет! Как бы
окружили они пахнущую бензином железную машину, щупали бы резиновые ко-
леса и хромированные бамперы, причмокивали, посмотрев на кабину с дер-
мантиновыми сиденьями и с окнами, завешанными ситцевыми занавесочками.
Блаженна и чудесна огромная, великая, мирная и сытная страна Америка...
Настроение у меня не улучшалось, работа была однообразной, и удиви-
тельные свойства Пусиковских приборов не вызывали у меня в душе ничего,
кроме чувства усталости и легкого отвращения. С другой стороны, я не мог
не признать, что Ефим создал нечто совершенно уникальное по форме и по
содержанию.
Дело, которое Ефим начал около десяти лет назад, совершенно не вписы-
валось в любые доступные рамки логики, привычные представления, наконец
элементарные законы делопроизводства и коммерции. Даже русские люди,
много повидавшие на своем веку и привычные к иррациональности и безумию
окружающего, приходили в изумление, познакомившись с деятельностью Пуси-
ка. У американцев, рациональных до мозга костей, с детства привыкших к
обычным законам бизнеса, при знакомстве с деятельностью компании Пусика
наступала истерика, обычно заканчивавшаяся серьезным нервным
расстройством и походами к семейному психотерапевту.
То, что они видели в этой компании, настолько противоречило привычно-
му, рационально-механистическому устройству всего окружающего, управляе-
мого круговоротом денег, банками, бухгалтерией, конкуренцией и людьми в
белых рубашках с кожаными тетрадками, калькуляторами и компьютеризиро-
ванным распорядком дня, что психотерапевты немало пыхтели, тщательно
стараясь вытравить из их памяти травматические переживания о группе су-
масшедших русских в самом центре американской электронной промышленнос-
ти.
Благодаря своеобразному гению Ефима и высочайшему уровню инженеров, у
Пусика не было конкурентов. Многие, правда, пытались обскакать русских,
но никто из них не смог даже приблизительно повторить удивительные пара-
метры серых коробок. Все попытки конкурентов произвести похожее оборудо-
вание заканчивались полным провалом и закупкой еще нескольких сот ящиков
с надписью "Пусик". Ефим довольно ухмылялся. Его покупатели даже не по-
дозревали, что "Пусики" собирались из самых дешевых и бросовых деталей,
стоящих фирме копейки.
Результатом полного вымирания какой-либо конкуренции являлась дикая и
совершенно непохожая ни на что ситуация, когда огромные корпорации тер-
пеливо, месяцами если не годами ждали своей очереди на выполнение зака-
зов. Пусик не обращал на них никакого внимания и, казалось, деньги были
ему совершенно не нужны. В холле компании всегда униженно толпились, си-
дели на стульях, вскакивали при появлении Ефима солидные господа, прие-
хавшие на Мерседесах и БМВ молить его об ускорении производства. Они на-
деялись получить хотя бы одну серую коробку вне очереди, но этого обычно
не происходило.
"Листен, Листен, Листен! - говорил Ефим, - Это не приборы. Это мои
дети. Мы работаем, вы не видите? Вы думаете, нам нужны деньги? Нет! Я не
могу и не хочу расширять производство. У меня и так полно идиотов рабо-
тает!".
Иногда он кричал на полных, потеющих господ и грозился лишить их ком-
панию поставок. После этого обычно приезжали делегации президентов и ви-
це-президентов, часами сидели с Ефимом в кабинете и упрашивали его сме-
нить гнев на милость. Иногда это удавалось, иногда нет. Ефима боялись,
уважали, ненавидели, изумлялись, но неизменно продолжали покупать его
изделия. Без этих серых, мышиного цвета машинок развитие цивилизации бы
явно притормозилось.
Ефим обычно высказывал свое отношение к происходящему в виде образов:
"Они ожидали ясного, солнечного дня, пикника, а мы им... - он замолкал,
пытаясь подобрать образ -... а мы им устроили эдакий шторм, с грозой и
ветром! - Ефим покачивал головой - Ну, не поджарили свои стэйки, тоже
мне трагедия! Ну да, испортили пикник... Мелкие людишки! Готовы лицо по-
терять ради куска железа. А зачем мне расширять производство? Только на-
логов больше платить, ничего они подождут. Оботрутся и снова придут в
ноги кланяться."
Так оно обычно и получалось и, казалось, этот процесс доставлял Ефиму
удовольствие и разнообразил его скучную жизнь. Для того, чтобы и работ-
никам его было не скучно, в компании полностью отсутствовала какая-либо
организация. Единственными представителями администрации были постоянно
меняющиеся секретарши, отвечавшие на телефонные звонки, и пожилая дама с
безумными глазами, которая принимала меня на работу. Бухгалтерия практи-
чески не велась, и горы чеков и бумаг постепенно заваливали огромный
зал, прилегающий к кабинету Ефима.
Почти не существовала и какая-либо техническая документация, и
большинство устройств существовали только в виде готовых электронных
