Тильман делал все новые пометки на картах, а наши ноши становились все
тяжелее от коллекций. Иногда мы заходили в деревни, и каждый раз вид
Тильмана производил переполох среди местных жителей. Лимбу либо убегали в
лес, либо, одолеваемые любопытством, толпились вокруг нас, показывали на
него пальцами и смеялись. Часто, когда нам нужно было достать в деревне
продовольствие или питьевую воду, мы, шерпы, шли вперед, а англичане,
особенно же Тильман, оставались в укрытии.
Впрочем, серьезных осложнений с населением у нас не было. Не было и
столкновений с дикими животными. Единственными нашими настоящими врагами
оказались пиявки; обитающие здесь, в Западном Непале, разновидности
превосходили по своей кровожадности все, что я знал до тех пор. В теплых
низинах они таились повсюду: в грязи под ногами, в траве, на которую мы
садились, на листьях деревьев, откуда валились нам на головы. Пиявки не
ядовиты, укус их безболезнен. Но именно поэтому вы их совершенно не
чувствуете и не подозреваете об их присутствии, пока не начнете осматривать
тело или не разденетесь -- вот они, присосались, большие, отвратительные,
раздувшиеся от вашей крови. Излюбленное место пиявок -- ноги, причем
первоначально паразиты настолько малы, что могут пробраться сквозь носки,
сквозь дырочки для шнурков обуви. Лучший способ предохраниться -- натереть
кожу солью, которую они очень не любят. Еще помогает смочить носки
керосином. Правда, тогда неизвестно, что хуже -- запах керосина или пиявки.
Присосавшись, они сидят так крепко, что рукой не снимешь; приходится
прижигать их или соскребать ножом. К счастью, в Непале было достаточно
кхукри, и к концу нашего путешествия я настолько набил себе руку в обращении
с ними, что без труда мог бы занять место цирюльника.
Многое узнал я о жизни в джунглях и о стране, в которой родился...
Тибет -- Кулу -- Кашмир -- Непал -- я перебирал в памяти, возвращаясь
обратно в Дарджилинг. "Немало пришлось мне повидать за это время", --
говорил я себе. И думал: куда приведет меня следующий маршрут? Он привел
меня в Гархвал. Снова на Бандар Пунч, Дун-Скул-гору вместе со старым другом
мистером Гибсоном.
Мы списались с ним в течение зимы, и весной 1950 года я опять двинулся
по столь знакомому теперь пути. К нам присоединились три альпиниста, которым
предстояло впервые увидеть Бандар Пунч: начальник инженерных войск индийской
армии генерал-майор Уильяме, сержант Рой Гринвуд и Гурдиал Сингх, молодой
индиец, преподаватель Дун Скул. После нашей экспедиции в 1946 году с
мистером Гибсоном было сделано еще пять попыток взять вершину; Однако никому
не удалось штурмовать Бандар Пунч. "Может быть, в этом ГОДУ удастся", --
сказал мне с улыбкой Гибсон. Я надеялся не менее горячо, чем он. Я знал эту
гору лучше, чем другие, исключая Эверест, и считал, что пора уже схватить
обезьяну за хвост.
Мои последние две экспедиции -- в Тибет и Непал -- не были связаны с
настоящими восхождениями; Теперь я радовался, что снова делаю работу,
которую люблю больше всего. Мы поднимались все выше по горам и долинам
Гархвала, вдоль бурных рек, через высокие перевалы, пока не очутились у
подножия горы -- здесь я стоял четыре года и тринадцать лет назад. Мы
разбили базовый лагерь, затем верхние лагеря, идя тем же путем, что в 1946
году. Но, как это часто случается со снеговыми вершинами, местность заметно
изменилась. Гребень между лагерями 1 и 2 оказался значительно более сложным
препятствием: он стал уже, появились многочисленные карнизы, требующие
большой осторожности. Зато погода на этот раз была лучше, а поскольку именно
это обстоятельство играет решающую роль в Гималаях, мы смогли добиться
серьезного успеха и разбили лагерь 3 на высоте около 5500 метров. Теперь
вершина была уже в пределах досягаемости.
Генералу Уильямсу было уже за пятьдесят, но он находился в отличной
форме и без труда поднялся до верхнего лагеря. Хороший товарищ, заботливый и
доброжелательный, он не уставал повторять, чтобы я не беспокоился за него.
-- Я старая крыса, Тенцинг, -- говорил он. -- Не так уж важно, попаду
ли я на вершину. Помогай лучше тем, кто помоложе.
Мы надеялись пойти все вместе на штурм из лагеря 3, однако Гурдиал
Сингх начал, к сожалению, страдать от горной болезни. Стало очевидно, что
ему надо уходить вниз, и мистер Гибсон самоотверженно вызвался проводить
его.
Между тем погода держалась такая хорошая, что мы решили не ждать
возвращения Гибсона. Генерал Уильяме остался с несколькими шерпами в лагере
3 в качестве вспомогательного отряда, а сержант Гринвуд, шерп Кинг Чок
Церинг и я выступили на следующее утро к вершине. Нам по-прежнему
сопутствовала удача; Стояла прекрасная погода, подъем не представлял особых
затруднений. Вдруг после нескольких часов восхождения, вступив на очередной
горб, мы остановились и заулыбались друг другу -- дальше вверх идти было
некуда. Мы стояли на вершине Бандар Пунча на высоте 6315 метров. Наконец-то
после стольких лет я добрался до "Обезьяньего хвоста".
Вернувшись в лагерь, мы обнаружили, что мистер Гибсон уже проводил
Гурдиала Сингха на базу и поднялся обратно. Вечером состоялось большое
празднество, насколько позволяли наши палаточки. Гибсон все еще надеялся
осуществить многолетнюю мечту, и на следующий день он, генерал Уильяме и
несколько шерпов попытались взять вершину. Однако погода внезапно
ухудшилась: подул сильный ветер, пошел густой снег. Пришлось альпинистам
возвратиться. На следующее утро снова прояснилось, но тут подошло к концу
продовольствие. Надо было спускаться... Мистер Гибсон очень расстроился --
сколько попыток он совершил, сколько приложил усилий, чтобы взять Бандар
Пунч! Однако Гибсон не жаловался. Товарищ попал в беду, он счел себя
обязанным помочь и тем самым упустил возможность достигнуть желанной цели.
Так уж принято в горах среди альпинистов. Мистер Гибсон был настоящий
джентльмен, и я горжусь тем, что вместе с ним совершал восхождения.
На обратном пути с Бандар Пунча случилось происшествие, которое я не
скоро забуду. Мы устроили привал на берегу озера Дути Тал. Я вытянулся на
солнышке и задремал, прикрыв лицо шляпой. И вдруг сквозь дремоту я ощутил,
что шляпа стала как будто тяжелее. Я протянул руку -- проверить, в чем дело.
Мои пальцы нащупали не шляпу, а что-то холодное и скользкое. Пока я спал, на
полях шляпы пристроилась змея и тоже вздремнула на солнышке! Я сразу
проснулся, завопил что есть мочи и отбросил шляпу как можно дальше. Другие
шерпы, которые тоже спали, вскочили на ноги. Увидев, в чем дело, они
бросились к змее и убили ее. Однако местные носильщики стали качать головами
и объяснили нам, что мы совершили большой промах, потому что, когда змея
сама приходит к человеку, она приносит ему счастье. Они были уверены, что
человек со змеей на голове может твердо рассчитывать стать королем.
Возможно... только мне кажется, что лучше быть простым смертным с
обыкновенной лентой на шляпе.
ГОЛАЯ ГОРА
Далеко в Западных Гималаях, более полутора тысяч километров от Эвереста
и Дарджилинга, высится гора, одно упоминание о которой заставляет меня
думать об опасностях и смерти. Это гора -- Нанга Парбат; на ней одной
погибло столько же людей, сколько на всех остальных великих вершинах, вместе
взятых.
Теперь Нанга Парбат уже покорена. В 1953 году немецко-австрийская
экспедиция предприняла завершающую попытку, и в начале июля, пять недель
спустя после взятия Эвереста, австриец Герман Буль один совершил невероятно
трудное восхождение от верхнего лагеря к вершине. Но когда я поехал туда в
1950 году, Нанга Парбат еще не была взята, и казалось, что ее никогда не
удастся покорить. Шесть экспедиций пытались штурмовать эту вершину, но
единственный поставленный ими рекорд был самого трагического свойства.
Первая попытка состоялась еще в 1895 году, когда знаменитый английский
альпинист Маммери28 совершил свое первое и единственное путешествие в
Гималаи. Вместе с двумя английскими друзьями, двумя гуркхами и несколькими
местными носильщиками он добрался до подножия горы и стал искать путь к
вершине. Поначалу все шло хорошо, и они достигли высоты примерно 6600
метров. Отсюда Маммери и двое гуркхов выступили дальше, чтобы перейти
высокий снежный перевал. Они не вернулись. Никто не знает точно почему,
однако предполагается, что их застигла лавина.
Тридцать семь лет протекло до следующей экспедиции, в которую выступил
в 1932 году смешанный отряд из немцев и американцев. Они решили попытать
счастье с другой стороны горы и разработали маршрут, которым впоследствии
шли все экспедиции. Им удалось подняться почти до 7000 метров, но бури и
глубокий снег вынудили их повернуть назад. Правда, они смогли спуститься без
происшествий.
Далее следуют две попытки немцев -- в 1934 и 1937 годах; тут-то и
произошли самые тяжелые катастрофы в истории Гималаев. Тяжелыми были они и
для племени шерпов: в обеих экспедициях участвовали наши люди (впервые на
Нанга Парбате), и пятнадцать человек не вернулись. Трагедия 1934 года была
вызвана непогодой. На большой высоте восходителей застал врасплох сильный
буран. Он длился целую неделю; некоторым удалось пробиться вниз, но многие
погибли.
Я говорил уже о шерпе Гайлае, который, возможно, смог бы спастись, но
предпочел остаться и умереть с руководителем экспедиции Вилли Мерклем. Тела
их нашли четыре года спустя в полной сохранности. Они лежали вместе на
снежном гребне, и все говорило за то, что Гайлай прожил дольше, однако не
захотел покидать своего начальника. Трое других немцев и еще пятеро шерпов
погибли в единоборстве с бураном. Тело одного шерпа, Пинджу Норбу, тоже было
найдено в 1938 году. Он висел вниз головой на веревке, с помощью которой
тщетно пытался спуститься по отвесной ледовой стене.
В 1937 году погибло еще больше -- семь немцев и девять шерпов, но на
этот раз смерть была хоть мгновенной. Экспедиция разбила лагерь 4 в снежной
ложбине под восточным гребнем, а ночью обрушилась огромная лавина и погребла
спящих восходителей. Никто не спасся, никто не успел даже пошевельнуться.
Пришедший впоследствии спасательный отряд нашел их лежащими в палатках так
мирно, словно они продолжали спать. Немцев обнаружили всех, кроме двоих,
снесли вниз и похоронили, наших же людей по просьбе шерпа Нурсанга, сирдара
спасательного отряда, оставили, где нашли, -- там они лежат и сейчас,
погребенные на ледяном склоне Нанга Парбата 29.
Немцы вернулись на гору в 1938 году (и обнаружили тела погибших
восходителей), а затем в 1939 году. Однако после двух катастроф ни один
опытный шерп не хотел идти с ними, а без привычных носильщиков было мало
надежд взять вершину. Правда, обе последние экспедиции обошлись без
несчастных случаев. Не было несчастных случаев и в последующие десять лет по
той простой причине, что не было восхождений.
Итак, Нанга Парбат держала рекорд -- двадцать девять погибших. И вот
теперь, в 1950 году, это число должно было вырасти до тридцати одного.
Сам я до тех пор никогда не бывал на этой горе. По легко понятным
соображениям меня и не тянуло туда. И если я все же очутился на Нанга
Парбате, то, можно сказать, совершенно случайно.
В течение некоторого времени я переписывался с капитаном Торнлеем,
офицером Седьмого гуркхского полка, с которым я ходил на ледник Зему в 1946
году, когда видел следы йети. Речь шла о большой экспедиции в наиболее
