пролить чью-нибудь кровь...
Полицейский, арестовавший Гаскариля, отвел его прямо к
главному судье. А у того расправа была коротка.
-Вчера арестован мессир Рене, обвиненный в убийстве
горожанина Лорьо на Медвежьей улице,-сказал судья
Гаскарилю.-Надо полагать, что мессир будет присужден к
колесованию. Если это так и случится, то ты будешь повешен в
день его казни; это для тебя большая честь!
Гаскариль едва ли разделял мнение судьи относительно
чести быть казненным, хотя бы одновременно с Рене, но
противоречить он не решился и стал ждать, когда его призовут к
ответу.
К этому-то Гаскарилю и направился президент Ренодэн по
окончании допроса Рене.
Гаскариль принял президента не очень-то вежливо.
-Раз уж я осужден и вы собираетесь повесить меня, то
можно было бы, кажется, оставить меня в покое! -сказал он.
-Друг мой Гаскариль! -ответил Ренодэн.-Ты страшно
неблагодарен к правосудию!
-А чем это меня правосудие так облагодетельствовало? -
возразил воришка,-Все равно меня повесят!
-Да, но тебя могли присудить к колесованию, а это гораздо
мучительнее!
-Я никого не убил, а ведь колесование...
-Так-то так, да больно у тебя репутация плоха! И вообще
ты не прав, что принимаешь меня так нелюбезно! Я хочу тебе
добра.
-Что такое? -спросил воришка.
Ренодэн без всякой брезгливости уселся на грязную солому,
служившую ложем для скованного по рукам и ногам преступника, и
спросил:
-Есть у тебя дети?
-Слава Богу, нет! -ответил Гаскариль.
-Ты женат?
-Тоже нет!
-Но, наверное, у тебя найдется человек, которым ты
интересуешься?
При этом вопросе Гаскариль побледнел, покраснел и с
замешательством сказал:
-Зачем вам знать это?
-Да ты только ответь!
-Ну конечно есть! Это Фаринетта, которую я увижу только
один раз в жизни, да и то во время казни: наверное, она придет
посмотреть, как меня будут вешать! -вздыхая, ответил
взволнованный воришка.
-Ты любишь ее?
-Только одну ее я и люблю на всем свете! И меня душит
бешенство при мысли, что вот я умру, а другой... Ведь ей только
восемнадцать лет! Она красавица, ну а с глаз долой -из сердца
вон... И когда меня повесят...
-Она помянула бы тебя добром, если бы ты оставил ей что-
нибудь в наследство!
-Но у меня ничего нет!
-Ну а у Фаринетты?
-Тоже ничего, кроме голубых глаз да белых зубов! Этого
еще мало!
-Для Парижа достаточно! -со злой улыбкой возразил судья.
-Да замолчите же вы наконец! -крикнул рассерженный
Гаскариль.-Могли бы, кажется, дать мне умереть спокойно!
-Постой, друг мой,-спокойно перебил его судья,-ты только
дослушай до конца! В самом непродолжительном времени ты умрешь.
Если бы ты мог оставить своей Фаринетте кругленькую сумму в...
ну, хотя бы в двести золотых экю, то она из благодарности
осталась бы верна твоей памяти. А такую сумму ты мог бы
заработать!
-Двести золотых экю для Фаринетты! -крикнул бедный
воришка, ослепленный этой суммой.-Дорогая Фаринетта! Но что
нужно сделать для этого?
-А вот я сейчас расскажу тебе это! Ты осужден, тебя
повесят...
-Боюсь, что вы говорите сущую правду!
-Ну а умирают лишь один раз, и, вешают ли тебя за два
преступления или за десяток, от лишнего преступления веревка не
стягивает сильнее горла!
-Понимаю! Вы хотите, чтобы я принял на себя чужую вину!
-Вот именно!
-А что, собственно, я должен взвалить на себя еще?
-Убийство на Медвежьей улице.
-Так вот как? Значит, хотят спасти за мой счет мессира
Рене!
-А тебе не все равно?
-Нет! Ведь за убийство колесуют, а не вешают!
-Обещаю тебе, что ты все равно будешь повешен, а вдобавок
Фаринетта получит двести золотых экю!
-Бедная Фаринетта! -вздохнул воришка, который, видимо,
склонялся к тому, чтобы принять предложение, но вдруг,
неожиданно для президента, он.тряхнул головой и категорически
заявил: -Нет, я не согласен!
-Но почему?!
-А потому что раз Фаринетта разбогатеет, она сейчас же
забудет меня, ну а я буду слишком мучиться на том свете, если
Фаринетта устроится с другим!
-Дурак!
-Не спорю! А только я не согласен!
-Что же ты хочешь за согласие взять на себя вину Рене?
-Чтобы меня отпустили на свободу!
-Ты хочешь невозможного! -ответил Ренодэн подумав.-Но...
не падай духом, мой мальчик! Мы увидимся сегодня вечером и
тогда поговорим.
С этими словами Ренодэн вышел из камеры Гаскариля и от
правился к себе домой. Там он принялся за работу. Через некото
рое время он взглянул на часы, затем подошел к окошку и увидал,
что к его воротам как раз подъезжают носилки.
-Королева отличается точностью! -пробормотал он, от
правляясь навстречу замаскированной даме, выходившей из
скромных, лишенных всяких гербов и украшений носилок.
Когда Ренодэн ввел Екатерину к себе в кабинет, королева
сказала:
-Ну, что?
Эти два слова ярче ряда трескучих фраз свидетельствовали
о ее беспокойстве и волнении.
-Рене вынес пытку, не выронив ни слова,-ответил
президент.-Беда только в том, что воришка, на которого я
рассчиты вал, не соглашается!
-Но почему же? Чего он хочет? -спросила королева, и взор
ее, засверкавший было радостью, снова потускнел.
-Он хочет свободы, и я обещал ему, что он получит ее,-
ответил Ренодэн.
-Да вы с ума сошли! -крикнула королева.
-Нет, но у меня свои соображения,-ответил судья.-Надо
полагать, что Рене безумно зол на палача...
-Господи, Рене не из тех, которые прощают! -заметила
королева.
-И весьма возможно, что, если мы спасем Флорентийца, он
непременно захочет сыграть дурную шутку с ним!
-Тем хуже для Кабоша!
-Но если Кабошу обещать, что Рене простит ему, палач
согласится проделать одну штучку, которую лет пять тому назад
он уже устроил с одним солдатом. У того была сильная протекция,
и палач, вместо того чтобы связать петлю мертвым узлом,
попросту закрепил ее неподвижной петлей. Затем, когда ему нужно
было схватить преступника за плечи, чтобы собственным весом
ускорить стягивание петли и удушение, Кабош ухватился за канат,
которым подвязывают под мышки преступника. И так как тоненькая
веревка, которую надевают на горло, была завязана не мертвой
петлей, а крепким узлом, то солдат лишь испытал некоторую
неприятность, но не более...
-И не умер? -: спросила королева.
-Отнюдь нет! -ответил Ренодэн.-Ночью палач снял его с
петли, и солдат отделался лишь тем, что у него шея окривела!
-И вы хотите, чтобы Кабош проделал то же самое над
Гаскарилем? Это опасно, потому что Жан Кабош способен выдать
нас с головой королю!
-Черт возьми!
-Но я дам вам хорошую мысль: обещайте Гаскарилю, что с
ним поступят именно таким образом, ну а там... посмотрим!
Сказав это, Екатерина встала. Но Ренодэн остановил ее.
-Еще одно слово, ваше величество! -сказал он.-Гаскариль
не поверит мне на слово, если у меня не будет в руках
доказательств в виде собственноручно вашим величеством
написанной записки с обещанием помилования!
-Но ведь... такая бумага... может попасть в руки...
короля! -испуганно пробормотала королева.
-Я отвечаю за то, что этого не случится! -ответил судья.-
Но иначе я ничего не могу сделать для Рене.
-Иначе говоря, вы требуете гарантию? -сказала королева.
-Для Гаскариля -да!
-Ну, и... для себя тоже!
Ренодэн ничего не ответил. Екатерина подумала: "Он во что
бы то ни стало хочет попасть в парламент!" И, усевшись за
столом президента, написала на куске пергамента: "Я помилую
Гаскариля. Екатерина",-приложила печать вырезанным на печатке
перстня королевским гербом и подала бумагу Ренодэну.
Когда королева ушла, президент снова отправился в Шатле
и, войдя в камеру Гаскариля, сказал:
-Ну-с, ты останешься жив!
На вопрос воришки президент рассказал ему, как несколько
лет тому назад Кабош спас от верной смерти приговоренного к
казни солдата. Но Гаскариль не был простаком.
-А где доказательства, что это так и будет? -спросил он.
Президент показал ему записку королевы.
-В самом деле! -пробормотал Гаскариль.-Ведь королеве
очень важно спасти своего Рене! Ну-с, а если я возьму вину
Флорентийца на себя, получу ли я те двести экю, которые вы
хотели дать Фаринетте?
-Получишь!
-Гм!.. Но хорошо ли с моей стороны грабить такую бедную
девушку, как Фаринетта?
Ренодэн рассмеялся, а затем произнес:
-Мы дадим ей другие двести экю! Ну, согласен? Гаскариль
насмешливо посмотрел на Ренодэна и сказал:
-Что-то вы уж очень щедры, господин президент! Можно
подумать, что вешать собираются не меня, а вас!
-При чем же здесь я? -ответил судья.-Ты сам понимаешь,
что в спасении того лица, вину которого ты должен взять на
себя, принимают участие такие особы, которые могут и умеют быть
щедрыми! Я -лишь исполнитель чужих желаний.
-И обещаний, не так ли? -насмешливо спросил Гаскариль.-
Э, нет, глубокоуважаемый господин президент, это дело
обставляется так хитро, что нашему брату надо быть осторожным.
Ну а я ровно ни в чем не вижу гарантий, что обещания, которые
вы дадите мне, будут действительно соблюдены!
-Как! -патетически крикнул Ренодэн.-Я представил тебе
записку ее величества...
-Тэ-тэ-тэ, господин Ренодэн, прежде всего, я еще не знаю,
подлинная ли эта записка...
-Дурак!
-Весьма возможно! Кроме того, меня смущает еще и то, что,
в сущности говоря, эта записка... остается у вас, и если меня
все-таки повесят, то...
-Мне некогда! -недовольно перебил его Ренодэн.-Говори же
прямо и без недомолвок, чего ты хочешь?
-Да весьма немногого, господин президент: гарантий, что
обещания не останутся лишь на словах!
-Значит, ты боишься, что королева захочет сэкономить те
несколько сотен экю, которые я обещаю тебе от ее имени?
-О нет! Скорее я боюсь как раз обратного!
-Ты бредишь?
-К сожалению, нет! Я боюсь, что королева прикажет
опустить в мою могилу не двести, а тысячу золотых экю и что мне
с того света будет очень тяжело сознавать невозможность
воспользоваться такой большой суммой. Так вот: я хочу гарантий,
что мне подарят в добавление к золоту еще и жизнь!
-Но ведь я...
-Слова, глубокоуважаемый президент, слова!
-Так чего же ты хочешь, черт возьми! Может быть, ты
потребуешь, чтобы к тебе пришла сама королева и...
-Ну вот еще! Королева! Что мне с нею делать? Нет, вот
если бы ко мне пришла Фаринетта!
-Я вижу,-с досадой сказал Ренодэн,-что с тобой
действительно бесполезно говорить! Чем дальше в лес, тем больше
дров. С каждой минутой ты ставишь все новые и новые условия,
исполнимые все меньше и меньше. Словом -тебе хочется быть
повешенным? Ну и отлично! Это можно будет устроить хотя бы
завтра утром, ну а на твое место мы найдем кого-нибудь
посговорчивее!
-Поговорим откровенно и серьезно, президент Ренодэн,-
ответил Гаскариль.-Ведь вы просто не хотите понять меня. Я не
боюсь казни, потому что едва ли мне так или иначе избежать ее;
не теперь -так потом... Знаете ли, в моей деятельности надо
быть готовым ко всему! Но я уже говорил вам, что не доверяю
верности Фаринетты мертвому Гаскарилю, и мне было бы очень
тяжело думать, что на честно заработанные мною денежки она
приобретет себе шикарного дружка. Вы вот говорите, что королева
обещала помиловать меня. Правда, ее величество так и пишет в
