кой страны. Факт остается фактом: Ефим официально расписался с заезжей
гостьей и вскоре сложил чемоданы и поехал к своей возлюбленной в Восточ-
ный Берлин. Там его, правда, ждало жестокое разочарование: выдающаяся
певица и танцовщица вот уже много лет жила в маленькой комнатушке в ком-
мунальной квартире, стоя в очереди на отдельное однокомнатное гнездышко
в пригородах столицы социалистической Германии.
Ефиму это не понравилось. Он одел галстук и пошел на прием к бурго-
мистру, по слухам прихватив какого-то своего приятеля. О чем они говори-
ли с бургомистром осталось неизвестным, но танцовщице на той же неделе
выдали ордер на отдельную двухкомнатную квартиру.
Бедняга Ефим не подозревал о том, что это было началом конца: прима-
донна разрыдалась, а затем высказалась в том роде, что это бесчестно,
так как честные труженики социалистического государства десятки лет до-
жидаются своей очереди на квартиры, а никому не ведомый Ефим пошел на
прием к бургомистру и все устроил за один день. Из-за таких людей, как
он, идеалы социалистического строительства покрываются плесенью буржуаз-
ного стяжательства и тому подобное. "Дура какая-то!" - по слухам раздра-
женно сказал тогда Ефим, тут же развелся и уехал обратно в Москву.
Он вел богемный образ жизни, в его комнате все время ночевали краси-
вые женщины, иногда жены высокого начальства, а также бездомные поэты,
художники и деятели возрождающегося сионистского движения, скрывающиеся
от КГБ и пишущие гневные письма протеста в ЦК КПСС, лично Леониду Бреж-
неву и в Совет Министров.
-Психи ненормальные! - как-то вспоминал Ефим. - За мной увязалось
КГБ, а я уже окончательно собрался сматывать удочки в Израиль. И вот у
меня поселяется какой-то чайник, который пишет докторскую диссертацию о
"Слове о полке Игореве" и одновременно строчит протесты в КГБ. Так за
нами вскоре пришли, я с трудом успел удрать. И что мне оставалось де-
лать? Пришлось симулировать сумасшествие. Кстати, - Ефим довольно улыб-
нулся, - у меня это так отлично получалось, что меня ни один профессор
от настоящего сумасшедшего не мог отличить! Я вот так вот головой подер-
гивал. Они меня спрашивают: "Скажите, дорогой, вы довольны политикой
партии и правительства?", а я им все время отвечаю: "Шура! Шура!". С
трудом выпустили, пришлось убеждать их, что я вылечился.
Затем Ефим уехал в Израиль. Об этом периоде своей жизни он вспоминал
с удовольствием:
-Там было здорово. Днем я работал, а вечером! Какие там были девки,
какие груди, налитые, соски торчат, ноги стройные, кровь с молоком! У
меня каждую ночь другая ночевала, никогда такого времени больше не было!
Он удрал из Израиля, по слухам, сидя в трюме какого-то корабля, так
как получил контракт в Лондоне, но случай занес его в Америку. Здесь ему
пришлось туго, так как Ефим понял, что и Россия и даже Израиль в области
электроники безнадежно отстали от развитого мира. Ефим, которому к тому
времени исполнилось уже сорок лет, работал техником за доллар в час, мыл
полы, сидел с детьми и все заработанные деньги тратил на баб. "Особенно
негритянки были дешевыми, - вспоминал он, - за пару долларов соглашались
на все. Что делать, я же не мог без этого обходиться. А ты что, думаешь,
они были хуже самых дорогих баб, которых я потом имел? Ни хера, точно
такие же, даже лучше!"
Америка нанесла серьезный удар самооценке Ефима, привыкшего считать
себя гением. Правда, проработав пару лет техником, он понял, что окружа-
ющие его инженеры вовсе не боги, какими они казались ему в первые месяцы
после приезда, а зачастую такие же бездари, как и всюду. Именно к этому
периоду жизни относились часто вспоминаемые Ефимом инженеры в белых ха-
латах, с калькуляторами и в желтых носках. Ефим вскоре профессионально
вырос, с ним начали считаться, затем приглашать для консультаций. По
слухам, он за день делал то, на что многие корпорации тратили годы. По-
могал здесь и недюждинный талант и способности, но самое главное, что
Ефим обладал каким-то сверхъестественным чутьем и интуицией. Ему доста-
точно было посмотреть на электронную схему, и он мгновенно чувствовал, в
какой именно ее части скрыта проблема, сводящая высокооплачиваемых инже-
неров с ума.
К сожалению, ни в одном месте Ефим не мог задержаться больше чем на
несколько месяцев. Когда он впервые получил работу техника, руководство
компании искало инженера. Ефим написал письмо директору с просьбой пере-
вести его в инженеры, и его начальник, усталый пожилой индус, начал
убеждать его в том, что Ефим, плохо разговаривающий по-английски и не
знающий местной жизни, сможет стать инженером не раньше чем через пару
лет.
"Чтоб я так был здоров! - ответил Ефим. - Через два года ты придешь
ко мне наниматься на работу, и я тебя не возьму. Ты бестолковый."
Ефима тут же с треском выгнали. Самое интересное, что через два года
бывший начальник действительно пришел наниматься на работу в отдел Ефи-
ма, который к этому времени уже руководил проектом в большой корпорации.
Как-то раз Ефиму предложили крупное повышение. Он выбрал момент, ког-
да в кабинете президента собралось большое совещание, подошел к боссу и
сказал:
- Я всю ночь не спал и думал о вашем предложении.
- Ну и что вы решили? - босс был настроен благожелательно, не сомне-
ваясь, что Ефим примет предложение и будет его благодарить.
- Я не смог найти ни одной причины для того, чтобы согласиться рабо-
тать у кретина! - громко и отчетливо сказал Ефим.
На следующий же день он был уволен.
Та же история повторялась многократно в самых различных местах. Ефим
срывался и начинал орать на вице-президентов и президентов компаний, из-
девался над ведущими инженерами, и его с треском вышибали на улицу. По
слухам, испуганные сослуживцы во время скандалов даже несколько раз вы-
зывали полицию.
Заработанных денег Ефиму хватало на то, чтобы платить за комнату, в
которой, кроме кровати и телефона, ничего не было, покупать водку и си-
гареты, приводить к себе женщин и дарить им небольшие подарки. Женщины
его по-прежнему любили.
Наконец, одна из знакомых Ефима вдруг забеременела и решила рожать
ребенка. Ефим осмотрелся и увидел, что папаша из него получится парши-
вый: в доме не было ни одного стула, и на подоконниках стояли стаканы с
раздавленными окурками. В этот момент в Ефиме проснулась энергия. Он ре-
шил расплатиться с долгами и купить дом. Для того, чтобы заплатить по
счетам, требовались деньги. Ефим со своим приятелем накупил каких-то по-
держанных деталей и за несколько недель собрал первую коробку с надписью
"Пусик". Он рассчитывал продать пять-шесть приборов по несколько тысяч
за каждый и накопить немного денег. То, что произошло, было совершенно
непредвиденным: за в спешке собранные коробки положили большие деньги и
сразу же заказали еще несколько.
Ефим снял маленький сарай и нанял нескольких китайцев для сборки. У
дверей сарая выстроилась очередь, которая с тех пор только увеличивалась
в размерах, и Ефим за несколько месяцев стал мультимиллионером. Оказа-
лось, что никто в мире не был в состоянии повторить нескольких гени-
альных технических находок Ефима, и его изделие намного превосходило все
другие коробки по своим возможностям и точности.
У Ефима родилась дочка, и он сразу же развелся со своей женой, об
умственных способностях которой он отзывался с тех пор весьма нелестно.
Бывшая жена миллионера сразу же затеяла судебную тяжбу, надеясь отсудить
часть ефимовских миллионов, но дело затянулось и так ничем и не закончи-
лось.
Ефим начал вести светскую жизнь, купил дорогой дом, завел знакомства
с местной элитой, но остался таким же, каким он был всегда. Его холос-
тяцкое жилище было холодным и необустроенным, казалось для жизни ему
хватало только старого матраца. В доме у него все время жили какие-то
старые и новые друзья, женщины стали добиваться его еще больше, чем
раньше, купаясь в лучах славы и денег. Они постепенно обустраивали его
домик, каждая на свой вкус: одна купила рояль, другая - диван со столи-
ком, третья - кухонный гарнитур. Ефим иногда и сам забывал, кто живет у
него дома и когда и где этот нахальный парень с тошнотворным украинским
акцентом, снисходительно похлопывающий Ефима по плечу, успел с ним поз-
накомиться. Он никому не отказывал, совершенно не по-американски помогая
известным и неизвестным знакомым, давая немалые деньги на операции, ле-
карства и прочее.
Но это все было дома. На работе Ефим был другим. Он навсегда запомнил
унижения своих первых лет в Америке и считал, что его компания является
школой жизни для русских эмигрантов. Врожденный инстинкт подсказал ему
отличное решение: как только в России начался бардак, Ефим постарался
нанять как можно больше русских, в основном людей высочайшего уровня,
которых он для этого выписывал из России, не скупясь платя большие
деньги адвокатам.
В отличие от множества крупных и мелких жуликов, Ефим платил людям
нормальную зарплату, а также за счет компании оформлял им вид на жи-
тельство в Америке. Расчет был довольно простой и точный: год-другой лю-
ди работали на него, выкладываясь иногда из-за благодарности, иногда
проникнувшись ответственностью, а бывало и в страхе потерять работу.
Брал он на работу и отчаявшихся эмигрантов, зачастую искренне сочувствуя
их лишениям и стараясь помочь, часто подбрасывал им денег. С другой сто-
роны, болезненный и тяжелый характер зачастую приводил к тому, что он
буквально истязал и уничтожал тех же людей, особенно когда не обнаружи-
вал в них гениальности или легкого сумасшествия. К тому же, колоссальный
успех вскружил ему голову, и он привык считать, что его мнение абсолютно
правильно и непогрешимо. На дурной характер оказывал свое влияние и усу-
губляющийся диабет; стоило повыситься уровню сахара в крови, и Ефим со-
вершенно терял самообладание.
Какие-то неисповедимые психические мотивы или подсознательный гипно-
тизм привели к тому, что Ефим часто приходил делиться со мной своими
сокровенными идеями. Быть может, я удачно делал вид, что всегда следую
за его мыслью, даже когда он сам ее терял, и это повышало его настроение
лучше, чем любая психотерапия.
- Понимаешь, - в сотый раз повторял Ефим, пристально глядя мне в гла-
за, - ну что они вкалывают? У нас уйма денег, дела идут хорошо, уходите
домой в пять вечера! Нет, у них рабство какое-то в душе, они боятся, ты
понимаешь? Забитые, мать твою, это рабство у всех из России в душе, они
власть уважают, начальство. Им палка нужна, ты понимаешь? Крепостные! Ты
же видел - он сидит, бледный, паяет. Потому что Леонид ему приказал. Ле-
ня молодец, он гоняет людей, но в конце концов пошли его подальше! У те-
бя жена, дети папу не видят, в пять вечера выключи свой паяльник и иди
домой! - Ефим покачивал головой. - Сходи в оперу, здесь прекрасная опе-
ра!
Я соглашался, так как чувствовал, что в этот момент Ефим говорит со-
вершенно искренне и сам верит в свои слова. С другой стороны, недавно я
оказался невольным свидетелем того, как Ефим отчитывал провинившегося
сотрудника, позволившего себе покинуть работу в начале седьмого в связи
с какой-то семейной неурядицей.
- Сегодня ты с работы в шесть вечера ушел, а завтра убивать и грабить
пойдешь! - кричал Ефим, раскрасневшись от гнева.
- Так я же без обеда, - робко оправдывался позеленевший от ужаса бу-
дущий убийца и грабитель, осознавая всю глубину своего морального паде-
ния.Все сотрудники знали, что пару лет назад Ефим уволил одного из осно-
вателей компании за то, что тот начал уходить домой в начале седьмого. -
Значит сходишь в оперу? В Литтл-Три отличная опера. И купи себе домой
рояль. Будешь играть, это для работы помогает. И обязательно заведи себе
девку посмазливее, отвлекись. Знаешь, что ты все время с женой живешь,
