мой шеф распорядится о привлечении выдающегося защитника. Вы будете
осуждены.
- Я осужден, вот это здорово!
- Да, точно, за клевету!
Действие алкоголя улетучилось так же быстро, как и наступило. Ничего
не осталось, кроме жжения в пустом желудке, вызывавшем у Жака тошноту.
- Придется поладить, - продолжал Роджер, - Так как же, мсье Меллерей?
- Тридцать тысяч франков будет очень трудно достать.
- Трудно, но возможно. Можете мне не рассказывать, что оборотный
капитал перчаточной фабрики...
Жак промолчал и поэтому получил отсрочку. Роджер путал "молчание" с
"согласием".
- Поскольку мы пришли к соглашению мне не будет смысла продолжать
слежку, - сказал он. - Формально она будет, конечно, продолжаться.
- Что вы пишете в своих донесениях?
- Буду писать часовой распорядок дня, который вы мне дадите.
- Это смешно. Вдобавок я должен еще за вас работать!
- Разве было бы лучше, если бы я продолжал за вами следить? - спросил
Роджер. - Нет, не правда ли? Я не вижу причины для вашего отказа, ибо мы
оба будем удовлетворены.
- Согласен.
- Самому за собой следить, в некотором роде раздвоиться, чтобы быть
преследователем и преследуемым... Разве это не пикантная ситуация? Вы
передаете сведения м-ль Тусси каждый вечер. Я звоню ей ежедневно около
девяти вечера и она передает мне, это очень просто.
Адская музыка прекратилась, но в голове Жака продолжали греметь
тарелки, барабаны и литавры.
- Я еще не говорил с м-ль Тусси. - сказал Жак. - Я должен уведомить
ее.
Он купил телефонный жетон и вошел в кабину.
- Я ждала твоего звонка, - сказала Жаннина. - Я не решилась уйти.
Как накануне у телефона, он закрыл глаза. Ее молодой и чистый голос
действовал, как компресс на его разгоряченную голову. Жак моментально
забыл свои заботы и стал думать только о молодой женщине.
- Как ты провела ночь?
- Плохо. А ты?
- Тоже не очень хорошо.
- Ты нашел выход из положения?
- Еще не нашел.
Почему он должен вдаваться в подробности? Это была не ее проблема.
- Сегодня я не приду, любимая. Могу ли я позвонить около семи часов?
- Если хочешь. Я буду весь вечер дома.
Он тихо сказал:
- Целую тебя, любимая.
- Я тебя тоже.
- Целую тебя очень и очень крепко.
Он пошел обратно к столу. Роджер ушел, предоставив ему оплатить счет.
Жак купил пачку сигарет. На улице холод охватил его. Возбуждение от
алкоголя сменилось депрессией. Тридцать тысяч франков казались ему
недосягаемыми.
- Трудно, но возможно, сказал ему вымогатель.
Жак охотно сказал бы ему: "Но это невозможно! Невозможно! Все счета
будут тщательно проведены. Будет вынут из кассы последний франк, чтобы
купить фабрику белой кожи. Как вы не можете понять, что я ничего не имею -
вообще ничего.
К чему бороться, когда с самого начала все было потеряно?
Все ли? Нет, не все. Было потеряно состояние, но не любовь. Во тьме
его депрессии засверкал огонек, лампа в конце туннеля, показывающая выход
из него. Он немного успокоился. Разве не ждала его Жаннина, преданная и
любящая? Да, действительно, почему бы не быть этому истинному счастью?
8
Желто-красная кабина подвесной канатной дороги скользила над
Сент-Лауренсом. Однако солнцу не удавалось согреть старые домишки,
замершие и прижимавшиеся друг к другу. Казавшиеся совсем низкими.
С высоты своего постамента неустрашимый Ксавье Жувин устремил свой
бронзовый взгляд на маленькую, местами покрытую грязным снегом площадь.
Жак бросил на статую ненавидящий взгляд, словно считал его причиной
своих неудач. К концу первой половины дня, сравнивая приходы и расходы,
Жак не смог освободиться от мыслей о тридцати тысячах, которые были столь
же недоступны, как неприступные горные вершины. В поисках возможности
получения денег, он подумал о своей матери.
Мадам Меллерей получала порядочную пенсию, была бережлива, как
муравей и имела еще кое-какие небольшие источники дохода.
Он закончил часть работы с тем, чтобы сразу же после обеда мог уехать
из Монтефло.
Насколько я помню, у мамы есть деньги на сберегательной книжке, думал
он, и нужно, чтобы она одолжила мне несколько тысяч франков.
Поглощенный этими мыслями, Жак торопливо поднимался по деревянной
лестнице с шаткими перилами. Звуки телевизионной передачи были слышны из
коридора. Оперная певица исполняла большую арию из "Лакмэ".
Жак вынул из кармана фунт конфет, купленный им по пути, и постучал в
дверь.
Возьму пару тысяч здесь, потом несколько тысяч займу где-нибудь.
Роджер играет на непреклонности. А если ему скажут, что он получит
пятнадцать наличными вместо тридцати и у него будет выбор - это или вообще
ничего, то не ухватится ли он за это предложение?
Жаку пришлось несколько раз сильно постучать, пока он не услышал
голос матери.
- Это я, Жак.
Она поспешила открыть дверь.
- Добрый день, мой маленький, Жак.
Она была высокая, худая со строгим лицом, полная противоположность
м-ль Матильде, которая сидела на стуле перед пустой чашкой из под кофе,
очарованная экраном телевизора.
Мадам Меллерей обняла сына, затем выключила телевизор.
- Дай мне твое пальто и садись. Может быть хочешь кофе?
Она взяла чайник.
- Матильда рассказала, что вчера после обеда ты был здесь. Большое
спасибо за конфеты, они были замечательные.
- Превосходные. - Подхватила Матильда, покосясь на пакет с конфетами.
В присутствии третьего лица Жак не хотел разговаривать на тему, ради
которой пришел сюда, а толстая старуха, казалось, не имела намерения
уходить. Видимо, мадам Меллерей догадалась о смущении сына, так как
сказала, указывая на конфеты:
- Предложи Матильде, пока она не ушла.
Жак удивился способу избавиться от лакомки. Последняя с полным ртом и
руками не замедлила удалиться.
- Весь смысл ее жизни - это еда, - вздохнула мадам Меллерей,
проговорив это дружески-укоризненным тоном. К счастью она не может
пожаловаться на печень.
Затем ее взгляд стал вдруг серьезен.
- У тебя лицо как из папье-маше!
С тех пор, как он женился, она встречала его подобными словами при
каждом его посещении. Вероятно инстинктивно указывала этим, что жена
обращается с ним хуже, чем она.
Обычно он возражал:
- Ты всегда это говоришь. Я опять поправился на четыре фунта.
Сегодня это должно быть соответствовало действительности, ибо Элен
это тоже заметила, и он не стал возражать.
- У меня неприятности.
- С твоей женой?
- И да и нет.
- Что еще она затеяла?
Мадам Меллерей не имела теплых чувств к снохе. Они всегда осуждали
друг друга и почти не поддерживали отношений.
Жак рассказал выдуманную им историю.
- На прошлой неделе я играл в покер. Я проиграл много денег и не
сказал Элен.
- Ты теперь стал играть в карты!
Упрек и отвращение, которые появились на ее лице, укрепили решение
Жака не доверять ей своих истинных забот. Развод и вымогательство были
словами, способными привести ее в ужас.
- Сколько же ты проиграл?
Он вместо ответа сделал уклончивый жест, но она попыталась узнать.
- Десять тысяч - двадцать тысяч франков.
Она всегда считала в старых франках и это во сто раз увеличивало
моральное значение денег. Тридцать тысяч франков для Роджера составляли
три миллиона.
- Двадцать пять... тридцать...
Выражение ее лица показывало, что такого рода проигрыш был следствием
тяжелого порока. Чем больше называлась сумма, тем больше появлялось у нее
смущения, а повышение суммы замедлялось.
- Тридцать четыре тысячи... тридцать шесть... тридцать семь...
Наконец она воскликнула испуганным недоверчивым тоном:
- Неужели около тридцати тысяч?
Между этими смехотворными суммами и тем, что действительно было нужно
Жаку была такая огромная разница, что он предчувствовал, сколь велик будет
ужас старой дамы, когда она узнает это.
- Нет, успокойся. Не больше двадцати тысяч.
Чтобы относительную величину суммы еще больше уменьшить он употребил
новое выражение:
- Меньше двухсот новых франков.
- Господи, спаси и помилуй! Ты мспугал меня, мой мальчик!
Она развеселилась.
- Один момент я подумала: мой сын сошел с ума! Но, мой бедный юноша,
какой черт в тебя вселился...
Сегодня после обеда, она будет за меня молиться, подумал Жак. Он
продолжал ее успокаивать.
- Это произошло случайно, я больше так не сделаю.
- Но двадцать тысяч франков - это большие деньги!
- Не заботься об этом. Все уже почти в порядке. Я не должен был тебе
говорить об этом.
Он поспешил уйти. Его к этому вынудило возвращение Матильды, которая
насытившись его конфетами, пришла попрощаться и взяла с него обещание
скоро снова придти.
- Только не между четырьмя и шестью часами! - крикнула ему вдогонку
мать. - В это время я бываю в церкви.
Она крикнула ему еще что-то из окна, когда он уже удалялся от дома.
Он не мог гордиться собой, как и из-за своей неудачи, так и от чувства
угрызения совести, что нарушил покой матери, которая этого не заслуживала.
- Неужели он не в состоянии вести себя, как взрослый?
Как поступил бы другой мужчина на его месте? Оставить Элен, засучить
рукава и еще раз начать с нуля? Это бывает в фильмах и романах, но вряд ли
в жизни. Между теорией и практикой огромная пропасть.
Чтобы больше не думать - еще один способ сдаться - он с ожесточением
работал всю вторую половину дня. В шесть часов он почти выдохся.
- Я скоро освобожусь, - сказал он Элен, которая отправлялась домой. -
Я приеду немного позже.
К семи часам он закончил свою работу. Персонал с фабрики разошелся.
Его охватило сильное желание увидеть Жаннину, обнять ее, побыть возле нее.
Разве она утром не сказала ему, что весь вечер будет дома?
Он поднял трубку и сначала позвонил Элен.
- У меня что-то не ладится... Да, глупая ошибка. Я хочу сегодня
вечером распутаться с этим.
- Возьми книгу домой, ты сможешь после ужина снова заняться.
- Мне удобнее здесь, где все под руками. Где-нибудь поблизости я
малость перекушу.
Он хотел было позвонить Жаннине, что намеревается к ней зайти, потом
передумал. Ему захотелось ее увидеть. И удивить своим приходом. По пути к
авеню Виктора Гюго он купил гусиную печенку, курочку в желе, маленький
торт и шампанское. Теперь любовники могут устроить хороший ужин. Несмотря
на свои заботы он почувстовал себя почти радостно и нетерпеливо, как
гимназист при легкомысленной проделке. В половине восьмого он явился к
своей подруге с полными руками свертков и счастливой улыбкой на губах.
Когда он позвонил, Жаннина открыла дверь и, увидев его, замерла, стоя с
открытым ртом.
- Ах, это ты!
- А кто же еще может быть?
- Не знаю... Ты говорил мне что не придешь. Когда зазвонил звонок, я
никак не предполагала...
Он пошел на кухню, подтрунивая над ней.
- Наверно ты ждала кого-нибудь другого?
- Но ты глупец! Почему ты не позвонил?
- Я хотел тебя удивить.
- Возможно это было удивление.
- Ты останешься ужинать?
- Пришлось соврать, чтобы освободиться. Я захватил все необходимое.
Он положил все съестные припасы на кухонный стол, а шампанское убрал
в холодильник.
- Это нам должно понравиться.
Ощущение, что он говорил в пустоту заставило его обернуться. Жаннины
в кухне не было. Он услышал, как она говорит по телефону из соседней
комнаты.
- Хелло! Дайте мне комнату 34...
