пышный и сверкающий, омываемый снежной пеной прибоя, любовалась им, как
женщина, держащая в руке драгоценность.
Было семь чудес на свете. Народная память донесла до нас только три:
храм Дианы Эфесской [5], сады Семирамиды [6] и медного колосса [7] в Ро-
досе. Об остальных воспоминание погружено на дно Атлантического океана.
Восьмым чудом, как это ежедневно повторяла мадамЛамоль, нужно было
считать шахту на Золотом острове. За ужином в только что отделанном зале
дворца, с огромными окнами, раскрытыми дуновению океана, мадам Ламоль
поднимала бокал:
- За чудо, за гений, за дерзость!
Все избранное общество острова вставало и приветствовало мадам Ламоль
и Гарина. Все были охвачены лихорадкой работы и фантастическими замысла-
ми. Пусть там, на материках, вопят о нарушении прав. Плевать. Здесь день
и ночь гудит подземным гулом шахта, гремят черпаки элеваторов, забираясь
все глубже, глубже к неисчерпаемым запасам золота. Сибирские россыпи,
овраги Калифорнии, снежные пустыни Клондайка - чушь, кустарный промысел.
Золото здесь под ногами, в любом месте, только прорвись сквозь граниты и
кипящий оливин.
В дневниках несчастного Манцева Гарин нашел такую запись:
"В настоящее время, то есть когда закончился четвертый ледниковый пе-
риод и с чрезвычайной быстротой начала развиваться одна из пород живот-
ных, лишенных волосяного покрова, способных передвигаться на задних ко-
нечностях и снабженных удачным устройством ротовой полости для произно-
шения разнообразных звуков, - земной шар представляет следующую картину:
Верхний его покров состоит из застывших гранитов и диоритов, толщиной
от пяти до двадцати пяти километров. Эта корка снаружи покрыта морскими
отложениями и слоями погибшей растительности (уголь) и погибших животных
(нефть). Кора лежит на второй оболочке земного шара, - из расплавленных
металлов, - на Оливиновом поясе.
Расплавленный Оливиновый пояс местами, как, например, в некоторых ра-
йонах Тихого океана, подходит близко к поверхности земли, до глубины пя-
ти километров.
Толщина этой второй расплавленной оболочки достигает в настоящее вре-
мя свыше ста километров и увеличивается на километр в каждые сто тысяч
лет.
В расплавленном Оливиновом поясе нужно различать три слоя: ближайший
к земной коре - это шлаки, лава, выбрасываемая вулканами; средний слой -
оливин, железо, никель, то есть то, из чего состоят метеориты, падающие
в виде звезд на землю в осенние ночи, и, наконец, третий - нижний слой -
золото, платина, цирконий, свинец, ртуть.
Эти три слоя Оливинового пояса покоятся, как на подушке, на слое сгу-
щенного, до жидкого состояния, газа гелия, получающегося как продукт
атомного распада.
И, наконец, под оболочкой жидкого газа находится земное ядро. Оно
твердое, металлическое, температура его около двухсот семидесяти трех
градусов ниже нуля, то есть температуры мирового пространства.
Земное ядро состоит из тяжелых радиоактивных металлов. Нам известны
два из них, находящиеся в конце таблицы Менделеева, - это уран и торий.
Но они сами являются продуктом распада основного, неизвестного до сих
пор в природе сверхтяжелого металла.
Я обнаружил его следы в вулканических газах. Это металл М. Он в один-
надцать раз тяжелее платины Он обладает чудовищной силы радиоактив-
ностью. Если один килограмм этого металла извлечь на поверхность земли,
- все живое на несколько километров в окружности будет убито, все пред-
меты, покрытые его эманацией [8], будут светиться.
Так как удельный вес земного ядра составляет всего восемь единиц
(удельный вес железа), что всегда наводило на ошибочную мысль, будто яд-
ро железное, и так как нельзя предположить, что металл М находится в яд-
ре земли под давлением в миллион атмосфер, в пористом состоянии, то нуж-
но сделать единственный вывод:
Ядро земли представляет пустотелый шар, или бомбу, из металла М, на-
полненную гелием, находящимся вследствие чудовищного давления в кристал-
лическом состоянии.
В разрезе земной шар таков...
Металл М, составляющий ядро земли, непрерывно распадаясь и превраща-
ясь в другие легкие металлы, освобождает чудовищное количество тепла.
Ядро земли прогревается. Через несколько миллиардов лет земля должна
прогреться насквозь, взорваться, как бомба, вспыхнуть, превратиться в
газовый шар, диаметром с орбиту, которую описывает луна вокруг земли,
засиять, как маленькая звезда, и затем начать охлаждаться и снова сжи-
маться до размеров земного шара. Тогда снова возникает на земле жизнь,
через миллиарды лет появится человек, начнется стремительное развитие
человечества, борьба за высшее социальное устройство мира.
Земля снова будет, не переставая, прогреваться атомным распадом, что-
бы снова вспыхнуть маленькой звездой.
Это круговорот земной жизни. Их было бесчисленно много и бесчисленно
много будет впереди. Смерти нет. Есть вечное обновление.
Вот что прочел Гарин в дневнике Манцева Верхние края шахты были одеты
стальной броней. Массивные цилиндры из тугоплавкой стали опускались в
нее по мере ее углубления. Они доходили до того места, где температура в
шахте поднималась до трехсот градусов. Это случилось неожиданно, скач-
ком, на глубине пяти километров от поверхности. Смена рабочих и два ги-
перболоида погибли на дне шахты.
Гарин был недоволен. Опускание и клепка цилиндров тормозили работу.
Теперь, когда стены шахты были раскалены, их охлаждали сжатым воздухом,
и они, застывая, сами образовывали мощную броню. Их распирали по диаго-
налям решетчатыми фермами.
Диаметр шахты был невелик - двадцать метров. Внутренность ее предс-
тавляла сложную систему воздуходувных и отводных труб, креплений, сети
проводов, дюралюминиевых колодцев, внутри которых двигались черпаки эле-
ваторов, шкивов, площадок для элеваторной передачи и площадок, где стоя-
ли машины жидкого воздуха и гиперболоиды.
Все приводилось в движение электричеством: подъемные лифты, элевато-
ры, машины. С боков шахты пробивались пещеры для склада машин и отдыха
рабочих. Чтобы разгрузить главную шахту, Гарин повел параллельно ей вто-
рую в шесть метров диаметром, - она соединяла пещеры электрическими лиф-
тами, двигающимися со скоростью пневматического ядра.
Важнейшая часть работ - бурение - происходила согласованным действием
лучей гиперболоидов, охлаждения жидким воздухом и отчерпывания породы
элеваторами. Двенадцать гиперболоидов особого устройства, берущих энер-
гию от вольтовых дуг с углями из шамонита, пронизывали и расплавляли по-
роду, струи жидкого воздуха мгновенно охлаждали ее, и она, распадаясь на
мельчайшие частицы, попадала в черпаки элеваторов. Продукты горения и
пары уносились вентиляторами.
Дворец с северо-восточной части Золотого острова был построен по фан-
тастическим планам мадам Ламоль.
Это было огромное сооружение из стекла, стали, темно-красного камня и
мрамора. В нем помещалось пятьсот зал и комнат. Главный фасад с двумя
широкими мраморными лестницами вырастал из моря. Волны разбивались о
ступени и цоколи по сторонам лестниц, где вместо обычных статуй или ваз
стояли четыре бронзовые решетчатые башенки, поддерживающие золоченые ша-
ры, - в них находились заряженные гиперболоиды, угрожающие подступам с
океана.
Лестницы поднимались до открытой террасы, - с нее два глубоких входа,
укрепленных квадратными колоннами, вели внутрь дома. Весь каменный фа-
сад, слегка наклоненный, как на египетских постройках, скупо украшенный,
с высокими, узкими окнами и плоской крышей, казался суровым и мрачным.
Зато фасады, выходившие во внутренний двор, в цветники ползучих роз,
вербены, орхидей, цветущей сирени, миндаля и лилиевых деревьев, были
построены пышно, даже кокетливо.
Двое бронзовых ворот вели внутрь острова. Это был дом-крепость. Сбоку
его на скале возвышалась на сто пятьдесят метров решетчатая башня, сое-
диненная подземным ходом со спальней Гарина. На верхней площадке ее сто-
яли мощные гиперболоиды. Бронированный лифт взлетал к ним от земли в
несколько секунд. Всем, даже мадам Ламоль, было запрещено под страхом
смерти подходить к основанию башни. Это был первый закон Золотого остро-
ва.
В левом крыле дома помещались комнаты мадам Ламоль, в правом - Гарина
и Роллинга. Больше здесь никто не жил. Дом предназначался для того вре-
мени, когда величайшим счастьем для смертного будет получить приглашение
на Золотой остров и увидеть ослепительное лицо властительницы мира.
Мадам Ламоль готовилась к этой роли. Дела у нее было по горло. Созда-
вался этикет утреннего вставания, выходов, малых и больших приемов, обе-
дов, ужинов, маскарадов и развлечений. Широко развернулся ее актерский
темперамент. Она любила повторять, что рождена для мировой сцены. Храни-
телем этикета был намечен знаменитый балетный постановщик - русский
эмигрант. С ним заключили контракт в Европе, пожаловали золотой, с брил-
лиантами на белой ленте, орден "Божественной Зои" и возвели в древне-
русское звание постельничего.
Кроме этих внутренних - дворцовых - законов, ею создавались, совмест-
но с Гариным, "Заповеди Золотого века" - законы будущего человечества.
Но это были скорее общие проекты и основные идеи, подлежащие впос-
ледствии обработке юристов. Гарин был бешено занят, - ей приходилось
выкраивать время. День и ночь в ее кабинете дежурили две стенографистки.
Гарин приходил прямо из шахты, измученный, грязный, пропахший землей
и машинным маслом. Он торопливо ел, валился с ногами на атласный диван и
закутывался дымом трубки (он был объявлен выше этикета, его привычки -
священны и вне подражания). Зоя ходила по ковру, перебирая в худых
пальцах огромные жемчужины ожерелья, и вызывала Гарина на беседу. Ему
нужно было несколько минут мертвого покоя, чтобы мозг снова мог начать
лихорадочную работу. В своих планах он не был ни зол, ни добр, ни жес-
ток, ни милосерд. Его забавляло только остроумие в разрешении вопроса.
Эта "прохладность" возмущала Зою. Большие ее глаза темнели, по нервной
спине пробегала дрожь, низким, ненавидящим голосом она говорила
(по-русски, чтобы не поняли стенографистки):
- Вы фат. Вы страшный человек, Гарин. Я понимаю, как можно хотеть
содрать с вас с живого кожу, - посмотреть, как вы в первый раз в жизни
станете мучиться. Неужели вы никого не ненавидите, никого не любите?
- Кроме вас, - скаля зубы, отвечал Гарин, - но ваша головка набита
сумасшедшим вздором... А у меня считаны секунды. Я подожду, когда ваше
честолюбие насытится до отвала. Но вы все же правы в одном, любовь моя:
я слишком академичен. Идеи, не насыщенные влагой жизни, рассеиваются в
пространстве. Влага жизни - это страсть. У вас ее переизбыток.
Он покосился на Зою, - она стояла перед ним бледная, неподвижная.
- Страсть и кровь. Старый рецепт. Только зачем же именно с меня драть
кожу? Можно с кого-нибудь другого. А вам, видимо, очень нужно для здо-
ровья омочить платочек в этой жидкости.
- Я многого не могу простить людям.
- Например, коротеньких молодчиков с волосаты ми пальцами?
- Да. Зачем вы вспоминаете об этом?
- Не можете простить самой себе... За пятьсот франков небось вызывали
вас по телефону. Было. Чулочки шелковые штопали поспешно, откусывали
нитки вот этими божественными зубками, когда торопились в ресторан. А
бессонные ночки, когда в сумочке - два су, и ужас, что будет завтра, и
ужас - пасть еще ниже... А собачий нос Роллинга - чего-нибудь да стоит.
С длинной усмешкой глядя ему в глаза, Зоя сказала:
- Этого разговора я тоже не забуду до смерти...
- Боже мой, только что вы меня упрекали в академичности...
- Будет моя власть, повешу вас на башне гиперболоида...
Гарин быстро поднялся, схватил Зою за локти, силой привлек к себе на
колени и целовал ее закинутое лицо, стиснутые губы. Обе стенографистки,
