выпил его.
- Ну, так, - проговорил он и поставил со стуком бокал на столик бара,
- так далеко можно зайти, если вдруг потерять хладнокровие.
Жак дрожал от возбуждения.
- Вам еще повезло, - проворчал он.
- Наверно потому, что у м-ль Тусси больше ума, чем у вас.
Роджер быстро пришел в себя и уже снова начал подсмеиваться.
- Должен сказать, я хорошо понял вашу реакцию.
Он, видимо, не имел желания продолжать столкновение.
- Я полагаю также, что вы отклоняете мое предложение, - сказал он,
надевая свое кожаное пальто.
Жак хотел только получить отсрочку.
- Если вы можете предоставить мне время...
- Сколько времени, мсье Меллерей? - спросил Роджер. - Я не могу
бесконечно ждать.
- Как мне с вами связаться?
- Я буду держать с вами связь. Конечно, чем быстрее мы уладим дело,
тем лучше.
Он взял с кушетки свою шляпу и вышел в переднюю.
- До сих пор я доставлял отрицательные сведения. Бесконечно это не
может продолжаться.
Жаннина пошла к выходу и открыла дверь. Он вежливо поклонился ей.
- До свидания, м-ль Тусси. Пока, мсье Меллерей.
На пороге он вспомнил:
- Оставляю вам фото на память. У меня есть негативы.
Дверь за ним закрылась. Жаннина прижалась к Жаку, который молча
погладил ее. Он проклинал свою непоследовательность. При сложившихся
обстоятельствах, подумал он, рано или поздно должно было произойти то, что
случилось сегодня в той или иной форме. Неужели он больше не будет иметь
счастья? Может быть вымогательство было наименьшим злом? Все же его
сознание восставало против этого.
- Если бы не ты, я бы его задушил, - сказал Жак через некоторое
время.
- А потом?
- Потом... потом...
Они снова вернулись в комнату. Жак принялся ходить взад и вперед с
сигаретой в углу рта, переходя от ярости к полной потере мужества.
- Тридцать тысяч франков! Черт возьми, где я их достану? И потом, мне
их просто жаль отдавать!
- Ты предпочел бы расстаться со мной.
- Об этом не может быть и речи.
Правильней он должен был сказать:
- Об этом я еще не думал.
Даже если он решится с ней порвать, даже если он признается во всем
своей жене и попросит у нее прощения, не будет ли это поздно, слишком
поздно?
Она не стерпит того, что он ее обманывал, так же, как она не терпит
противоречий со стороны кого-угодно. Жак хорошо знал ее. Она ему не
простит и разведется с ним из принципа. И все прозойдет из-за этих дрянных
фото. Она выгонит его на улицу, как шелудивого пса, не более и не менее.
Возможно, она только добивается повода, чтобы избавиться от мужа, который
больше ее не интересует.
Нет, не может быть и речи о том, чтобы он порвал с Жанниной. Но будет
ли так лучше? Пару дней, пару часов назад он бы стал взвешивать все за и
против: деньги или любовь. Теперь же дилеммы не было. Но проблема еще не
была решена.
Жаннина сидела на кушетке, упершись подбородком в колени, обхватив
руками ноги, в своем излюбленном положении.
- Ты уверен, что она разведется с тобой?
- Так же уверен, как дваджы два - четыре, это я уже говорил тебе.
- Ты так же говорил, что не любишь ее.
- Счетную машину нельзя любить.
- Ну тогда чего же ты еще ожидаешь?
Она вскочила на ноги и встала перед ним румяная и свежая как роза.
- Уходи от нее.
- А куда, моя любимая малышка?
- Сюда, ко мне.
Разве он не должен быть вне себя от радости?
Однако он не реагировал и почти против воли ответил:
- Это ты говоришь не серьезно.
- Серьезно нужно решить, что ты собираешься предпринять.
Он знал это, он думал об этом в первую очередь с тех пор, как его
материальное положение оказалось в опасности. Девять лет в золотой клетке
уничтожили некоторые его привычки. Привыкнув к роскоши, будучи эгоистичным
и слабовольным он боялся неизвестности завтрашнего дня. Неужели, после
десятилетней супружеской жизни ему придется снова стать жалким
инструктором лыжного спорта или клерком с зарплатой в 600 франков в месяц?
Нет, у него не хватит смелости.
- Представляешь ли ты себе, как я буду жить, потерявши место и без
денег? Буду висеть у тебя на шее.
- Во всяком случае, без миллионов твоей жены.
Он не обратил внимания на сарказм.
- Без нее я ничто. Мы оба ничто, ты и я. Сейчас я могу тебе помогать
- понемногу каждый месяц, это не тяжело... Хотя бы оплатой за наем твоей
квартиры. А с тем, что ты зарабатываешь маникюром.
Он объяснял ей, уговаривал, доказывал... Он говорил много, чтобы
подавить свой стыд, который пробуждался от сознания своей трусости.
Он слишком много говорил.
Жаннина положила ему руку на рот и пробормотала, не скрывая своего
разочарования.
- Я знаю наперед все, что ты хочешь сказать.
Он еще больше застыдился.
- Ты на меня не сердишься?
- Боже мой, почему я должна на тебя сердиться?
Она не противилась, когда он прижал ее к себе, однако, тело,
находящееся в его объятиях было пассивное, бесчувственное.
Вдруг его охватило желание зищитить ее от всего, что ей угрожало, от
всех и в том числе от самого себя. Может быть это произошло под
впечатлением беззащитности, которую она вызывала. Он любил ее, как дорогую
хрупкую фарфоровую безделушку. Он влюбился в нее, он все еще любил ее, ибо
она была слабее его.
- Доверься мне.
Как хорошо иметь кого-то под своей защитой. Он обманывал самого себя,
опьяненный своими словами.
- Я найду выход. Вот увидишь, любимая, все будет в порядке.
Он почувствовал, как ее тело снова ожило и ощутил радость. Его
энтузиазм разгорался.
- Я не допущу, чтобы этот мошенник разлучил нас, - сказал он, целуя
ее.
Они долгое время пребывали в целомудренных объятиях. Где-то
поблизости башенные часы пробили половину шестого. Чары были нарушены.
- Я должен отправиться обратно в Сен-Лауренс к своей машине, - сказал
Жак, - Я могу подвезти тебя на такси.
- Куда?
- К твоей клиентке, конечно...
Она хлопнула себя рукой по лбу.
- Боже мой, я совсем забыла.
Она скрылась и через несколько минут вернулась в белых ботинках и
пальто из гранатово-красной шерсти. Волосы она подвязала платком цвета
своего платья - голубым.
- Мой чемоданчик, пожалуйста.
На лестнице было тепло, как дома. Тем сильнее они ощутили холод,
когда вышли на улицу.
Наступила ночь, холодная и неприятная, несмотря на уличные фонари,
которые не могли смягчить это впечатление.
Жаннина высоко подняла меховой воротник пальто и надела мягкие теплые
перчатки, последний подарок своего возлюбенного.
Легким протестующим жестом выдала она свое удвиление, когда Жак взял
ее под руку. В первый раз разрешил он это себе в Гренобле. Сегдня вечером
он сделал это из-за упрямства, чтобы доказать - в основном самому себе -
что у него есть мужество.
Пройдя совсем немного они сели в такси.
- К парку Пауля Мистраля, - сказала Жаннина. - Против обзорной башни.
Она сняла перчатки и во время поездки они сидели молча, держа друг
друга за руки. Жак искал красивых слов, чтобы успокоимть ее и не находил.
Его возвышенные чувства были всего лишь мимолетной вспышкой. Столкнувшись
с действительностью, он не видел выхода. Альтернатива была математически
строгой: либо плати деньги, либо предоставь Роджеру разрушить брак.
- Но где взять деньги?
Машина затормозила возле тротуара, раздавив лед в водосточной канаве.
Жаннина прибыла на место. Она пожала пальцы Жаку и взяла свой чемоданчик.
- Я позвоню тебе утром, - сказал он, затем не столь убедительно как
раньше добавил: - Не беспокойся, все будет в порядке.
Жаннина вышла. Жак крикнул ей еще что-то, но шум захлопнувшейся
дверцы заглушил его слова.
Такси продолжало свой путь. Молодая женщина стояла неподвижно и
провожала взглядом машину, пока та не свернула за угол.
Сзади к ней медленно приближался желтый Дофин.
- Хелло, Жаннина!
Машина остановилась. Через открытую дверцу Роджер нетерпеливо
крикнул:
- Поспеши! Входи быстрее!
5
Машина присоединилась к потоку движения и медленно поехала обратно
через забитые машинами улицы. Наступили часы пик.
- Я дожидался внизу, мне не хотелось еще раз подниматься, - проворчал
Роджер. - Как ты думаешь, выйдет?
- Чтобы освободиться к семи часам я придумала встречу с клиенткой. Он
пожелал меня проводить. Отказаться от этого было трудно.
В машине было душно. Воздух был дымный и перегретый. Жаннина опустила
окно и расстегнула пальто.
- Куда мы поедем? - спросила она.
- К тебе, конечно.
- Это нежелательно, - возразила он, - он может неожиданно вернуться.
- Подумаем. - Роджер улыбнулся.
- Сейчас он шмыг-шмыг быстренько домой. И у него нет причин
вернуться, он думает, что ты у клиентки.
- Как знаешь.
- У него есть ключ?
- Нет. Но я предпочитаю пойти в другое место.
- Во всяком случае, не в кафе, так нельзя спокойно поговорить.
Машина проскользнула между грузовиком и Комби и первой оказалась у
светофора, сменившего свет на зеленый.
Роджер воспользовался свободной улицей и увеличил скорость.
- Тогда остается только отель, где я остановился.
- Ты сегодня вечером не вернешься в Лион?
- Только не сегодня.
И с достоинством добавил:
- Если исход битвы сомнителен, то генерал должен находиться впереди
войска. Отель Империя. Всего два шага отсюда.
Чем ближе приближались они к центру Гренобля, тем плотнее было
движение, тем медленнее продвигались они вперед. Водитель был занят
управлением машины и его пассажир не пытался нарушить молчания.
Белый каменный фасад отеля Империя возвышался на сравнительно тихой
площади, на которой стоял памятник давно забытому когда-то знаменитому
человеку.
Роджер поставил машину на стоянку на площади, предназначенную для
обитателей отеля и повел девушку к парадной лестнице, над которой была
сводчатая стеклянная крыша в стиле рубежа столетий.
- Комната с ванной, моя дорогая. Я не могу отказать себе в удобствах.
Когда они вошли в холл, сразу стало тихо, прекратился шум и голоса
людей. Толстые стены заглушали городской шум и голоса людей, превращая его
в спокойное жужжание.
Роджер взял свой ключ с доски и они поднялись на третий этаж, никого
не встретив.
Комната была не люкс, но довольно большая и чистая: на обоях были
цветочки, мебель полированная, на полу испанский красный ковер. Стоял
запах старомодной парфюмерии, который отнюдь не был приятным.
Роджер, часто путавший "старое" с "бюргерским", показал на железную,
с латунными шариками кровать.
- Моя мечта!
С известным респектом, он положил свое пальто на пуховое одеяло.
Жаннина бросила рядом свое пальто и упала затем в низкое кресло, которое
слегка шаталось.
Она молчала.
Закурив свою длинную сигарету, Роджер стал спрашивать:
- Что произошло после того, как я ушел?
- Это можно было предвидеть. Он пришел в ужас при мысли о том, что
жена что-нибудь узнает.
- Так, хорошо. А потом?
- Больше ничего.
В противоположность Роджеру, молодая женщина совсем не была увлечена
его идеей.
- Он думал только о разводе, он страшно боится его.
Ее тон был полон горечи.
- Если встанет вопрос, порвать со мной или нет, то чаша весов, на
которую он меня поставит будет совсем не тяжелой.
- Конечно, - согласился Роджер, - на другой будет лежать недурной
мешок с деньгами.
- Вот именно. Чтобы сохранить его, он готов на все.
- А как насчет денег для нас? Еще не ясно?
