друга. И тот и другой крепко спали и были очень бледны. Однако он дога-
дался почему-то, что если с ними и случилась какая-нибудь неприятность,
то теперь все уже прошло.
За ужином в тот вечер они были очень неразговорчивы. Они совсем прис-
мирели, и, когда Гек набил себе после ужина трубку и собирался набить и
для них, они сказали, что не надо, они что-то неважно себя чувствуют, -
должно быть, съели за обедом что-нибудь лишнее.
Около полуночи Джо проснулся и разбудил остальных. В воздухе чувство-
валась какая-то гнетущая тяжесть; она не предвещала ничего хорошего.
Мальчики все теснее жались к гостеприимному огню, хотя в воздухе стояла
такая духота, что нечем было дышать. Примолкнув, они сидели в напряжен-
ном ожидании. Все, чего не мог осветить костер, поглощала черная тьма.
Вдруг дрожащая вспышка на один миг слабо осветила листву и погасла. За
ней блеснула другая, немножечко ярче. Потом еще одна. Потом негромко
вздохнули и словно застонали верхушки деревьев; мальчики ощутили мимо-
летное дыхание на своих щеках и вздрогнули, вообразив, что это пролетел
мимо дух ночи. Все стихло. Вдруг неестественно яркая вспышка осветила их
бледные, испуганные лица и превратила ночь в день, так что стала видна
каждая тоненькая травинка у них под ногами. Глухо зарокотал гром, прока-
тился по всему небу сверху вниз и затерялся где-то в отдалении, сердито
ворча. Струя холодного воздуха обдала мальчиков, зашелестела листвой и
засыпала хлопьями золы землю вокруг костра. Еще одна резкая вспышка мол-
нии осветила весь лес, и сразу раздался такой грохот, что вершины де-
ревьев словно раскололись у мальчиков над головой. Они в страхе жались
друг к другу среди непроглядного мрака. Первые крупные капли дождя заш-
лепали по листьям.
- Живей, ребята, под навес! - крикнул Том.
Они вскочили и побежали все в разные стороны, спотыкаясь в темноте о
корни деревьев и путаясь в диком винограде. Ослепительно сверкала мол-
ния, грохотали раскаты грома. И вдруг хлынул проливной дождь, и подняв-
шийся ураган погнал его по земле полосой. Мальчики что-то кричали друг
другу, но рев ветра и раскаты грома совсем заглушали их голоса. Наконец
один за другим они добрались до навеса и забились под него, озябшие, пе-
репуганные и мокрые хоть выжми; но и то уже казалось им хорошо, что они
терпят беду все вместе. Старый парус хлопал так яростно, что разговари-
вать было нельзя, даже если б им удалось перекричать все другие шумы.
Гроза бушевала все сильней и сильней, и вдруг парус сорвался, и порыв
ветра унес его прочь. Мальчики схватились за руки и побежали, то и дело
спотыкаясь и набивая себе шишки, под большой дуб на берегу реки. Теперь
гроза была в полном разгаре. В беспрерывном сверкании молний, загорав-
шихся в небе, все на земле становилось видно отчетливо, резко и без те-
ней: гнущиеся деревья, волны на реке и белые гребни на них, летящие хло-
пья пены, смутные очертания высоких утесов на том берегу, едва видные
сквозь бегущие тучи и пелену косого дождя. Чуть не каждую минуту ка-
кое-нибудь гигантское дерево, не выдержав напора бури, с треском руши-
лось, ломая молодую поросль, а непрерывные раскаты грома грохотали, как
взрывы, сильно, оглушительно и так страшно, что сказать нельзя. Гроза
разыгралась и грянула с такой силой, что, казалось, вот-вот разнесет
остров вдребезги, сожжет его, зальет до верхушек деревьев, снесет ветром
и оглушит каждое живое существо на нем, - и все это в одно и то же мгно-
вение. Страшно было в такую ночь оставаться под открытым небом.
Но в конце концов битва кончилась, войска отступили, угрожающе ворча
и громыхая в отдалении, и на земле снова воцарился мир. Мальчики верну-
лись в лагерь, сильно напуганные; оказалось, что большой платан, под ко-
торым они устроили себе постели, лежал вдребезги разбитый молнией, и
мальчики радовались, что их не было под деревом, когда оно рухнуло.
Все в лагере было залито водой, и костер тоже, потому что, по
свойственной их возрасту беспечности, мальчики и не подумали чем-нибудь
прикрыть огонь от дождя. Было от чего прийти в отчаяние, так они промок-
ли и озябли. Они красноречиво выражали свое горе; но скоро обнаружилось,
что огонь ушел далеко под большое бревно, в том месте, где оно приподни-
малось, отделившись от земли, и от дождя укрылась тлеющая полоска в ла-
донь шириной. Мальчики терпеливо раздували огонь и подкладывали щепки и
кору, доставая их из-под сухих снизу бревен, пока костер не разгорелся
снова. Тогда они навалили сверху толстых сучьев, пламя заревело, как в
горне, и мальчики опять повеселели. Они высушили вареный окорок и нае-
лись досыта, а потом до самого рассвета сидели у костра, хвастаясь и
приукрашивая ночное происшествие, потому что спать все равно было негде
- ни одного сухого местечка кругом.
Как только первые лучи солнца прокрались сквозь ветви, мальчиков ста-
ло клонить ко сну, они отправились на отмель и улеглись там. Мало-помалу
начало припекать солнце, и они нехотя поднялись и стали готовить завт-
рак. После еды они раскисли, едва двигались, и им опять захотелось до-
мой.
Том это заметил и принялся развлекать пиратов чем только мог. Но их
не прельщали ни шарики, ни цирк, ни купанье, ничто на свете. Он напомнил
им про важный секрет, и это вызвало проблеск радости. Пока этот проблеск
не угас, Том успел заинтересовать их новой выдумкой. Он решил бросить
пока игру в пиратов и для разнообразия сделаться индейцами: Им эта мысль
понравилась - и вот, не долго думая, все они разделись догола, вымаза-
лись с ног до головы полосами грязи, точно зебры, и помчались по лесу,
собираясь напасть на английских поселенцев. Все они, конечно, были вож-
ди.
Потом они разбились на три враждебных племени и бросались друг на
друга из засады со страшными криками, убивая врагов и снимая скальпы ты-
сячами. День выдался кровопролитный и, значит, очень удачный.
Они собрались в лагере к ужину, голодные и веселые, но тут возникло
затруднение: враждебные племена не могли оказывать друг другу гостепри-
имство, не заключив между собой перемирия, а заключать его было просто
невозможно, не выкурив трубки мира. Никакого другого пути они просто не
знали. Двое индейцев пожалели даже, что не остались пиратами. Однако де-
лать было нечего, и потому, прикинувшись, будто им это очень нравится,
они потребовали трубку и стали затягиваться по очереди, как полагается,
передавая ее друг другу.
В конце концов они даже порадовались, что стали индейцами, потому что
это их кое-чему научило: оказалось, что теперь они могут курить понем-
ножку, не уходя искать потерянный ножик, - их тошнило гораздо меньше и
до больших неприятностей дело не доходило. Как же было упустить такую
великолепную возможность, не приложив никаких стараний. Нет, после ужина
они опять попробовали курить, и с большим успехом, так что вечер прошел
очень хорошо. Они так гордились и радовались своему новому достижению,
будто сняли скальпы и содрали кожу с шести племен. А теперь мы их оста-
вим курить, болтать и хвастаться, так как можем пока обойтись и без них.
ГЛАВА XVII
Зато никто во всем городке не веселился в этот тихий субботний вечер.
Семейство тети Полли и все Гарперы облачились в траур, заливаясь слезами
неутешного горя. В городе стояла необычайная тишина, хотя, сказать по
правде, в нем и всегда было довольно тихо. Горожане занимались своими
делами с каким-то рассеянным видом и почти не разговаривали между собой,
зато очень часто вздыхали. Для детей субботний отдых оказался тяжким
бременем. Им совсем не хотелось играть и веселиться, и мало-помалу вся-
кие игры были брошены.
К концу дня Бекки Тэтчер забрела на опустевший школьный двор, не
зная, куда деваться от тоски. Но там не нашлось ничего такого, что могло
бы ее утешить. Она стала разговаривать сама с собой:
- Ах, если б у меня была теперь хоть та медная шишечка! Но у меня ни-
чего не осталось на память о нем! - И она проглотила подступившие слезы.
Потом, остановившись, она сказала себе:
- Это было как раз вот здесь. Если бы все повторилось снова, я бы
этого не сказала, ни за что на свете не сказала бы. Но его уже нет; я
никогда, никогда, никогда больше его не увижу.
Эта мысль окончательно расстроила Бекки, и она побрела прочь, залива-
ясь горючими слезами. Потом подошла кучка мальчиков и девочек - товари-
щей Тома и Джо; они остановились у забора и стали глядеть во двор, раз-
говаривая благоговейным шепотом насчет того, где они в последний раз ви-
дели Тома, и как он тогда сделал то-то и то-то, и как Джо сказал та-
кие-то и такие-то слова (по-видимому, ничего не значившие, но предвещав-
шие беду, как все теперь понимали), - и каждый из говоривших показывал
то самое место, где стояли тогда погибшие, прибавляя что-нибудь вроде: а
я стоял вот тут, как раз где сейчас стою, а он совсем рядом - где ты
стоишь, а он улыбнулся вот так - и у меня мурашки по спине вдруг побежа-
ли, до того страшно стало, - а я тогда, конечно, не понял, к чему бы
это, зато теперь понимаю.
Потом заспорили насчет того, кто последний видел мальчиков живыми, и
многие претендовали на это печальное отличие и давали показания, более
или менее опровергаемые свидетелями; и когда было окончательно установ-
лено, кто последним видел погибших и говорил с ними, то эти счастливчики
сразу почувствовали себя возведенными в высокий сан, а все остальные
глазели на них и завидовали. Один бедняга, который не мог похвастаться
ничем другим, сказал, явно гордясь таким воспоминанием:
- А меня Том Сойер здорово поколотил один раз!
Но эта претензия прославиться не имела никакого успеха. Почти каждый
из мальчиков мог сказать про себя то же самое, так что это отличие ниче-
го не стоило. Дети пошли дальше, благоговейно обмениваясь воспоминаниями
о погибших героях.
На следующее утро, когда занятия в воскресной школе окончились, заз-
вонил колокол, но не так весело, как обычно, а мерно и уныло. Воскре-
сенье выдалось очень тихое, и печальный звук колокола очень подходил к
настроению тихой грусти, разлитой в природе. Горожане начали собираться
в церкви, задерживаясь на минутку на паперти, чтобы побеседовать шепотом
о печальном событии. Но в самой церкви никто не шептался; тишину наруша-
ло только шуршанье траурных платьев, когда женщины пробирались к своим
местам. Никто не мог припомнить, чтобы маленькая церковь была когда-ни-
будь так полна. Наступила наконец полная ожидания, напряженная тишина, и
тут вошли тетя Полли с Сидом и Мэри, а за ними семейство Гарперов в глу-
боком трауре; и все прихожане, даже сам старенький проповедник, почти-
тельно поднялись им навстречу и стояли все время, пока родственники по-
гибших не заняли места на передней скамье. Снова наступила проникновен-
ная тишина, прерываемая время от времени глухими рыданиями, а потом пас-
тор начал читать молитву, простирая вперед руки. Пропели трогательный
гимн, за которым последовал текст: "Я есмь Воскресение и Жизнь".
Затем началась проповедь, и пастор изобразил такими красками досто-
инства, привлекательные манеры и редкие дарования погибших, что каждый
из прихожан, созерцая их портреты, ощутил угрызения совести при воспоми-
нании о том, что всегда был несправедлив к бедным мальчикам и всегда ви-
дел в них одни только пороки и недостатки. Проповедник рассказал, кроме
того, несколько трогательных случаев из жизни покойных, которые рисовали
их кроткие, благородные характеры с самой лучшей стороны, и тут все уви-
дели, какие это были замечательные, достойные восхищения поступки, и с
прискорбием душевным припомнили, что в то время эти поступки всем каза-
лись просто возмутительным озорством, заслуживающим хорошего ремня. При-
хожане проявляли все больше и больше волнения, по мере того как длился
