алмазы... Резать? Или плавить? Или... или что-то еще, чему в языке и
названия-то нет!
...Энергорезцы были еще одной тайной лунных храмов, такой же дерзко-
показной, как и летающие стеки. Вот он, держи его в руке, крути, как
хочешь, терзай им любой подходящий камень -- все равно никогда не
поймешь, как устроено это подобие игрушечного скальпеля!
Впрочем, чем дальше, тем меньше Марине хотелось разгадывать
становящиеся привычными храмовые секреты. За два месяца, проведенных в
камнерезных мастерских, она научилась _работать _энергорезцом, и
работать неплохо -- а это было гораздо важнее!
...Да, неудачливая ученица Школы воздушных танцев прижилась в храме.
И была благодарна судьбе за то, что ее учителем стал Карел. Или точнее
сказать, стал хозяином?
Карел был старшим жрецом (звание -- ниже магистров, но выше всех
остальных). Он командовал в камнерезных мастерских, именно командовал,
хотя и без лишней строгости. Да и к чему нужна была строгость? Этот
огромный, лохматый, похожий на лешего человек умел внушать страх даже
не повышая голоса! Впрочем, Марина вскоре перестала бояться того, в
чьих руках была теперь ее судьба.
Хозяин мастерских никогда не покидал храм. Никто не знал, кем он был
в миру, носил ли когда-нибудь другое имя. Да и кто рискнул бы
спрашивать? Марине казалось, что даже магистры опасаются этого пусть
добродушного, но все же дикого великана.
С Хилимом Карела связывало многое, и прежде всего, чисто деловые
интересы: летающие стеки, которые придумывал Хилим, изготавливал именно
Карел. Впрочем, Марине не раз казалось, что магистр и старший жрец были
давними приятелями...
...Да и чем, если не дружеской услугой, была "доставка" Марины в
храм?! Карелу понадобилась новая ученица -- и вот магистр уже... ну, не
в клюве тащит, конечно, но близко к тому!
...Хилим и отнесся-то к ней тогда как к обыкновенной посылке. Там,
на пристани, когда Марина (тогда еще Мара) отыскала яхту, он не стал
тратить время на лишнюю вежливость -- после первых же робких слов
согласия просто втянул новую пассажирку на палубу и холодно приказал
спуститься в каюту, где она и прострадала в одиночестве всю дорогу...
В каюте было неуютно и страшно: до Храма-на-Мысу очень далеко, как
крошечное суденышко сумеет преодолеть такое расстояние?! Вдруг
поднимется ветер, или начнется дождь -- погода на море иногда меняется
так быстро!
А если вообще все окажется обманом? Ведь она поверила словам, только
словам, без малейшего подтверждения! Может быть, она нужна магистру
совсем для других целей? Говорят же, что в лунных храмах иногда
приносятся человеческие жертвы -- и кто знает, насколько далеки от
истины эти слухи?..
Может быть, в подземных галереях и вправду справляются таинства
свирепой Матери богов? Может быть, непослушных жрецов действительно
приковывают к скалам, чтобы ночью неведомые морские чудовища сожрали
бедняг? Может быть, в огне маяка сжигают тела пойманных при попытке к
бегству? Может быть... о, в храме все может быть!
К счастью, о перепуганной пассажирке никто не вспоминал. В тонкий
борт шлепали волны, а палубы то и дело доносились голоса, непонятные
команды, смех, и под эти однообразные звуки Мара даже немного
успокоилась. Тревожные мысли не исчезли, но словно бы зациклились,
цепляясь одна за другую и постепенно теряя остроту. В углу на большом
деревянном ящике было почти уютно, а если завернуться в покрывало, то и
совсем хорошо...
Пригревшись, Мара не сразу уловила, что изменилось в окружающих
звуках. Потом поняла: плеск волн стал каким-то другим, и ветра больше
не было слышно. А спустя мгновение весь корпус яхты мягко вздрогнул,
толкнувшись во что-то, и послышалась непонятная команда, потом тяжелые
шаги по палубе -- и тут же скрип открываемого люка... И голос кого-то
из команды -- хрипловатый, насмешливый, но вроде бы не злой:
-- Эй, там, внизу! Подъем, приехали!
Мара не помнила, как выбралась из каюты -- помнила только, как
шагнула на палубу и увидела почти прямо над собой громадную темную
постройку неправильной формы. Храм? Уже, так быстро? Но почему не видно
маяка?! Ведь на храме должен быть маяк, его не могли погасить!
От страха Мара едва не потеряла сознание... но тут же сообразила,
что из-под самой стены маяка и не должно быть видно...
Она облегченно вздохнула, и тут же услышала над собой еще чей-то
голос:
-- Лим, это ты, что ли?
Тут же вспыхнул фонарь на пристани -- и в его неверном желтом свете
Мара в первый раз увидела своего будущего учителя.
Карел выглядел невозмутимо и внушительно, как всегда -- впрочем,
тогда она еще не знала этого "как всегда". Окинув яхту внимательным
взглядом, он неторопливо подошел к краю пирса и подал Маре руку,
помогая спуститься на причал. Потом вопросительно оглянулся на Хилима.
Тот немедленно отозвался:
-- Энергетика мощная, воображение слабое, вибрация -- почти чистая
двойка. По-моему, Карел, это именно то, что ты просил.
Несмотря на усталость и волнение, Мара сообразила, что речь шла о
ней. Ну, знаете ли! Но опережая ее возмущенный вопрос, Карел задумчиво
заметил "в пространство", что Хилима в детстве явно недостаточно драли
хворостиной. Хилим тут же без смущения откликнулся в том смысле, что
драли вполне достаточно, просто детство было очень давно... Потом,
усмехнувшись, коротко попрощался и исчез в темноте.
Карел повернулся к Маре.
-- Ну, пошли, что ли? Ты на него, -- он кивнул вслед ушедшему
Хилиму, -- не обижайся! Он с людьми общаться вообще не умеет, что тут
поделаешь!
Мара только пожала плечами, но Карел и не ждал ответа.
-- Тебя как зовут-то? -- снова спросил он.
-- Мар... -- но после секундной запинки она буквально ощутила
неслучайность данного Хилимом нового имени и представилась уже
отчетливо: -- Марина!
Карел, не дожидаясь вопросов, объяснил, что заведует камнерезными
мастерскими.
-- Мне был нужен еще один человек для работы с родонитом. Знаешь,
такой ярко-розовый камешек с черными крапинками? Думаю, ты быстро
научишься... А в храме ценят хорошие камни и хороших мастеров!
Марина действительно быстро научилась. То ли были у нее неведомые ей
самой способности, то ли Карел оказался редким учителем, то ли храмовые
"энергорезцы" изрядно облегчали работу камнереза...
...Инструмент чудесно слушался руки и с равной легкостью, вопреки
всем законам механики, вел и прямой, и изогнутый срез. Как такое могло
быть? Марина больше не размышляла над этим всерьез, но во время работы
ее по-прежнему неизменно охватывали удивление и восторг. И наверное,
именно эти нетускнеющие чувства оживляли все ее изделия...
...Фламинго был сложным заданием, но Марина чувствовала, что
справляется. Главное получилось: изящная тонкая шея и напряженные перед
взлетом широкие крылья.
Смотреть на эскиз требовалось все реже: теперь Марина сама
чувствовала острую стремительную ауру образца. Это и понятно: когда
"уберешь все лишнее", аура усиливается! Оставалось лишь проработать
детали: навести легкий узор перьев, обточить как можно тоньше длинные
ноги, клюв. В общем, только бы не испортить то, что уже сделано...
Кто-то осторожно приоткрыл дверь. Марина аккуратно довела резец до
края крыла и только тогда подняла голову. В комнату заглядывал Юджин,
мастер из соседней комнаты. Он и вправду уже мастер: работает у Карела
больше пяти лет, и делает не простенькие сувениры для продажи, а
настоящие серьезные вещи. Обновляет интерьеры храма, например, или
вырезает лечебные талисманы...
-- Ты пойдешь с нами ужинать? -- позвал Юджин.
Марина вздохнула. Присоединиться к компании хотелось, но...
-- Я еще не закончила!
Все равно недоделанная статуэтка не даст покоя! Юджин, конечно,
понял Марину.
-- Ну, ладно, -- помедлив, отозвался он. -- Если хочешь, я потом
зайду за тобой.
Марина обрадованно кивнула: бродить вечером одной очень не хотелось!
В темноте безлюдных переходов даже охранный амулет не казался защитой.
Все время мерещились где-то сбоку, на пределе зрения, странные тени и
силуэты, и хотя таинственное "нечто" никогда не показывалось воочию,
его присутствие ощущалось. И -- это было лучшим доказательством
реальности угрозы, -- охранные амулеты в храме носили все, кроме
магистров...
Больше всего Марина боялась заходить в подвал -- но именно там
камнерезы оставляли на ночь свои инструменты. Хранилище называлось
"ежиной" комнатой, и хотя никакие ежи там не жили, по углам стояли
изображающие их скульптуры. Они были сделаны из какого-то необычного,
очень черного камня, тщательно выточенные иголки воинственно торчали в
разные стороны -- и как раз между иголками удобно было пристраивать
"энергорезцы".
Подвал находился ниже уровня моря, и вода просачивалась сквозь
стенки. С утра до вечера капли мерно простукивали тишину, не нарушая
покоя, но иногда... Да, Марина не сомневалась: в "ежиной" комнате живет
какая-то непонятная сущность. Потому что стоило пробыть там дольше
обычного, ища среди колючек свой резец, и скоро в ровный перестук
вплеталось негромкое, но упорное поскребывание. Оно меняло тональность,
и в чем-то было даже музыкальным -- словно невидимый жилец развлекался
этими звуками.
Как-то Юджин, смеясь над испугом Марины, нарисовал на стене портрет
"шуршавчика". Получилось что-то вроде шкодного толстенького хомячка на
шести паучьих лапах. Фантазия показалась Марине не самой лучшей... но
ощутимо близкой к реальности! С тех пор она избегала бродить в
одиночестве по незнакомым закоулкам.
"В храме нет ничего по-настоящему враждебного, -- очень серьезно
объяснял Карел, -- но есть много чужого. Вот представь себе, что ты в
горах, или в море или в незнакомом лесу... ты ведь будешь вести себя
осторожно, правда? Вот и здесь нужно быть такой же осторожной. И
запомни главное правило: никогда, ни при каких условиях, ни днем, ни
ночью, не снимай охранного амулета..."
* * *
Космодром построили на экваторе, но
Земля, как назло, вскоре перестала
вращаться.
Лунный месяц почти совпадает с календарным, и у каждого полнолуние
свое лицо. Октябрьское -- прохладный хмель зрелости, ноябрьское --
праздник на грани сна, декабрьское -- темно-синее плотное безвременье.
Есть дерзкое безумье мая, и теплая пауза июля, и дразнящая щедрость
сентября. Каждый месяц хранит свои привычки. Но случается, что на
отмеренные тридцать дней приходится два полнолуния...
"У нас есть шанс, в котором нет правил..."
...Майское _неурочье_ (какое-то языческое название!) было самим
дорогим ритуалом в Храме-на-Мысу. Дорогим во всех смыслах -- потому что
не так-то просто было туда попасть! Достаточно сказать, что приглашения
гостям рассылала сама верховная жрица!
Марина, однако, надеялась побывать на таинственном действе --
незаметно просочиться в верхние галереи. Она не боялась, что попадется
-- Карел все равно не станет наказывать ее. Он вообще терпимо относится
к любопытству -- редкое для старшего жреца свойство характера!
Верхние галереи очень напоминали трехмерный лабиринт -- с той лишь
разницей, что заблудиться в них на самом деле было невозможно. Каждая
пещера имела не только обычный выход в путаницу разновысоких переходов,
но и лаз на первый этаж. Отверстия, разумеется, были закрыты и
тщательно замаскированы, но это могло обмануть лишь гостей, а не
служителей храма. Одним из таких лазов и решила воспользоваться
Марина...
...Серебряный шар висел над морем, рассыпая серебряные блики. И по
сравнению с этим зрелищем все человеческие торжества показались вдруг
смешными и нелепыми. Что можно добавить к такому вот величавому покою?
"Да и вообще, -- с сомнением подумала Марина, -- не глупо ли встречать
полнолуние в закрытом помещении?"
И все же, бросив прощальный взгляд на величественный пейзаж, она
покинула уютный балкон. Красота природы бесконечна -- но человеческое
