молится. И ты сам произносишь в уме: "Ом мани падмэ хум... Ом мани падмэ
хум...", зная, что звук гонга касается не только новорожденного или
умершего, но каждого из нас, медленно вращающегося на колесе своей жизни.
Я сказал, что прожил три жизни. Собственно, обо всем шерпском народе
можно сказать, что он живет три жизни: в своей религии, в своем доме и в
своей работе. Раньше мы все были земледельцами и пастухами, а в Солу Кхумбу
этим и сейчас занимается большинство. Теперь появились среди нас дельцы и
торговцы, а в будущем, я думаю, из шерпов выйдут врачи и юристы, учителя и
ученые -- все, что угодно. Но в мире мы известны как восходители, и,
наверное, многие из нас так и останутся восходителями. Больше того, я
надеюсь на это от всего сердца: слишком много мы получили от гор и слишком
много отдали им.
Мальчик-шерп смотрит вверх -- он видит гору. Потом он смотрит вниз и
видит груз. Он поднимает груз и идет на гору. Он не видит в этом ничего
необычного или неприятного. Идти с грузом -- его естественное состояние, и
ноша для него все равно что часть тела. Главный вес приходится на широкий
ремень, который надевают не на плечи, а на лоб, потому что длительный опыт
научил нас, что это лучший способ носки. Таким способом взрослый шерп несет
почти пятьдесят килограммов по обычной местности и до тридцати -- тридцати
пяти на крутых склонах. Так и я сам носил грузы всю мою жизнь до недавнего
времени; В последних экспедициях я, как сирдар или член штурмовой группы,
исполнял другие обязанности и потому нес меньше. А на очень больших высотах
я предпочитаю носить груз на плечах, на европейский лад.
Многие, похоже, не понимают, что, собственно, делает шерп во время
экспедиции. Скажу сразу же, что он ничуть не похож на проводника в Альпах,
который водит людей по горам, где побывал перед этим много раз. В Гималаях
никто не знает гору так хорошо заранее, а то и вовсе не поднимался на нее.
Далее, мы не натренированы учить людей альпинизму, да это и ни к чему,
потому что мы работаем с лучшими во всем мире мастерами этого дела. Поначалу
мы немногим отличались от обычных носильщиков, которых на Востоке исстари
называли "кули". Теперь это слово стало непопулярным в Азии. По привычке,
возможно дурной, мы иногда говорим "кули" (никогда о себе самих, конечно,
только о других), но это прозвище настолько унизительно, от него так сильно
отдает рабством, что мы очень обижаемся, если слышим его от европейцев.
Правда, шерпы с этим не сталкиваются, потому что о нас давно уже не то что
не говорят -- не думают как о кули. "Местные кули были отпущены, -- можете
вы прочитать в книгах, -- а шерпы продолжали идти". Или: "Кули повернули из
базового лагеря обратно, а шерпы продолжали восхождение". За много лет мы
завоевали добрую славу и гордимся этим.
Это не значит, что теперь мы не переносим грузов. Напротив, мы
гордимся, в частности, именно тем, что ходим с тяжелыми ношами дальше и
выше, чем другие люди. В отличие от многих простых людей мы не боимся гор,
идем с грузом по ледникам и ледопадам, по гребням и ущельям, сквозь бураны и
заносы, проявляя предел человеческой выдержки. За исключением немногих
последних восхождений в Пакистане, к которым нас не привлекали из
политических соображений, именно шерпы забрасывали снаряжение для верхних
лагерей всех больших экспедиций в Гималаях за последние полвека и нередко
штурмовали вместе с альпинистами вершины.
Но это не все. С годами мы узнали многое о технике восхождений: выбор
маршрута, рубка ступеней, работа с веревкой, выбор места для лагеря. Далее,
мы считаем своим долгом заботиться об альпинистах -- готовим для них пищу,
чай, проверяем снаряжение, стараемся устроить все поудобнее в палатках. И не
потому, что мы обязаны, а потому, что хотим так сами; не как слуги, а как
хорошие товарищи.
Мы вознаграждены за свою работу. Плата постепенно растет, к нам
относятся с почетом и уважением. Для тех, кто поднимается особенно высоко,
учреждена медаль Тигра; некоторым из нас присвоено звание сирдара, что
отвечает примерно старшине в армии. Все это хорошо и приятно. Как и все
люди, мы любим, чтобы наш труд оценивали по достоинству. Но подлинное
вознаграждение и подлинная причина наших усилий и проще и глубже. Дело в
том, что мы выполняем работу, для которой созданы и которая нам по душе.
Большую роль сыграл в жизни шерпов Гималайский клуб21. Он объединяет
главным образом англичан, но также и несколько индийцев и других
увлекающихся альпинизмом. Сам клуб не снаряжает экспедиций, зато оказывает
всевозможную помощь в их организации. Один из его секретарей постоянно
находится в Дарджилинге и знает всех шерпов, так что, если какая-нибудь
экспедиция обращается за носильщиками, он собирает нас и записывает
желающих22. Он уславливается об оплате и порядке работы, устраивает проезд
шерпов до места, когда это необходимо, и вообще выступает в роли агента
обеих сторон. Когда я пришел в Дарджилинг из Солу Кхумбу и пытался впервые
попасть в экспедицию на Эверест, секретарем был некий мистер Кидд; Позднее
этот пост на протяжении многих лет занимал Людвиг Кранек, он ввел систему
записей о работе шерпов. Затем секретарем стала миссис Джил Гендерсон, жена
англичанина, владельца чайной плантации; она участвовала в снаряжении
больших послевоенных экспедиций.
Клуб и его секретари проделали большую работу; однако шерпы не всегда
довольны оплатой, и теперь мы создали свою собственную организацию. Она была
учреждена еще в 20-х годах и называлась тогда Ассоциация шерпов-буддистов,
занимаясь почти исключительно религиозными вопросами. В 30-е годы и во время
войны она почти ничего не делала, но недавно была возрождена, слово
"буддистов" из названия выброшено, и теперь она занимается не религией, а
всякого рода практическими проблемами. Для текущей деятельности выбираются
комиссии; они решают, в частности, вопросы о материальной помощи. Если,
например, работающий член семьи болеет свыше двух недель, ассоциация
выплачивает ему определенную сумму вплоть до выздоровления. В случае смерти
члена семьи дается двадцать рупий, чтобы оплатить кремацию. В настоящее
время ассоциация начинает посредничать при найме, играя роль профсоюза для
шерпов, работающих в экспедициях, и добивается более высоких ставок, чем
назначенные Гималайским клубом, а также более высокого возмещения
пострадавшим и семьям погибших. Сейчас в ассоциации восемьдесят два члена,
председателем выбран я, и я надеюсь, что она сможет принести пользу не
только своим членам, но и всему нашему народу23.
Как у всех людей, у нас немало забот. Нам тоже нужно кормить свои
семьи, растить детей, платить долги, пытаться отложить что-нибудь на
старость. Тем не менее, как я уже говорил, мы видим в нашей работе отнюдь не
только источник существования. Разве не ясно, что подвиги шерпов не могли
быть совершены людьми, которые думают лишь о вознаграждении?
Вспоминаются прошедшие годы и большие восхождения. В начале нынешнего
столетия наши люди участвовали в исследованиях многих высоких гор. В 20-х
годах на Эвересте они забрасывали грузы на высоты порядка 8000 метров,
намного перекрыв все прежние рекорды. Никто не станет утверждать, что шерпам
платят за взятие вершин, а между тем в 30-х годах шерпы дважды поднимались
вместе с альпинистами на высочайшие из покоренных до тех пор вершин: на
Джонсонг, в штурме которого участвовали "тигр" Лева и Тсинабо, и на Камет,
на которую взошел тот же Лева, причем на отмороженных ногах, так что потом
ему пришлось ампутировать почти все пальцы; Наши люди побывали на всех
величайших горах, на которые ходили экспедиции, -- К2, Канченджанга, Нанга
Парбат, Нанда Деви, Аннапурна и многие другие, -- и каждый раз участвовали в
разбивке самых высоких лагерей. На К2 в 1939 году Пасанг Дава Лама был
вместе с американцем Фрицем Висснером всего в двухстах пятидесяти метрах от
второй в мире вершины; пятнадцать лет спустя он взошел с австрийской
экспедицией на вершину седьмой по величине горы -- Чо-Ойю. В 1953 году на
Эвересте семнадцать шерпов поднялись до Южного седла на высоте около 8000
метров, причем трое, включая меня, пошли еще выше.
Я вспоминаю тех шерпов, которые пошли в горы и не вернулись. Многие,
очень многие шерпы погибли в горах; наш народ принес в Гималаях больше
жертв, чем все остальные народы, вместе взятые. На Эвересте в 1922 году было
убито семеро, на Нанга Парбате в 1934 и 1937 годах -- пятнадцать, и в
десятках других восхождений погибало по одному, два, три человека -- в бурю
или в лавинах, от падений, обмораживаний или истощения.
Чаще всего причиной смерти был несчастный случай. Но иногда гибель
оказывалась следствием отваги и самопожертвования. Ни один шерп не забудет
Гай-лая, который остался с Вилли Мерклем на Нанга Парбате. И никто не
забудет Пасанга Кикули, ходившего на К2. Кикули был одним из наших лучших
восходителей в 30-е годы, он участвовал в большинстве крупных экспедиций
того времени. В 1939 году он был сирдаром американской экспедиции на К2.
Висснер и Пасанг Дава Лама побывали, как я уже говорил, у самой цели, но при
спуске стали возникать всяческие осложнения. Один из альпинистов, Дэдли
Вольф, заболел, и его пришлось оставить одного высоко в горах, в то время
как почти все остальные находились в базовом лагере. Альпинисты слишком
устали, чтобы снова подниматься, а погода все ухудшалась. Но Кикули поднялся
вместе с другим шерпом, Церингом, за один день на 2100 метров от базы до
лагеря 6, -- вероятно, самое длинное непрерывное восхождение, когда-либо
совершенное в горах.
На следующий день Кикули и еще двое шерпов дошли до лагеря 7, где
находился Вольф; Он был еще жив, но слишком ослаб, чтобы передвигаться, а
так как ночевать оказалось негде, то шерпы вернулись на ночь в лагерь 6. А
утром трое шерпов снова пошли к Вольфу, решив снести его вниз на руках.
Больше их не видели. Разыгралась буря, четвертому шерпу оставалось только
спуститься из лагеря 6 вниз на базу. Великий Кикули и его товарищи отдали
свои жизни, пытаясь спасти жизнь другого.
Я думаю обо всем этом и горжусь тем, что я шерп. И уверен, что любой,
знающий, что мы совершили, не сможет поверить, будто мы ходим в горы
исключительно из-за нескольких рупий.
ПО ГОРАМ И ПО РАВНИНАМ
Удивительно, хотя я не умею ни читать, ни писать, я получил и послал
столько писем, что и не счесть. Мне пишут с разных концов Индии и Европы,
приглашают участвовать в экспедициях, а после экспедиций делятся
впечатлениями или новыми планами; иногда письма содержат просто выражение
дружеских чувств. Я прошу прочитывать мне письма и всегда отвечаю, диктуя
человеку, который записывает мой ответ на соответствующем языке или же
по-английски, с которого обычно можно потом перевести. И хотя мне мало
приходилось иметь дело с ручками и пишущими машинками, все же именно этим
предметам я обязан многими приключениями.
Зимой 1948 года мой старый друг по Бандар Пунчу мистер Гибсон из Дун
Скул сообщил, что порекомендовал меня для одной работы Отделу
экспериментальных исследований индийской армии. А вслед за тем мне написали
и из отдела. В итоге я в том и следующем году ездил инструктором в
Северо-Западную Индию и обучал солдат технике восхождений. Помимо самих
восхождений речь шла о разбивке лагеря, приготовлении пищи, применении
снаряжения и уходе за ним -- короче, обо всем, что касается жизни под
