этих рассказах есть доля истины. Потому еще раз задаю вопрос, который
для любой другой ученицы был бы лишь пустой формальностью: вы согласны
стать храмовой танцовщицей?
Марина снова покосилась на директрису. Бедная Вероника Аркадьевна!
Можно представить, как это выглядело -- особенно когда она напоминала
магистру, что он сам забирал Марину (тогда еще Мару!) из Школы, а тот
на полном серьезе отнекивался, убеждая ее, что черное -- определенно
белое, и что эту ученицу он в первый раз видит...
Увы, теперь это именно так и есть. Вот только... как же выглядит
случившееся с ним _без нее_?! Наверное, как-то уложилось в сознании --
иначе вообще сошел бы с ума... Но каково теперь придется ей? Она уже
едва выдерживает, а ведь отныне им предстоит общаться не час-другой, а
многие месяцы, годы...
Но разве есть для нее другой ответ, кроме "да, я согласна"? Ровным,
спокойным голосом Марина произнесла:
-- Да, я согласна стать храмовой танцовщицей. Но только с вами в
качестве тренера. Если хотите, считайте это моим условием!
-- Я думаю, многие не отказались бы от таких условий! -- усмехнулся
Хилим. -- Вы готовы?
-- Давно готова, -- Марина пожала плечами, поднимаясь. Она имела в
виду, что все ее имущество на ней и собирать ей нечего. Но Хилим понял
иначе:
-- Давно готовы? О, так вы действительно меня ждали!
Он просто шутил... но Марина снова едва не закричала от такой
"невинной" иронии!
-- Давайте не будем терять времени, -- попросила она. -- Пойдемте, я
хочу как можно скорее оказаться в Храме...
У двери они едва не столкнулись, и, пропуская Марину вперед, Хилим
слегка коснулся ее руки. Марина невольно вздрогнула. Хилим тоже на миг
замер, посмотрел на нее внимательно, словно желая что-то сказать, но
промолчал и молча вышел...
...Яхта стояла у причала -- большая, красивая, с эмблемой храма на
парусе. Та же, что и четыре года назад? Или просто такая же? Впрочем,
это вряд ли имело какое-то значение, главное, что она доставит будущую
солистку в храм... "Все как прежде, -- подумала Марина. -- Все по
судьбе. Все по судьбе..."
Но теперь жрецы не играли в карты. Расположившись на палубе, они
смотрели на ведущую к причалу тропинку со скрытым напряжением,
разрядившимся лишь с появлением Хилима и Марины. Впрочем, когда Хилим
скомандовал отплытие, напряжение снова вернулось -- в сдержанных
жестах, излишне отрывистых командах, непривычной серьезности -- и это
лучше всяких слов говорило, какой переполох в храме вызвало появление
"блудного магистра"!
Ну и прекрасно! Марина невольно обернулась, словно приглашая Хилима
позлорадствовать и порадоваться вместе с ней -- и, наверное, в ее
взгляде было чуть больше чувств, чем это допустимо для человека...
-- Да что вы все время так на меня смотрите?! -- Хилим вдруг вышел
из образа корректного парламентера. -- Вы что-то хотите мне сказать,
так скажите!
Этот болезненный вскрик наполнил Марину безбожной и бессовестной
радостью: пусть не умом, а сердцем, но магистр ее все же помнит!
-- Извините, я случайно, -- сказала она вслух. -- Всего лишь глупая
привычка рассматривать собеседников в упор.
Нет, ни в коем случае нельзя торопиться, силой ломать барьеры в
памяти! Возможно, когда-нибудь он ее снова вспомнит, а пока... Пока ей
заново придется завоевывать его. Заинтересовать, позволить узнать себя,
заставить уважать. И заново узнавать его: такого знакомого -- и такого
чужого...
И... Храм-на-Мысу ей тоже предстоит узнать заново! Снова увидеть
тех, кто принес ей столько добра и столько зла, с кем был связан самый
лучший и самый трагичный, самый интересный и самый страшный период ее
жизни... И встретиться с Архелием, оставаясь единственным свидетелем
его преступления...
Что ж, она будет встречаться -- хоть с Архелием, хоть с самим
дьяволом! И летать будет. И ловить волшебные мгновения полета, и
побеждать, и принимать заслуженную славу...
...И ждать. Когда-нибудь память сердца должна растопить лед
забвения, вернуть если не воспоминания, то чувства...
Хватит ли терпения дождаться? Время покажет.
КОНЕЦ
