уроков; все нашли бы странным, если бы он поступил иначе.
Возле убитого был найден окровавленный нож, и, как говорили, кто-то
признал в нем карманный нож Мэфа Поттера. Рассказывали, что кто-то из
запоздавших горожан видел, как Мэф Поттер умывался у ручья во втором ча-
су ночи и, заслышав шаги, сразу бросился бежать. Это показалось подозри-
тельным, в особенности умывание, не входившее в привычки Поттера. Расс-
казывали также, что обыскали весь город, но убийцы (обыватели не любят
долго возиться с уликами и сразу выносят приговор) так и не нашли. Кон-
ные были разосланы по дорогам во всех направлениях, и шериф был уверен,
что убийцу схватят еще до наступления темноты.
Весь город устремился на кладбище. Том забыл о своем горе и присоеди-
нился к шествию: не потому, что ему туда хотелось, - он в тысячу раз
охотней пошел бы еще куда-нибудь, - но потому, что его тянуло туда
сильно и безотчетно. Добравшись до страшного места, он пробрался сквозь
толпу и увидел мрачное зрелище. Ему казалось, что прошло сто лет с тех
пор, как он был здесь. Кто-то ущипнул его за руку. Он обернулся и встре-
тился взглядом с Гекльберри. Оба разом отвернулись и забеспокоились: не
заметил ли кто-нибудь, как они переглядываются? Но все в толпе разгова-
ривали, не отрывая глаз от страшной картины.
- Бедняга! Бедный молодой человек!
- Вперед наука тем, кто грабит могилы!
- Мэфа Поттера повесят, если поймают!
К этому, в общем, сводились замечания, а пастор сказал:
- Это суд божий; видна десница господня.
Том содрогнулся с головы до ног: его взгляд упал на неподвижное лицо
индейца Джо. В эту минуту толпа заколебалась, началась толкотня, и раз-
дались голоса:
- Это он! Это он! Он сам идет!
- Кто? Кто? - спросило голосов двадцать.
- Мэф Поттер!
- Эй, он остановился! Глядите, поворачивает! Не упустите его!
Люди, сидевшие на деревьях над головой Тома, сообщили, что он и не
собирается бежать, только очень уж растерялся и смутился.
- Дьявольская наглость! - сказал кто-то из стоявших рядом. - Захоте-
лось взглянуть на свою работу; не ожидал, верно, что тут народ.
Толпа расступилась, и сквозь нее прошел шериф, торжественно ведя Пот-
тера за руку. Лицо несчастного осунулось, и по глазам было видно, что он
себя не помнит от страха. Когда его привели и поставили перед убитым, он
весь затрясся, как припадочный, закрыл лицо руками и разрыдался.
- Не делал я этого, друзья, - произнес он, рыдая, - по чести говорю,
не делал.
- А кто говорит, что это ты? - крикнул кто-то.
Выстрел, как видно, попал в цель. Поттер отнял руки от лица и огля-
нулся вокруг с выражением трогательной безнадежности в глазах. Он заме-
тил индейца Джо и воскликнул:
- О индеец Джо, ты же обещал, что никогда...
- Это ваш нож? - И шериф положил нож перед ним.
Поттер упал бы, если б его не подхватили и не опустили осторожно на
землю. Потом он сказал:
- Что-то мне говорило, что если я не вернусь сюда и не отыщу... - Он
задрожал, потом вяло махнул рукой, как будто сознаваясь, что побежден, и
сказал: - Скажи им, Джо, скажи им! Что толку теперь молчать?
Тут Гек и Том, онемев от страха и вытаращив глаза, услышали, как за-
коренелый лжец спокойно рассказывал о том, что видел: они ожидали, что
вот-вот грянет гром с ясного неба и падет на его голову, и удивлялись,
отчего так медлит удар. А когда индеец Джо замолчал и по-прежнему стоял
живой и невредимый, их робкое желание нарушить клятву и спасти жизнь
бедняги, выданного индейцем, поблекло и исчезло без следа, им стало яс-
но, что этот негодяй продал душу черту, а путаться в дела нечистой силы
- значило пропасть окончательно.
- Чего же ты не убежал? Зачем ты сюда пришел? - спросил кто-то.
- Я не мог... Никак не мог, - простонал Поттер. - Я и хотел убежать,
да только ноги сами привели меня сюда. - И он опять зарыдал.
Через несколько минут на следствии индеец Джо так же спокойно повто-
рил свои показания под присягой, а мальчики, видя, что ни грома, ни мол-
нии все еще нет, окончательно убедились в том, что он продал душу черту.
Теперь индеец Джо стал для них самым страшным и интересным человеком на
свете, и оба они не сводили с него зачарованных глаз. Про себя они реши-
ли следить за ним по ночам, когда представится случай, в надежде хоть
одним глазком взглянуть на его страшного властелина.
Индеец Джо помог перенести труп убитого и положить его в повозку; и в
толпе, дрожа от страха, перешептывались и говорили, будто из раны высту-
пила кровь. Мальчики подумали было, что это счастливое обстоятельство
направит подозрения по верному пути, и очень разочаровались, когда неко-
торые горожане заметили:
- Тело было в трех шагах от Мэфа Поттера, когда показалась кровь.
Ужасная тайна и муки совести не давали Тому спать спокойно целую не-
делю после этого события, и как-то утром во время завтрака Сид сказал:
- Том, ты так мечешься и бормочешь во сне, что не даешь мне спать до
полуночи.
Том побледнел и опустил глаза.
- Плохой признак, - сурово сказала тетя Полли. - Что такое у тебя на
душе, Том?
- Ничего. Ничего особенного. - Но рука у него так дрожала, что он
пролил свой кофе.
- И такую несешь чепуху, - сказал Сид. - Вчера ночью ты кричал: "Это
кровь, это кровь, вот что это такое!" Заладил одно и то же. А потом: "Не
мучайте меня, я все расскажу!" Что расскажешь? О чем это ты?
Все поплыло у Тома перед глазами. Неизвестно, чем бы это могло кон-
читься, но, к счастью, выражение заботы сошло с лица тети Полли, и она,
сама того не зная, пришла Тому на выручку. Она сказала:
- Ну конечно! А все это ужасное убийство! Я сама чуть не каждую ночь
вижу его во сне. Иногда мне снится, что я сама и убила.
Мэри сказала, что и на нее это почти так же подействовало. Сид как
будто успокоился. Том постарался как можно скорее избавиться от его об-
щества и после того целую неделю жаловался на зубную боль и на ночь под-
вязывал зубы платком. Он не знал, что Сид не спит по ночам, следя за
ним; иногда стаскивает с него повязку и довольно долго слушает, припод-
нявшись на локте, а после этого опять надевает повязку на старое место.
Понемногу Том успокоился, зубная боль ему надоела, и он ее отменил. Если
Сид что-нибудь и понял из бессвязного бормотанья Тома, то держал это про
себя.
Тому казалось, что его школьные товарищи никогда не перестанут вести
судебные следствия над дохлыми кошками и не дадут ему забыть о том, что
его мучит. Сид заметил, что Том ни разу не изображал следователя, хотя
раньше имел обыкновение брать на себя роль вожака во всех новых затеях.
Кроме того, он заметил, что Том уклоняется и от роли свидетеля, - а это
было странно; не ускользнуло от Сида и то обстоятельство, что Том вообще
проявляет заметное отвращение к таким следствиям и по возможности избе-
гает участвовать в них. Сид удивился, во смолчал. В конце концов даже и
эти следствия вышли из моды и перестали терзать совесть Тома.
В продолжение всего этого тревожного времени Том каждый день или че-
рез день, улучив удобный случай, ходил к маленькому решетчатому окошечку
тюрьмы и тайком просовывал через него угощение для "убийцы", какое уда-
валось промыслить. Тюрьмой была небольшая кирпичная будка на болоте, за
городской чертой, и сторожа при ней не полагалось, да и занята она быва-
ла редко. Эти подарки очень облегчали совесть Тома. Горожанам хотелось
обмазать индейца Джо дегтем, обвалять в перьях и прокатить на тачке за
похищение мертвого тела, но его так боялись, что зачинщиков не нашлось,
и эту мысль оставили. Он был достаточно осторожен, чтобы начать оба свои
показания с драки, не упоминая об ограблении могилы, которое предшество-
вало драке; и потому решили, что будет благоразумнее пока что не привле-
кать его к суду.
ГЛАВА XII
Том отвлекся от своих тайных тревог, потому что их вытеснила другая,
более важная забота. Бекки Тэтчер перестала ходить в школу. Несколько
дней Том боролся со своей гордостью, пробовал развеять по ветру свою
тоску о Бекки и наконец не выдержал. Он начал околачиваться по вечерам
близ ее дома, чувствуя себя очень несчастным. Она заболела. А что, если
она умрет? Эта мысль доводила его до отчаяния. Он не интересовался
больше ни войной, ни даже пиратами. Жизнь потеряла для него всякую пре-
лесть, осталось одно сплошное уныние. Он забросил обруч с палкой; они не
доставляли ему больше никакого удовольствия. Тетя Полли встревожилась.
Она перепробовала на нем все лекарства. Она была из тех людей, которые
увлекаются патентованными средствами и всякими новыми лекарствами и спо-
собами укрепления здоровья. В своих опытах она доходила до крайностей.
Как только появлялось что-нибудь новенькое по этой части, она загоралась
желанием испробовать это средство: не на себе, потому что она никогда не
хворала, а на ком-нибудь из тех, кто был под рукой. Она подписывалась на
все медицинские журналы и шарлатанские брошюрки френологов и дышать не
могла без красноречивого невежества, которым они были напичканы. Как
проветривать комнаты, как ложиться спать, как вставать, что есть и что
пить, сколько гулять, какое расположение духа в себе поддерживать, какую
одежду носить - весь этот вздор она принимала на веру, как евангельскую
истину, не замечая, что медицинские журналы нынче опровергают все, что
советовали вчера. Душа тети Полли была простая и ясная, как день, и по-
тому она легко попадалась на удочку. Она собирала все шарлатанские жур-
налы и патентованные средства и, выражаясь образно, со смертью в руках
шествовала на бледном коне, и ад следовал за нею. Ей и в голову не при-
ходило, что для страждущих соседей она не является ангелом-исцелителем,
так сказать, воплощенным ханаанским бальзамом.
Водолечение тогда только еще входило в моду, и подавленное состояние
Тома оказалось для тети Полли просто находкой. Каждое утро она поднимала
его с зарей, выводила в дровяной сарай и выливала на него целый поток
ледяной воды, потом растирала жестким, как напильник, полотенцем, потом
закатывала в мокрую простыню, укладывала под одеяло и доводила до
седьмого пота, так, что, по словам Тома, "душа вылезала через поры жел-
тыми пятнышками".
Но, несмотря на все это, мальчик худел и бледнел и нисколько не ста-
новился веселее. Она прибавила еще горячие ванны, ножные ванны, души и
обливания. Мальчик оставался унылым, как катафалк. Она начала помогать
водолечению диетой из жидкой овсянки и нарывным пластырем. Измерив его
емкость, словно это был кувшин, а не мальчик, она каждый день до отказа
наливала его каким-нибудь шарлатанским пойлом.
Том стал теперь совершенно равнодушен к гонениям. Это равнодушие на-
пугало тетю Полли. Надо было во что бы то ни стало вернуть его к жизни.
Как раз в это время она впервые услыхала о болеутолителе. Она тут же вы-
писала большую партию этого лекарства. Она попробовала его и преисполни-
лась благодарности. Это был просто жидкий огонь. Она забросила водолече-
ние и все остальное и возложила все надежды на болеутолитель. Она дала
Тому чайную ложку и следила за ним, в сильнейшем беспокойстве ожидая ре-
зультатов. Наконец-то ее душа успокоилась и тревога улеглась: "равноду-
шие" у Тома как рукой сняло. Мальчик вряд ли мог бы вести себя оживлен-
ней, даже если бы она развела под ним костер.
Том чувствовал, что пора ему проснуться от спячки; такая жизнь, мо-
жет, и подходила для человека в угнетенном состоянии, но в ней как-то не
хватало пищи для чувства и было слишком много утомительного разнообра-
зия. Он придумал несколько планов избавления и наконец притворился, буд-
то ему очень нравится болеутолитель. Он просил лекарство так часто, что
надоел тетке, и в конце концов она велела ему принимать лекарство самому
и оставить ее в покое. Если бы это был Сид, ее радость не омрачилась бы
