- Договорились. - И тоже улыбнулся. Насколько смог непринужденно.
Комната Натальи стала неузнаваемой. Прежде всего бросалось в глаза
множество картин на стенах. Сухов посмотрел и с удивлением отметил, что
на каждой из них изображено одно и то же чудовище: зеленая голова с тре-
мя глазами и жуткими щупальцами. Гиата, перехватив его удивленный
взгляд, сказала:
- Все я сама нарисовала. Это маргон.
- Маргон?
- Да. Он часто приходит ко мне во сне. Вроде бы страшный, а на самом
деле такой добродушный. Я очень его люблю. С нетерпением жду каждого ве-
чера, чтобы заснуть и увидеть его. Но он почему-то не всегда приходит.
- А зачем так много одинаковых картин?
- Одинаковых? Ну что ты, Антон, разве не видишь - он на каждой кар-
тине разный. Не смотри на меня как на сумасшедшую... Хочешь, я его поп-
рошу, он и к тебе придет?
- Нет. Благодарю. Не хочу, - ответил Сухов вполне серьезно. - А где
Натальина библиотека?
- Что?
- Куда ты девала все книги, которые были здесь?
- Остался один хлам, а не книги. Все сгорело. А библиоскопы, сам
знаешь, не выдерживают высокой температуры.
- Да, знаю. А жаль...
- Что жаль?
- Жаль, что современные библиоскопы не выдерживают высокой темпера-
туры...
- А знаешь, Антон, мне не жаль. Зато мы теперь соседи. - Гиата на
мгновение стала непохожей сама на себя, даже волосы приобрели непривыч-
ный коричневый оттенок. - Мне запомнились слова одного человека. Как-то
на старом кладбище он сказал, глядя на древние, вытесанные из камня
кресты: "Нас не станет, а эти камни будут стоять". А потом мы подошли к
могиле его матери с современным миниатюрным надгробием. Я спросила: "А
почему вы не поставили мраморной плиты своей матери, чтобы стояла тысячу
лет?" А он посмотрел на меня с чувством превосходства и сказал: "Зачем?
Нас не будет, а камень будет? Так что - мы хуже камня? Пусть и его не
останется после нас". Я спросила: "А память?" Он глянул искоса: "А па-
мять - вечна", - изрек он. Мне вдруг стало страшно, а потом легко-легко.
И я до сих пор не могу понять, что со мною произошло в тот миг... Но
что-то случилось, Антон. Мне кажется, что именно с той минуты я стала
такой, как вот сейчас. А какая я сейчас? Скажи, Антон.
- Что я могу тебе сказать?
От его слов Гиата будто пробудилась от сна, смешно тряхнула головой,
поправила рукой прическу, и в глазах ее засветились привычные Антону хо-
лодный огонь и деланная кротость.
- Какая странная, ужасная, бессмысленная смерть Натальи, - произнес
Сухов, глядя прямо в глаза Гиате.
- Тебе ее жаль? Старую, никому не нужную Наталью тебе жаль? Чудак.
Если так ко всему относиться, то в результате будешь жить на груде мусо-
ра, на груде старого хлама. Ей давно уже было пора... отойти, - спокойно
заявила Гиата. - А у меня теперь здесь настоящая лаборатория. И совсем
рядом с тобой...
- Жилсовет знает о твоем переселении?
Гиата совсем спокойно ответила:
- Безусловно, знает.
Сухов не мог объяснить причины своих сомнений, но не мог заставить
себя поверить хотя бы одному слову этой женщины.
"Нужно сегодня же позвонить, а лучше самому зайти в жилищный совет.
Там хотя бы скажут мне, кто эта женщина. Биолог? Безумная или действи-
тельно ученая? Да, сегодня же нужно поговорить. Или сначала посовето-
ваться с Миколой?"
- О чем ты задумался, Антон? И почему ты спросил меня о жилсовете? -
Гиата смотрела на него лукаво и сосредоточенно, а Сухову вдруг стало не
по себе, он почувствовал, что Гиата прочла его мысли.
- Ты же сама прекрасно знаешь, о чем я думаю...
Гиата рассмеялась.
- Антон, мне нужна твоя помощь. Слышишь?
- Да.
- Очень прошу тебя, отрежь голову вот этой симпатичной нике. - Гиата
указала взглядом на стол, где лапками вверх лежало серое существо. - И
выбери мозг в тот серебряный стаканчик, что стоит рядом. Ладно? А я тем
временем быстренько приготовлю нам что-нибудь вкусненькое. Что ты лю-
бишь, Антон? Острое или пресное? Холодное или теплое?
"Погань!" Сухов даже губы крепко сжал, чтобы и намек на слово не
вырвался. Но Гиата тут же замерла, на миг окаменела и затем, чеканя каж-
дое слово, тихо заговорила:
- Кажется, я ничем не провинилась перед тобой. Своих жизненных прин-
ципов не навязываю. Прежде чем осуждать кого-то, оцени собственную
жизнь... Мне досадно, Антон, что ты оказался трусом, - и неожиданно для
Сухова Гиата вдруг приветливо улыбнулась. - Но подойди и поцелуй меня.
Ты меня очень обидел. Жаль, что я, пожалуй, ошиблась в тебе...
13
Существует такая детская игра: зеленое, к примеру, называть
черным, стол - арбузом, а руку - ухом или ногой... Продолжая
разговор, каждое предложение усложняется новой путаницей, но
играющему не следует забывать, что он чем назвал, кибернетичес-
кое устройство фиксирует любую ошибку. Игра развивает память,
по крайней мере так утверждают те, кто ее придумал. А придумали
ее, между прочим, те, кто давно уже ни в какие игры не играет.
Я несколько раз развлекался с детьми, которым эта игра очень
понравилась, и ловил себя на мысли, что мне как-то неловко от
того, что все видят, где зеленое, где черное, но каждый притво-
ряется, что не видит ничего, кроме того, что сам выдумал.
Антон Сухов переступил порог жилища брата и измученно улыбнулся:
- Здравствуй. Ты, наверное, спать уже собирался?
- Да нет, что ты! Я всегда поздно ложусь, читаю перед сном, пока не
отключусь. Раздевайся. У тебя что-то случилось?
- Да нет. Хочется поговорить. Ты уж извини.
- Ты чем-то взволнован? - Микола обнял брата, потом включил все све-
тильники, но Антон недовольно поморщился:
- Не нужно столько света. Глаза даже режет.
Сели за стол.
- Я у тебя заночую, ладно? Не хочется ехать домой, завтра в клинике
с утра начинается уникальный эксперимент, а от тебя туда рукой подать.
Хорошо?
- О чем ты говоришь! Конечно же, хорошо... Веронике сказал, что ос-
танешься у меня?
- Веронике? - отчужденно переспросил Антон, встретился с братом
взглядом и долго смотрел, ничего не понимая. - Я могу позвонить ей отсю-
да. Но она не ждет. Когда операция затягивается, я, случается, остаюсь
ночевать в клинике. И часто забываю позвонить. Все в порядке...
- Ты сейчас с работы?
- Нет. Понимаешь ли, в последнее время... Я так устаю в последнее
время... Ты же слышал, безусловно, что сейчас повсюду творится?
Микола, стараясь казаться непринужденным, удивленно поднял брови.
- Что ты имеешь в виду?
- Позавчера вызвали "Скорую" и забрали прямо от операционного стола
нашего анестезиолога. Психоз... Все чаще и чаще слышу этот диагноз. Ты
не можешь не знать об этом.
- Да, кое-что слыхал, - уклончиво произнес Микола. - А что с вашим
анестезиологом? Расскажи.
- Все это очень грустно и вовсе неинтересно, Микола. Ну ладно...
Митрофан внезапно закричал: "Нет! Нет! Я на работе! Оставите вы меня в
покое или нет?!" Одновременно кричал и смеялся на всю операционную, по-
том непристойно ругался и хохотал: "Ну, дают жару, ой не могу! Ну, да-
ют!" А затем со смехом набросился на одного из хирургов, щекотал его и
грозился: "Я тебя выведу на чистую воду, маргончик! Меня не обманешь! Я
тебя давно узнал!" Мы все кинулись на него, связать хотели, но он раски-
дал нас, как котят, и с высоко поднятой головой вышел из операционной,
заявив тому хирургу во всеуслышание: "Ты ко мне ночью приходи, как всег-
да, поболтаем, а то привязался, нахал, во время операции!" Мы заперли
его, когда он вошел в раздевалку, и вызвали машину. Я его очень хорошо
знал. Мы с ним часто вместе стояли на операциях, дружили с ним. Микола,
что это такое? Последнее время... Что это за маргоны, что с языка у всех
не сходят?
- Мы призраками не занимаемся, - беззаботно рассмеялся Микола.
А у самого мурашки побежали по спине, но он ничем не выдал своего
состояния. На мгновение возникло желание рассказать брату о неизвестном
космическом объекте, замеченном на околоземной орбите, но воздержался,
вспомнив решение Высшего Совета: "Действовать исключительно силами Сове-
та, без разглашения, чтобы не вызвать паники и недоразумений среди насе-
ления". - К тебе ж они не приходят по ночам? - похлопал Антона по плечу.
- Ко мне еще нет. Но к моей знакомой... У нее вся стена увешана кар-
тинами о маргонах.
- Твоя знакомая сейчас, вероятно, в психиатрической клинике, а тебе,
Антон... - начал назидательно Микола, но брат перебил его:
- Моя знакомая сейчас живет по адресу: Фибуля, 16, квартира 18, и
занимается научной деятельностью, если это можно назвать так...
Микола отметил про себя, что это дом брата.
- Как зовут твою знакомую?
- Гиата Биос. И, кстати, она никогда не попадет в психиатрическую
клинику. Если она и безумная, то это ее обычное состояние.
- Вот как? - Микола разволновался, но сумел скрыть это от Антона. -
Ты давно знаешь Гиату Биос? Расскажи мне. Может, я и смогу тебе что-ни-
будь посоветовать.
- Давно ли я ее знаю? Нет, совсем недавно, и познакомились мы с нею
очень странно. Мы ехали на машине вместе с Митрофаном, с тем самым анес-
тезиологом, которого позавчера забрали в психиатричку, а у обочины ма-
гистрали стояла женщина с ребенком на руках. Мне почемуто захотелось их
подвезти. Митрофан еще высмеял меня, мол, напрасно рыцарствую, но мы ос-
тановились, и она села в салон. А потом начались причуды. Дитя верещало
у нее на руках, у меня же в тот день было прекрасное настроение, и я на-
чал развлекать мальца. Говорил, что заберу его к себе, если не переста-
нет плакать, ну, сам знаешь эти дорожные шутки: на портфель ему показы-
вал, мол, в него и посажу, портфель-то большущий. А женщина та, Гиата,
начала подыгрывать: ей, дескать, не нужен такой каприза, заберите его
себе. Взял я малыша на руки, а Гиата тут же попросила машину остановить-
ся, выскочила из салона... Я опомниться не успел, как ее и след простыл.
Вот так мы с нею познакомились. Точнее, познакомились мы в тот же день,
но несколько позднее. Мы с этим мальчуганом, его Серафимом зовут, тоже
сразу вышли из машины. Но догнать женщину не смогли. Она исчезла, как
сквозь землю провалилась. У меня волосы дыбом встали. Серафим повел меня
в парк, погулять. А потом привел меня к Гиате, но так привел, будто я
сам пришел. Давай, говорит, зайдем в какую-нибудь квартиру, попросим
иголку с ниткой, а то у меня пуговица оторвалась. Я и повел его, как мне
казалось в первый попавшийся дом, позвонил наобум в какую-то квартиру, а
в этой квартире и жила Гиата Биос. Представляешь? Вот так мы познакоми-
лись.
- А кто она?
- Говорит, что биолог. Но нигде не училась. Домашнее воспитание. И
сейчас нигде не работает. Не хочет, видишь ли, "связывать свободу своей
научной деятельности ни с каким институтом". Экспериментирует с ники,
головы им отсекает.
- Сколько ей лет?
- Пожалуй, как и мне, или моложе немного. Микола, она не сумасшед-
шая, но она... Все это очень страшно и не так просто. Я интуитивно чувс-
твую. И этот ее Серафим, вундеркинд...
- А на стенах, говоришь, картины? С маргонами? - Микола все еще пы-
тался хотя бы намек на улыбку на лице сохранить. - А какие они, маргоны?
- Зеленые, стервы, с отростками неопределенной формы, иначе чем щу-
пальцами не назовешь... Психоз это, Никола. Какой-то жуткий массовый
психоз.
- Ты переутомился, Антон, но... Я прошу тебя, если будешь еще бывать
у этой Гиаты, попробуй расспросить ее о маргонах, о ее Серафиме. Любые
мелочи могут оказаться полезными.
- Вы занимаетесь этим? - обрадовался Антон.
- Психозы, если их следует называть так... - начал Микола, но тут же
