- Он сказал, что тридцать тысяч франков не сможет достать.
- Было бы лучше, если бы он согласился.
- Но я полагаю, что он говорит правду. Жена держит его на веревочке,
как пуделя.
Она задрожала, хотя в комнате было очень жарко.
- Наконец, я немного боюсь.
Когда Роджер разразился смехом, она толкнула его к зеркальному шкафу.
Он стоял, удивляясь своему отражению.
- Ах, этот пошенник!
Он подошел к зеркалу, чтобы получше рассмотреть свою припухшую скулу
и пощупал ее пальцами.
- Это неплохой удар!
Затем он ощупал кожу на горле.
- А ты его описывала, как теленка!
- Из-за этого я его и подцеиила, - задумчиво пробормотала она.
Вдруг она повеселела.
- Нам надо отказаться от этой истории!
- Ты с ума сошла!
- Прежде всего, это уже чуть не кончилось плохо.
- Приступ бешенства. Он так же быстро прошел, как и наступил, -
успокаивал ее Роджер.
- Если бы меня там не было...
- Действительно, - согласился Роджер и сел на край кровати, - как
только ты призвала его к благоразумию, он успокоился.
Он с наслаждением снял свои ботинки один за другим. Затем сказал:
- Но гнев прошел и благоразумие восторжествовало.
Он снова засмеялся.
- В этом ничего особенного нет, но я думаю, придется дать ему время
для размышлений.
Заметив скептическое презрение Жаннины, он воскликнул почти радостно:
- Почему ты думаешь, я назвался частным детективом? Я учел, что
обычного вымогателя могут убить. Если у человека не совсем дурацкая голова
- я думаю, твой Меллерей не из числа таковых - и если он не законченный
идиот, то он не будет убивать детектива, которому поручено следить за ним.
Этим он сразу же выдаст себя.
Он наслаждаясь ходил в своих черных носках туда и сюда по испанскому
ковру.
- Возьми, вот ковер, - сказал он, - ты уже привыкла к роскоши. Если я
когда-нибудь стану богатым, то у меня везде будут ковры, даже в кухне.
Но молодая женщина даже не улыбнулась на это. Она настойчиво
проговорила:
- Ты напрасно выдал себя за работника частного детективного
агентства.
- Во-первых это выглядит правдоподобно. Во-вторых, как я установил,
оно единственное в Гренобле. Это необходимо на случай, если он заглянет в
телефонную книгу.
- А если он осведомится?
- В агентстве? Как ты себе это представляешь?
Он затрясся от смеха.
- Извините, мсье, моя жена обращалась к вам с просьбой проследить за
мной?
- Он может просто, без всяких задних мыслей, спросить о себе.
- Этого можно не опасаться. Во-первых, он же не знает моего имени.
Во-вторых, - Роджер считал по пальцам, - это не должно его интересовать. -
В-третьих, если даже он проявит любопытство, позабыв об осторожности, то в
таких агентствах, как это секретность стоит на первом плане.
Раздался стук в дверь.
- Не открывай.
Она проскользнула в ванную, а Роджер пожав плечами пошел и открыл
дверь.
Это оказался коридорный, который принес полотенце.
Как только он ушел, молодая женщина снова вышла. Видимо, она
чувствовала себя не очень хорошо.
Роджер спросил иронически:
- Испугалась?
Жаннина не ответил. У нее скорее было душевное переживание, а не
страх.
- Пока мы об этом говорили, это казалось не страшным. Он богат, мы же
бедняки. Почему богатство всегда принадлежит избранным? Но теперь, когда
наступило время действовать, мне кажется все сложным. Ты понимаешь?
Роджер покачал головой.
- Нет. Он все еще богат, а мы все еще бедны. Ничего не изменилось. И
он все тот же дерьмовый парень.
Он предупредил возможное возражение:
- Ты же сама сказала: если будет нужно тебе бросить, чтобы все пришло
в порядок, то ты не перевесишь на чаше весов.
Он надел ботинки и непринужденно продолжал:
- Если плохое настроение, то самое лучшее - хорошо поужинать. Я
приглашаю тебя ужинать.
- Я не голодна.
- Аппетит приходит во время еды. Вот увидишь - в ресторане подают
прекрасные лангусты под бешемелью.
Но Жаннина была не в настроении. Она завела другую песню:
- Тридцать тысяч франков - это слишком много. Он не заплатит.
- Ну, тем лучше, если он не сможет заплатить, - не унывал Роджер,
зашнуровывая ботинки. Тогда мы будем его еще крепче держать на веревочке,
как пуделя.
Покончив с ботинками он выпрямился и весело сказал:
- Мы сделаем из него модельную глину.
6
Мадам Кэц тупым взглядом посмотрела через толстые стекла очков на
вошедшего Жака и приветствовал его.
- Добрый день, мсье Меллерей.
Затем продолжала печатать на машинке.
Жак сел за свой стол и перелистал привычными пальцами стопку бумаг с
колонками цифр.
Он был посвящен в тайны бухгалтерии одним старым служащим фабрики,
который прослужил сперва 30 лет отцу, потом служил его дочери с усердием,
которого нельзя было оспаривать. Как только его ученик оказался способным
справиться с работой, Элен выгнала верного бухгалтера без всяких причин.
Мужчине было 58 лет.
Сегодня утром цифры плясали по страницам. Жак был не в силах связно
мыслить. Он надавил до боли глазные яблоки большим и указательным пальцами
и через несколько секунд открыл глаза. Он тотчас заметил, что на него
смотрит мадам Кац и в ее невыразительных обычно глазах он заметил проблеск
интереса.
- Мадам Меллерей не больна?
- Почему такой вопрос? Что она сегодня не видела Элен?
- Нет. Она вероятно опоздает.
Бессонная ночь тяжело легла на плечи Жака. Он чувствовал себя не
совсем нормально, но разве не мог он делать вид, что выполняет текущую
рутинную работу?
К тому же ему было неприятно лодырничать на глазах у этого жвачного
животного в очках. Он взял пару отчетов и отправился в кабинет директора,
зная, что там никого нет. Комната была тесная, плохо освещенная, самая
плохая комната на всей перчаточной фабрике.
Элен выбрала для себя эту комнату, так как она имела дверь
соединящуюся с фабрикой, что облегчало ей возможность лично наблюдать за
производством.
Немногочисленные и неразговорчивые закройщики работали на первом
этаже упаковочной и склада. Выше стучали швейные машины под хлопанье рук,
распластывавших на деревянных столах кожу, гладкую и твердую, как мрамор.
Все было пропитано запахом кожи: стены, мебель, одежда рабочих.
Жак уже давным-давно стал не чувствительным к запаху и шуму. Он
закрыл обе двери кабинета, сел верхом на стул и механически закурил
сигарету.
- Что мне делать? Боже мой, что же я могу сделать?
Вечером на своей машине он сразу поехал на виллу Элен в Монтефло. Она
стояла на склоне Решэ. Окружающий квартал был тихий, словно заброшенный
под слоем снега, который покрывал сады и крыши.
Из-за холода Жак поставил машину в гараж, пристроенный к вилле.
Маленький Аустин его жены уже стоял там.
- Ты очень поздно пришел, - заметила Элен, когда вошел к ней в
комнату он.
- Я был у матери.
- Конечно!
Восклицание могло таимть в себе все завуалированные намеки, какие она
хотела вложить.
Элен злобно добавила:
- Ты чаще бываешь у ней, чем дома.
- Я имею еще хотя бы право навещать свою мать?
- Определенно. Но прежде всего ты должен иметь обязательства по
отношению к своей жене, - сказала Элен.
Она, по обыкновению, упрекала его всякий раз, когда он задерживался у
своей матери, проявляя своего рода ревность, близкую к чувству
собственности.
В этот вечер, кроме ее обычного нытья, Жак услышал еще тревожное
добавление:
- Неужели ты до сих пор у нее находился?
- А где же я еще мог быть? - агрессивно ответил Жак.
- Она действительно счастливая женщина.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Смешной вопрос.
Своими сощуренными глазами она смотрела на Жака.
- Такого внимания должен заслуживать кто-нибудь другой, а не твоя
мать.
Это замечание не требовало ответа, но Жак встревожился и стал
нервничать. Может быть Элен играет с ним как кошка с мышкой? Ясно, что она
что-то подозревает, но не имеет доказательств.
Затем моментально, как электрический заряд, в его голове прояснилась
другая мысль.
Роджер был раздасадован вспышкой его гнева. Он предупредил ее, или
возможно, решил отомстить ему за побои. Последовал звонок по телефону. Его
нервы, давно были в напряжении и сдали. Он вскрикнул:
- Если ты хочешь меня в чем-то упрекнуть, то скажи это.
Элен видимо испугалась этой вспышки, пожала плечами и вышла из
комнаты.
Нет, Роджер не говорил с ней, думал Жак, делая вид будто читает
газету. Или он не достаточно сказал. Она не хочет сжигать мостов.
Украдкой он наблюдал, как она занимается кое-какой домашней работой.
Девушка-прислуга Люси уходила пунктуально в 6 вечера и приходила на
следующий день в 8 утра.
За последние месяцы Элен сильно постарела. Она высохла, как
виноградная лоза, потерявшая сок. Ее черные волосы висели длинными
прядями, она держалась не так прямо, губы стали тоньше, говорила она
властным тоном.
Уткнув нос в газету, Жак осмотрел ее испытующим взором и ожидал
заключительных замечаний. Ему казалось, что каждое слово имеет двойное
значение, он повсюду видел ловушку. Отвечал он только односложно. Его
ненормальное состояние бросилось в глаза жене.
- Скажи откровенно, что с тобой?
- Ничего.
- Ты себя плохо чувствуешь?
- Нет.
- Может быть ты простудился.
- Нет.
Наконец она разозлилась на его односложные ответы.
- Хорошо, хорошо, не буду, мсье, больше надоедать.
В восемь часов она все же крикнула из кухни:
- Сейчас будем есть.
Ему пришлось идти к столу. Как обычно, они ели вдвоем на кухне:
овощной суп, венские шницели, салат, сыр, фрукты.
Вино было Сент Амур, доставленное прямо с виноградников. У Шаролле
всегда хорошо кормили и в этом Элен не была скупой. Надо отдать ей должное
- она и в остальном не была мелочной. У нее была широкая натура и это
использовал Жак. Он хорошо питался, был хорошо одет, не имел материальных
забот и всегда имел много денег на личные расходы.
Но почему он должен от этого отказываться?
- Ты проверял лайковую кожу, которая сегодня поступила?
Она опять начела говорить о деле. Это был хороший признак и он охотно
последовал за ней в эту область, где не было капканов. Он должен себя
принудить немного, чтобы не показывать вида.
После ужина, они стали пить кофе перед телевизором. Это был
прекрасный аппарат, который избавлял его от необходимости продолжать
разговор. За исключением порывов нежности - к счастью очень редких - Элен
засыпала, едва успев положить голову на подушку.
В этот вечер Элен, казалось имела в голове особые планы, ибо прежде
чем заснуть она пробормотала в полусне:
- В скором времени я тебя удивлю.
Чем? Он долго не мог заснуть в то время, как она возле него тихо
похрапывала.
Он пытался разгадать мысли жены, тайны ее намеков, скрытую сущность
отношений, которые почти не отличались от прежних. В конце концов, она
могла удивить его новой покупкой, выбором места летнего отдыха или чем-то
другим.
У него помутилось в голове от бесчисленного множества развитых им
предположений, от попыток решить неразрешимую проблему, подходя к ней с
разных точек зрения.
Среди ночи он встал и пошел в пижаме в другой конец квартиры, там был
укромный уголок, который служил рабочей комнатой Элен. Там правда никто не
работал, после смерти ее отца. Там стоял старый письменный столи и им
теперь пользовались как домашним сейфом.
