монографиях и популярных книгах по истории, ни в СССР, ни за рубежом- в
Скандинавских странах. Кому пришла в голову эта идея? Кто смог ее донести
"наверх", Дзержинскому, например, тогдашнему наркому путей сообщения? И как
могли доказать целесообразность экспедиции, какими аргументами пользовались?
Но если смогли убедить "железного Феликса", значит, аргументы были, только
весьма конфиденциальные, с глазу на глаз, по особому обоюдному доверию. А
это значило, что третий тут был лишний! Если бы экспедиция что-то нашла, ее
бы ликвидировали как свидетеля. И не нашла - тоже бы исчезла.
И если так, то обреченные кладоискатели могли сами об этом догадаться и
попросту "самоликвидироваться", действительно захватив судно английских
контрабандистов. Семей нет, терять нечего, а жить хочется даже самому
распоследнему убежденному большевику и чекисту. Пилицин со товарищи
отыскивает сокровища, а их убирают и присылают каких-нибудь "мелиораторов",
как было в Цимлянске.
Но откуда же тогда, из каких толщ и глубин выплыл этот "знающий пути",
странный, как пришелец, Авега-Соколов? И куда пропали разведчики, эти
современные чекисты? Им-то ведь уж совсем ничего не грозило! Небольшая
увлекательная прогулка по живописным местам Приполярного и Северного
Урала...
Нет, за всем этим что-то было! Но всякий раз мысль наталкивалась на
пустое пространство, не подвластное ни разуму, ни магическому кристаллу.
В этот же год регион, над которым парила прекрасная дева-воительница
Валькирия, внезапно изумил тем, что может не только красть людей, но и
возвращать их. К концу лета Русинов остался в горах на пару с Иваном
Сергеевичем под присмотром ангела-хранителя из Службы, имеющего земной образ
егеря- охранника заповедника. Работали относительно недалеко от Ивделя, на
восточном склоне. С помощью портативной сейсмоаппаратуры искали пустоты и
скрытые карстовые пещеры, делали визуальный осмотр трещин, проверяли устья
ручьев и мелких речек и охотились за карстовыми воронками. Палатка стояла на
уступе склона среди сосен, "егерь" же, как положено, жил чуть ниже,
особнячком. И вот в середине августа, в самую красивую пору, когда на горах
уже начинают желтеть деревья, посвистывают рябчики, а воздух такой, что
можно делать цейсовские линзы, ниже по склону спустилась семья: муж с женой
и дочка семи лет. Приехали откуда-то аж из Липецкой области, чтобы недельку
пожить в горах, а потом спуститься по реке до города Серова. Бдительный
"егерь" проверил документы и выдворил их за границу заповедника, которого не
существовало в природе, то есть километра на полтора ниже своей палатки.
Однажды вечером они прибежали к "егерю", едва живые от бега в гору, и
сообщили, что потерялась девочка. "Егерь" строго допросил их и выяснил, что
пока папа с мамой любовались друг другом в палатке, девочка пошла любоваться
природой и ее хватились лишь через три часа. Было не до конспирации, и на
поиски пошли все. До глубокой ночи лазали по горам, кричали, стреляли,
однако эхо сбивало с толку даже взрослого человека. Наутро "егерь" по своим
каналам вышел на радиосвязь и сообщил об исчезновении. В первый день искала
только милиция и члены экспедиции, на второй привезли местных охотников, на
третий прилетел и целый день кружил вертолет. Родители ссорились и убивались
от горя. В пору торжества уральской природы в горах стало тяжело и мрачно.
На ноги подняли много народу, повсюду стреляли и жгли ночами костры, по всем
окрестным селам разослали ориентировки, но девочка словно сквозь землю
провалилась, что, собственно, в прямом смысле и подозревал Русинов.
И вдруг на четырнадцатый день пришло сообщение, что девочка жива и
здорова, а находится в деревеньке за двести десять километров от места, где
были разбиты палатки! И будто выглядит лучше, чем была,- поправилась и
посвежела. За счет Института Русинов вызвал вертолет и полетел за ней один,
чтобы получить незамутненную информацию из первых уст. Девочку звали Инга.
Русинов ее раньше не видел, но она на самом деле не смотрелась как
изможденная и исхудавшая и, судя по ногам, словно и в горах-то не была. Инга
оказалась веселой, словоохотливой и даже счастливой. Она рассказала, что
заблудилась недалеко от своей палатки, и когда начали стрелять, то ошиблась
и пошла в другую сторону. Первую ночь ночевала одна под деревом и сильно
замерзла, а на второй день снова пошла на выстрелы, и опять не туда. В
полдень же ей повстречался прекрасный молодой человек или даже юноша. Он был
высокий, сильный, с красивой бородой и огромными, чуть печальными глазами. И
одежда на нем была очень красивая, какая-то перламутровая. Он сказал, что он
- Данила-мастер и служит у Хозяйки Медной горы в глубоких подземных пещерах,
которые проходят подо всем Уральским хребтом, да только люди о них не знают,
и что он каждый день встречается с Хозяйкой: утром, чтобы получить задание
на день, а вечером- чтобы расчесывать ее прекрасные золотые волосы
малахитовым гребешком, но это при условии, если выполнит задание к битому
часу - удару медного подземного колокола. Он посадил девочку себе на плечи и
понес в деревню. Он шел и все рассказывал про свое подземное житье, и так
здорово, что Инге захотелось посмотреть. Но Данила-мастер сказал, что
Хозяйка не любит земных девочек и всех прогоняет прочь и что может его
наказать - отправить в Зал Мертвых и посадить на медную цепь лет на сто. И
так они шли долго, и ехать на плечах было восхитительно, намного лучше, чем
у папы. Возле речек Данила-мастер вдруг вырастал и становился о-о-огромным!
Выше леса! И перешагивал воду. Ей было немножко страшно, потому что
поднималась слишком высоко над землей и боялась свалиться.
А ели они какой-то уж очень вкусный хлеб, такой, что к нему не нужно ни колбасы, ни масла с сыром, и пили воду из каких-то родников - совсем сладкую. Инга ему тоже рассказывала, как люди живут на земле и что она нынче пойдет в школу, в первый класс. Ей было так хорошо, а Данила-мастер такой красивый и сильный, что она влюбилась в него. И он тоже влюбился. И сказал, чтобы Инга, когда вырастет большая и исполнится ей восемнадцать лет, пришла к одному камню в горах и что он будет ее там ждать. И они поженятся, но прежде попросят благословения у Хозяйки Медной горы. Данила был уверен, что она согласится, потому что ему пора жениться.
Слушая эту восторженную сказку, Русинов пытался разделить все на
"шестнадцать", чтобы отсортировать рациональное зерно и понять, какой же
романтический турист-бродяга выносил Ингу из лесу? И потому, подыгрывая,
машинально спросил:
- А ты хорошо запомнила этот камень? А то забудешь, придешь в горы и не
найдешь. И твой Данила-мастер умрет от тоски.
- Конечно, запомнила! - воскликнула Инга.- Только маме с папой не
говорите. А то она пойдет и сотрет заметку.
- Какую заметку?- слегка шалея от предчувствия, спросил Русинов.
- Не скажу! - засмеялась она.- Никому не скажу!
- Мне можно,- доверительно сообщил Русинов.- Мне все тайны можно
доверять.
- А вы не сотрете?
- Никогда! И никому не позволю стереть.
Инга взяла палочку и начертила тот неразгаданный знак: вертикальная линия
и четыре точки с правой стороны. Русинова пробрал озноб.
- Когда мы полетим на вертолете, ты сможешь показать мне этот камень?
- Смогу! - легкомысленно заявила она.
- Но ведь в горах все камни одинаковые, а с высоты заметки не увидишь.
- Это особенный камень! - таинственным шепотом сообщила Инга.- Он стоит
на таком обрыве, и оттуда далеко-о видно... А когда он принес меня к деревне
и спустил на землю, вот что подарил!
И она достала из кармана куртки кусок малахита величиной со средний кусок
мыла с красивым сферическим рисунком на одной стороне и полосатым на другой.
Камень был дикий, необработанный и, видно, от долгого пребывания в
брезентовом кармане слегка отшлифовался по углам. Эх, поглядеть бы на него
получше! Понюхать, покушать, Авеге подсунуть... Да ведь как отнять такой
подарок у счастливого ребенка?
- И ты простилась с Данилой? - И я простилась,- со взрослой печалью
сказала Инга.- Но скоро же встретимся! Через одиннадцать лет...
- А как вы простились, расскажи.
- Как?..- Она задумалась.- Он мне поклонился... И я ему поклонилась...
Люди, что приютили Ингу у себя, рассказывали, что девочка пришла от
опушки леса одна. Разве что все время оборачивалась назад и кому-то махала
рукой. И потом сообщила, что ее нашел и принес Данила-мастер, но ничего
подобного им не рассказывала.
Когда они полетели на вертолете к стану, Инга сразу же прилипла к
иллюминатору и с какой-то тоской смотрела на землю. Минут через двадцать она
закричала в ухо Русинову, показывая на гору:
- Вон! Вон мой камень! Вижу! Это он!
На краю каменистой осыпи был высокий, заметный останец, чем-то
напоминающий памятник Островскому возле Малого театра: будто на краю обрыва
в глубокой задумчивости сидел человек и смотрел в землю. Русинов незаметно
поставил точку на своем планшете, а Инга всю дорогу потом смотрела назад...
Вертолет поджидали, на площадке прыгали люди. Русинов предупредил
пилотов, чтобы не выключали двигатель, так как сейчас же полетят назад.
Родители Инги кинулись под винты, схватили дочь, а Русинов, стоя в проеме
распахнутой двери, знаком подозвал к себе Ивана Сергеевича. Не хотелось
брать с собой к камню "егеря", который был тут же на площадке: он бы
немедленно отправил по своим каналам информацию и задолбал бы вопросами. А
если откровенно, то Русинову просто не хотелось делиться секретом Инги со
Службой, которая немедленно начнет розыск спаси геля девочки, заморочит ей
голову допросами и разрушит прекрасную сказку про алые паруса.
Иван Сергеевич заскочил в кабину, и Русинов, захлопнув дверь, показал
пилотам большой палец вверх. Вертолет взмыл в небо, и было видно, как
замахал руками и заметался "егерь". Конечно, он обязательно доложит своим,
что Русинов с Афанасьевым вылетели куда-то без охраны, но от Службы можно
было всегда отбрехаться...
По пути Русинов практически ничего не рассказывал Ивану Сергеевичу, желая
поставить его перед фактом. Когда же приземлились неподалеку от
"Островского" и пешком подошли к осыпи, спину Русинова вновь ознобило: на
камне был знак! Причем намалеванный совсем недавно. Белая краска-
автомобильная эмаль- еще свежо и ярко блестела, не побывав ни разу ни под
дождем, ни под жарким солнцем.
Они на четвереньках оползали подножие останца, но камень не оставлял и не
хранил следы. Русинов наковырял со щебенки под знаком капли пролитой краски
для анализа и молча побрел к вертолету.
Неизвестно, кто спасал Ингу, но то, что именно этот человек оставлял
таинственные знаки в горах, было несомненно.
А если так, то приходилось верить в сказки...
5
В этом году Инге Чурбановой исполнилось восемнадцать лет.
Время до августа позволяло поработать в Ныробе и забраться в долину,
лежащую между реками Вишерой и Колой, где была одна из огромных "площадей"
на "перекрестке Путей", чтобы затем оттуда пройти в верховья Вишеры,
перевалить Уральский хребет и спуститься к заповедному камню. Залечь там,
зарыться, затаиться и ждать двадцать девятое августа - день, когда должны
встретиться Данила-мастер и Инга. Подглядывать за чужим свиданием было
нехорошо, но если верить сказкам, то грядущая встреча сулила сенсацию
космического порядка. Возле останца, меченного знаком, должны сойтись Правь
и Явь, вода и пламень, бытие и небытие, правда и вымысел. Одним словом,
должна была свершиться мечта.
