Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Классика - Лев Толстой Весь текст 298.92 Kb

Рассказы

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14 15 16 17 18 ... 26
как и когда я его знал и видел, - я решительно не мог припомнить.
  - Да, - сказал Гуськов, беспрестанно поднимая руки к усам и, не дотронувшись до
них, опуская их снова. - Павлу Дмитриевичу очень в этот отряд не повезло, такая
veine de malheur<<1>> - добавил он старательным, но чистым французским
выговором, причем мне снова показалось, что я уже видал, и даже часто видал, его
где-то. - Я хорошо знаю Павла Дмитриевича, он мне всё доверяет, - продолжал он,
  - мы с ним еще старые знакомые, т. е. он меня любит, - прибавил он, видимо
испугавшись слишком смелого утверждения, что он старый знакомый адъютанта. -
Павел Дмитриевич отлично играет, но теперь удивительно, что с ним сделалось, он
совсем как потерянный, - la chance a tourne,<<2>> - добавил он, обращаясь
преимущественно ко мне.
  Мы сначала с снисходительным вниманием слушали Гуськова, но как только он сказал
еще эту французскую фразу, мы все невольно отвернулись от него.
  - Я с ним тысячу раз играл, и ведь согласитесь, что это странно, - сказал
поручик О. с особенным ударением на атом слове, - удивительно странно: я ни разу
у него не выиграл ни абаза. Отчего же я у других выигрываю?
  - Павел Дмитриевич отлично играет, я его давно знаю, - сказал я. Действительно,
я знал адъютанта уже несколько лет, не раз видал его в игре, большой по
средствам офицеров, и восхищался его красивой, немного мрачной и всегда
невозмутимо спокойной физиономией, его медлительным малороссийским выговором,
его красивыми вещами и лошадьми, его неторопливой хохлацкой молодцеватостью и
особенно его умением сдержанно, отчетливо и приятно вести игру. Не раз, каюсь в
том, глядя на его полные и белые руки с бриллиантовым перстнем на указательном
пальце, которые мне били одну карту за другою, я злился на этот перстень, на
белые руки, на всю особу адъютанта, и мне приходили на его счет дурные мысли; но
обсуживая потом хладнокровно, я убеждался, что он просто игрок умнее всех тех, с
которыми ему приходится играть. Тем более, что, слушая его общие рассуждения об
игре, о том, как следует не отгибаться, поднявшись с маленького куша, как
следует бастовать в известных случаях, как первое правило играть на чистые и т.
  д., и т. д., было ясно, что он всегда в выигрыше только оттого, что умнее и
характернее всех нас. Теперь же оказалось, что этот воздержный, характерный
игрок проигрался впух в отряде не только деньгами, но и вещами, что означает
последнюю степень проигрыша для офицера.
  - Ему чертовски всегда везет со мной, - продолжал поручик О. - Я уж дал себе
слово больше не играть с ним.
  - Экой вы чудак, батенька, - сказал Ш., подмигивая на меня всей головой и
обращаясь к О., - проиграли ему монетов 300, ведь проиграли!
  - Больше, - сердито сказал поручик.
  - А теперь хватились за ум, да поздно, батенька: всем давно известно, что он наш
полковой шулер, - сказал Ш., едва удерживаясь от смеха и очень довольный своей
выдумкой. - Вот Гуськов налицо, он ему и карты подготовливает. От этого-то у них
и дружба, батенька мой... - и штабс-капитан Ш. так добродушно, колебаясь всем
телом, расхохотался, что расплескал стакан глинтвейна, который держал в руке в
это время.
  На желтом исхудалом лице Гуськова показалась как будто краска, он несколько раз
открывал рот, поднимал руки к усам и снова опускал их к месту, где должны были
быть карманы, приподнимался и опускался и, наконец, не своим голосом сказал Ш.:
  - Это не шутка, Николай Иванович; вы говорите такие вещи и при людях, которые
меня не знают и видят в нагольном полушубке... потому что... - Голос у него
оборвался, и снова маленькие красные ручки с грязными ногтями заходили от
полушубка к лицу, то поправляя усы, волосы, нос, то прочищая глаз или почесывая
без всякой надобности щеку.
  - Да что и говорить, всем известно, батенька, - продолжал Ш., искренно довольный
своей шуткой и вовсе не замечая волнения Гуськова. Гуськов еще прошептал что-то
и, уперев локоть правой руки на коленку левой ноги, в самом неестественном
положении, глядя на Ш., стал делать вид, как будто он презрительно улыбается.
  "Нет, - решительно подумал я, глядя на эту улыбку, - я не только видел его, но
говорил с ним где-то".
  - Мы с вами где-то встречались, - сказал я ему, когда под влиянием общего
молчания начал утихать смех Ш. Переменчивое лицо Гуськова вдруг просветлело, и
его глаза в первый раз с искренно-веселым выражением устремились на меня.
  - Как же, я вас сейчас узнал, - заговорил он по-французски. - В 48 году я вас
довольно часто имел удовольствие видеть в Москве, у моей сестры Иващиной.
  Я извинился, что не узнал его сразу в этом костюме и в этой новой одежде. Он
встал, подошел ко мне и своей влажной рукой нерешительно, слабо пожал мою руку и
сел подле меня. Вместо того, чтобы смотреть на меня, которого он будто бы был
так рад видеть, он с выражением какого-то неприятного хвастовства оглянулся на
офицеров. Оттого ли, что я узнал в нем человека, которого несколько лет тому
назад видал во фраке в гостиной, или оттого, что при этом воспоминании он вдруг
поднялся в своем собственном мнении, мне показалось, что его лицо и даже
движения совершенно изменились: они выражали теперь бойкий ум, детское
самодовольство от сознания этого ума и какую-то презрительную небрежность, так
что, признаюсь, несмотря на жалкое положение, в котором он находился, мой старый
знакомый уже внушал мне не сострадание, а какое-то несколько неприязненное
чувство.
  Я живо вспомнил нашу первую встречу. В 48 году я часто в бытность мою в Москве
езжал к Ивашину, с которым мы росли вместе и были старые приятели. Его жена была
приятная хозяйка дома, любезная женщина, что называется, но она мне никогда не
нравилась... В ту зиму, когда я ее знал, она часто говорила с худо-скрываемой
гордостью про своего брата, который недавно кончил курс и будто бы был одним из
самых образованных и любимых молодых людей в лучшем петербургском свете. Зная по
слухам отца Гуськовых, который был очень богат и занимал значительное место, и
зная направление сестры, я встретился с молодым Гуськовым с предубеждением. Раз,
вечером приехав к Ивашину, я застал у него невысокого, весьма приятного на вид
молодого человека в черном фраке, в белом жилете и галстухе, с которым хозяин
забыл познакомить меня. Молодой человек, повидимому собиравшийся ехать на бал, с
шляпой в руке стоял перед Ивашиным и горячо, но учтиво спорил с ним про общего
нашего знакомого, отличившегося в то время в венгерской кампании. Он говорил,
что этот знакомый был вовсе не герой и человек, рожденный для войны, как его
называли, а только умный и образованный человек. Помню, я принял участие в споре
против Гуськова и увлекся в крайность, доказывая даже, что ум и образование
всегда в обратном отношении к храбрости, и помню, как Гуськов приятно и умно
доказывал мне, что храбрость есть необходимое следствие ума и известной степени
развития, с чем я, считая себя умным и образованным человеком, не мог втайне не
согласиться! Помню, что в конце нашего разговора Ивашина познакомила меня с
своим братом, и он, снисходительно улыбаясь, подал мне свою маленькую руку, на
которую еще не совсем успел натянуть лайковую перчатку, и так же слабо и
нерешительно, как и теперь, пожал мою руку. Хотя я и был предубежден против
него, я не мог тогда не отдать справедливости Гуськову и не согласиться с его
сестрою, что он был действительно умный и приятный молодой человек, который
должен был иметь успех в свете. Он был необыкновенно опрятен, изящно одет, свеж,
имел самоуверенно-скромные приемы и вид чрезвычайно моложавый, почти детский, sa
который вы невольно извиняли ему выражение самодовольства и желание умерить
степень своего превосходства перед вами, которое постоянно носили на себе его
умное лицо и в особенности улыбка. Говорили, что он в эту зиму имел большой
успех у московских барынь. Видав его у сестры, я только по выражению счастия и
довольства, которое постоянно носила на себе его молодая наружность, и по его
иногда нескромным рассказам мог заключить, в какой степени это было справедливо.
  Мы встречались с ним раз шесть и говорили довольно много, или, скорее, много
говорил он, а я слушал. Он говорил большею частию по-французски, весьма хорошим
языком, очень складно, фигурно и умел мягко, учтиво перебивать других в
разговоре. Вообще он обращался со всеми и со мною довольно свысока, а я, как это
всегда со мной бывает в отношении людей, которые твердо уверены, что со мной
следует обращаться свысока, и которых я мало знаю, - чувствовал, что он
совершенно прав в этом отношении.
  Теперь, когда он подсел ко мне и сам подал мне руку, я живо узнал в нем прежнее
высокомерное выражение, и мне показалось, что он не совсем честно пользуется
выгодой своего положения нижнего чина перед офицером, так небрежно расспрашивая
меня о том, что я делал всё это время и как попал сюда. Несмотря на то, что я
всякий раз отвечал по-русски, он заговаривал на французском языке, на котором
уже заметно выражался не так свободно, как прежде. Про себя он мне мельком
сказал, что после своей несчастной, глупой истории (в чем состояла эта история,
я не знал, и он не сказал мне) он три месяца сидел под арестом, потом был послан
на Кавказ в N. полк, - теперь уже три года служит солдатом в этом полку.
  - Вы не поверите, - сказал он мне по-французски, - сколько я должен был
выстрадать в этих полках от общества офицеров; еще счастье мое, что я прежде
знал адъютанта, про которого мы сейчас говорили: он хороший человек, право, -
заметил он снисходительно, - я у него живу, и для меня это всё-таки маленькое
облегчение. Oui, mon cher, les jours se suivent, mais ne se ressemblent
pas,<<3>> - добавил он и вдруг замялся, покраснел и встал с места, заметив, что
к нам подходил тот самый адъютант, про которого мы говорили.
  - Такая отрада встретить такого человека, как вы, - сказал мне шопотом Гуськов,
отходя от меня, - мне бы много, много хотелось переговорить с вами.
  Я сказал, что я очень рад этому, но в сущности, признаюсь, Гуськов внушал мне
несимпатическое, тяжелое сострадание.
  Я предчувствовал, что с глазу на глаз мне будет неловко с ним, но мне хотелось
узнать от него многое и в особенности, почему, когда отец его был так богат, он
был в бедности, как это было заметно по его одежде и приемам.
  Адъютант поздоровался со всеми нами, исключая Гуськова, и подсел со мной рядом
на место, которое занимал разжалованный. Всегда спокойный и медлительный,
характерный игрок и денежный человек, Павел Дмитриевич был теперь совершенно
другим, как я его знал в цветущие времена его игры; он как будто торопился
куда-то, беспрестанно оглядывал всех, и не прошло пяти минут, как он, всегда
отказывавшийся от игры, предложил поручику О. составить банчик. Поручик О.
  отказался под предлогом занятий по службе, собственно же потому, что, зная, как
мало вещей и денег оставалось у Павла Дмитриевича, он считал неблагоразумным
рисковать свои 300 рублей против 100 рублей, а может и меньше, которые он мог
выиграть.
  - А что, Павел Дмитриевич, - сказал поручик, видимо желая избавиться от
повторения просьбы, - правда говорят - завтра выступление?
  - Не знаю, - заметил Павел Дмитриевич, - только велено приготовиться, а право,
лучше бы сыграли, я бы вам заложил моего кабардинца.
  - Нет, уж нынче...
  - Серого, уж куда ни шло, а то, ежели хотите, деньгами. Что ж?
  - Да я что ж... Я бы готов, вы не думайте, - заговорил поручик О., отвечая на
свое собственное сомнение, - а то завтра, может, набег или движение, выспаться
надо.
  Адъютант встал и, заложив руки в карманы, стал ходить по площадке. Лицо его
приняло обычное выражение холодности и некоторой гордости, которые я любил в
нем.
  - Не хотите ли стаканчик глинтвейну? - сказал я ему.
  - Можно-с, - и он направился ко мне, но Гуськов торопливо взял стакан у меня из
рук и понес его адъютанту, стараясь притом не глядеть на него. Но, не обратив
вниманья на веревку, натягивающую палатку, Гуськов спотыкнулся на нее и,
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14 15 16 17 18 ... 26
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама