когда не дождется начала уроков, так ей не терпелось, чтобы Тома отсте-
гали за испорченную книжку. Если у нее и оставалось хоть какое-нибудь
желание изобличить Альфреда Темпла, то после обидных слов Тома оно сов-
сем пропало. Бедная девочка, она не знала, что опасность грозит ей са-
мой!
Учитель Доббинс дожил до седых волос, так и не добившись своей цели.
Самой заветной его мечтой было сделаться доктором, но бедность не пусти-
ла его дальше сельской школы. Каждый день он доставал из ящика своего
стола какую-то таинственную книгу и погружался в чтение, пока ученики
готовили уроки. Книгу эту он держал под замком. Все мальчишки в школе
умирали от любопытства хоть одним глазком заглянуть в эту книгу, но
удобного случая так ни разу и не представилось. У каждого мальчика и у
каждой девочки имелись свои соображения насчет того, что это за книга,
но не было никакой возможности докопаться до правды. И вот, проходя мимо
кафедры, стоявшей возле самых дверей, Бекки заметила, что ключ торчит в
ящике. Жалко было упустить такую минуту. Она оглянулась, увидела, что
никого кругом нет, - и в следующее мгновение книга уже была у нее в ру-
ках. Заглавие на первой странице - "Анатомия" профессора такого-то -
ровно ничего ей не сказало, и она принялась листать книгу. Ей сразу же
попалась очень красивая гравюра, вся в красках, - совсем голый человек.
В это мгновение чья-то тень упала на страницу - на пороге стоял Том Со-
йер, заглядывая в книжку через ее плечо. Торопясь захлопнуть книгу, Бек-
ки рванула ее к себе и так неудачно, что надорвала страницу до половины.
Она бросила книгу в ящик, повернула ключ в замке и расплакалась от стыда
и досады.
- Том Сойер, от вас только и жди какой-нибудь гадости, вам бы только
подкрадываться и подсматривать.
- Почем же я знал, что вы тут делаете?
- Как вам не стыдно, Том Сойер, вы, уж наверно, на меся пожалуетесь.
Что же мне теперь делать, что делать? Меня накажут при всей школе, а я к
этому не привыкла!
Она топнула ножкой и сказала:
- Ну и отлично, жалуйтесь, если хотите! Я-то знаю, что теперь будет.
Погодите, вот увидите! Противный, противный мальчишка! - И, выбежав из
школы, она опять расплакалась.
Озадаченный нападением, Том не мог двинуться с места, потом сказал
себе:
- Ну и дура эта девчонка! Не привыкла, чтоб ее наказывали! Чушь ка-
кая! Подумаешь, отстегают! Вот они, девчонки, - все трусихи и мокрые ку-
рицы. Я, конечно, ничего не скажу старику Доббинсу про эту дуру, можно с
ней и по-другому разделаться, и без ябеды обойдется, да ведь что толку?
Доббинс непременно спросит, кто разорвал книжку, и ответа не получит.
Тогда он сделает, как всегда, - начнет спрашивать всех подряд, сначала
одного, потом другого; а дойдет до нее, сразу узнает, кто виноват: у
девчонок всегда по лицу все видно. Где им выдержать! Вот и выпорет ее.
Да, попала Бекки в переделку, теперь уж ей не вывернуться. - Том подумал
еще немного и прибавил: - Ну и ладно! Ей хотелось, чтобы мне влетело, -
пускай теперь сама попробует.
Том присоединился к игравшим во дворе школьникам. Через несколько ми-
нут пришел учитель, и уроки начались. Том не чувствовал особенного инте-
реса к занятиям. Каждый раз, как он взглядывал в сторону девочек, его
расстраивало лицо Бекки. Ему вовсе не хотелось жалеть ее, а выходило
так, что он никак не мог удержаться; он не чувствовал ничего хоть
сколько-нибудь похожего на торжество. Скоро открылось происшествие с
учебником, и после этого Тому пришлось думать только о своих собственных
делах. Бекки очнулась от своего горестного оцепенения и выказала живой
интерес к происходящему. Том не выпутается из беды, даже если скажет,
что это не он облил чернилами книжку; и она оказалась права: вышло
только еще хуже для Тома. Бекки думала, что обрадуется этому, старалась
даже уверить себя, будто радуется, но не могла. Когда дошло до расплаты,
ей захотелось вскочить и сказать, что это сделал Альфред Темпл, однако
она удержалась и заставила себя сидеть смирно. "Ведь Том, - говорила она
себе, - непременно пожалуется учителю, что это я разорвала картинку.
Слова не скажу, даже для спасения его жизни! "
Том выдержал порку и вернулся на свое место, даже не очень огорчив-
шись. Он думал, что, может быть, и в самом деле, расшалившись, как-ни-
будь незаметно опрокинул чернильницу на книжку, и отнекивался только для
виду, потому что так было принято не отступать от своих слов из принци-
па.
Мало-помалу прошел целый час, учитель дремал на своем троне, клюя но-
сом, в воздухе стояло сонное жужжание зубрежки. Скоро мистер Доббинс по-
тянулся, зевнул, отпер стол и протянул руку за книгой, но нерешительно,
как будто не зная, брать ее или не брать. Ученики лениво глядели на не-
го, и только двое из них зорко следили за каждым его движением. Мистер
Доббинс некоторое время рассеянно вертел книгу, потом взял ее в руки,
уселся в кресле поудобнее, собираясь приняться за чтение. Том оглянулся
на Бекки. Ему случалось видеть такое загнанное и беспомощное выражение у
кроликов, когда в них целятся из ружья. Он мигом забыл про свою ссору с
ней. Что-то надо сделать! Сию же минуту! Но как раз эта необходимость
спешить мешала ему что-нибудь придумать. И вдруг его осенило вдохнове-
ние. Он подбежит к учителю, выхватит у него книгу, выскочит в дверь - и
был таков. Но на одну коротенькую секунду он замялся, и случай был упу-
щен - учитель раскрыл толстый том. Если бы можно было вернуть потерянное
время! Слишком поздно. Теперь Бекки уже ничем не поможешь. В следующую
минуту учитель повернулся лицом к классу. Все опустили глаза. В его
взгляде было что-то такое, от чего даже невиноватые затряслись от стра-
ха. Наступило молчание, оно длилось так долго, что можно было сосчитать
до десяти; учитель все больше и больше распалялся гневом. Наконец он за-
говорил:
- Кто разорвал эту книгу?
Ни звука в ответ. Можно было расслышать падение булавки. Молчание
продолжалось; учитель вглядывался в одно лицо за Другим, ища виновного.
- Бенджамен Роджерс, вы разорвали эту книгу?
Нет, не он. Снова молчание.
- Джозеф Гарпер, это сделали вы?
И не он.
Тому Сойеру становилось все больше и больше не по себе, его изводила
эта медленная пытка.
Учитель пристально вглядывался в ряды мальчиков, подумал некоторое
время, потом обратился к девочкам:
- Эми Лоуренс?
Она только мотнула головой.
- Грэси Миллер?
Тот же знак.
- Сьюзен Гарпер, это вы сделали?
Нет, не она. Теперь настала очередь Ребекки Тэтчер.
Том весь дрожал от волнения, сознавая, что выхода нет никакого.
- Ребекка Тэтчер (Том посмотрел на ее лицо - оно побледнело от стра-
ха), это вы разорвали, - нет, глядите мне в глава (она умоляюще сложила
руки), - вы разорвали эту книгу?
Вдруг Тома словно озарило. Он вскочил на ноги и крикнул:
- Это я разорвал!
Вся школа рот разинула, удивляясь такой невероятной глупости. Том
постоял минутку, собираясь с духом, а когда выступил вперед, чтобы при-
нять наказание, то восхищение и благодарность, светившиеся в глазах Бек-
ки, вознаградили его сторицей. Воодушевленный своим великодушием, он без
единого звука выдержал жесточайшую порку, какой еще никогда не закатывал
никому мистер Доббинс, и равнодушно выслушал дополнительный строгий при-
каз остаться на два часа после уроков, - он знал, кто будет ждать за во-
ротами, пока его не выпустят из плена, и не считал потерянными эти скуч-
ные часы.
В этот вечер, укладываясь в постель, Том обдумывал мщение Альфреду
Темплу. Бекки, плача от раскаяния и стыда, рассказала ему все, не скры-
вая и собственной измены. Однако жажда мщения скоро уступила место более
приятным мыслям, и Том наконец уснул, но даже и во сне последние слова
Бекки все еще звучали в его ушах:
- Ах, Том, какой ты благородный!
ГЛАВА XXI
Приближались каникулы. Всегда строгий учитель стал теперь еще строже
и требовательнее: ему хотелось, чтобы его школа отличилась на экзаменах.
Розга и линейка никогда не лежали без дела, по крайней мере, в младших
классах. Только самые старшие из учеников да взрослые барышни лет восем-
надцати без двадцати были избавлены от порки. А порол мистер Доббинс
очень больно, потому что лет ему было не так уж много, и, хотя под пари-
ком у него скрывалась совершенно лысая и блестящая, как шар, голова, его
мускулы нисколько не ослабели. С приближением великого дня обнаружилось
все его тиранство: ему как будто доставляло злорадное удовольствие нака-
зывать за малейший проступок. Из-за этого самые маленькие мальчики про-
водили целые дни в страхе и трепете, а по ночам не спали и думали, как
бы ему отомстить. Они не упускали ни одного случая насолить учителю. Но
и он тоже не отставал. Воздаяние, которое следовало за каждой удачной
местью, бывало настолько потрясающе и грозно, что мальчики всегда отсту-
пали с поля битвы с большим уроном.
Наконец они сговорились между собой и придумали одну штуку, которая
сулила блестящий успех. Был принят в компанию, ученик местного живописца
вывесок: они рассказали ему свей план и просили помочь им. Мальчишка
пришел в восторг, потому что учитель столовался у них в доме и успел на-
доесть ему хуже горькой редьки. Жена учителя уезжала на несколько дней
погостить к знакомым, так что некому было расстроить их планы; учитель
всегда изрядно выпивал перед такими торжественными днями, и мальчишка
обещал "устроить ему сюрприз" перед самым экзаменом, когда старик
напьется и задремлет в кресле, а потом разбудить его и спровадить в шко-
лу,
В свое время наступило и это интересное событие. К восьми часам вече-
ра школа была ярко освещена и украшена гирляндами и венками из зелени и
цветов. Учитель восседал, как на троне, в своем большом кресле, постав-
ленном на возвышении, а позади него стояла черная доска. Видно было, что
он успел порядком нагрузиться. Три ряда скамеек по сторонам возвышения и
шесть рядов перед ним были заняты городскими сановниками и родителями
учеников. Слева от учительского места, позади зрителей, возвышалась
просторная эстрада, на которой сидели школьники, участвующие в програм-
ме: маленькие мальчики, умытые, причесанные и такие нарядные, что сидели
как на иголках и маялись невыносимо; неуклюжие верзилы; белоснежные ряды
девочек и разряженные в батист и кисею взрослые барышни, которые стесня-
лись своих голых рук в старинных бабушкиных браслетах, розовых и голубых
бантов и цветов в волосах. Все остальные места были заполнены учениками,
не участвовавшими в выступлениях.
Экзамены начались. Выступил вперед крошечный мальчик и пролепетал ис-
пуганно: "Никто из вас, друзья, не ждал, чтобы малыш стихи читал", соп-
ровождая декламацию вымученными, судорожными движениями, какие могла бы
делать машина, если бы была в неисправности. Однако он благополучно доб-
рался до конца, еле живой от страха, и, поклонившись, как автомат, уда-
лился под гром рукоплесканий.
Сконфуженная девочка прошепелявила: "У Мэри был барашек", - сделала
достойный жалости реверанс, получила свою долю аплодисментов и уселась
на место, вся красная и счастливая.
На эстраду очень самоуверенно вышел Том Сойер и с неистовым воодушев-
лением, бешено размахивая руками, начал декламировать бессмертную и не-
истребимую тираду: "О, дайте мне свободу! ", но, дойдя до середины, зап-
нулся. На него напал страх перед публикой, ноги под ним затряслись, и в
горле перехватило дыхание. Слушатели явно жалели его, но молчали, а мол-
чание было еще хуже жалости. Учитель нахмурился, так что провал был пол-
ный. Том попробовал было читать дальше, но ничего не вышло, и он с позо-
ром удалился. Раздались жидкие хлопки, но сейчас же и смолкли. За сим
последовало "На пылающей палубе мальчик стоял", а также "Ассирияне шли"
